- И у тебя будет шанс продемонстрировать всем эти
мышцы. - Мама тянется и сжимает папины бицепсы. -
Ого, - говорит она, пытаясь притвориться удивленной.
Мы сидим в одном конце обеденного стола: я, папа и
мама. Мама зажгла две свечи, и мы едим с квадратных
тарелок: запеченная форель с лесными грибами и вареной
молодой картошкой с маслом и петрушкой. Мама хочет
уговорить папу заняться капоэйрой. Ее голос срывается -
она пытается показать нам, как это весело.
- И они занимаются под такую красивую музыку, Ллойд,
- она пытается поймать его взгляд.
Папа смотрит в тарелку и вонзает нож в шляпку гриба.
- Тебе должно понравиться: два барабана и еще один
парень с однострунной гитарой, - добавляет она.
Звучит ужасно.
- Звучит ужасно, - говорю я.
- Ничего ужасного, Оливер. Твоему папе понравится. Эта
музыка гипнотизирует.
Я вспоминаю, что Грэм умеет смотреть в глаза неотрывно,
как гипнотизер.
- Грэм записал меня на аттестацию в субботу, -
продолжает она.
Зачем она о нем заговорила? Жареный гриб поскрипывает у
папы на зубах. - Буду сдавать на желтый пояс, - не умолкает она. -
Вы оба могли бы прийти и посмотреть.
Папа поддевает безголовую форель за позвоночник к
осторожно тянет; маленькие косточки отделяются от
розового мяса, плавник отходит вместе с кожицей. Папа
торжественно кладет его на голубую скатерть.
- Ты будешь драться? - спрашиваю я.
- Играть - мы называем это «игра», - говорит она, все
еще глядя на папу в ожидании ответа.
- Почему это игра? - спрашиваю я. Мы разговариваем
