Вселенная разбегается бесконечно

X: «Джаред Хилл и его теория»

      Я лежу на кафельном полу, а перед моими глазами проносится каждая страна, в которой не довелось ещё побывать, каждый человек, которого не успелось обнять, каждая ненаписанная песня, каждый утаенный поцелуй, каждый стих, каждый берег, увиденный только на фотографиях, каждая не рассказанная история. И мне становится жутко, мне становится очень страшно не встать (а встать не получается), мне хочется кричать от ужаса, будто мне снова семь лет и меня держат за руки врачи, а я плачу навзрыд. Потому что факт потери этого всего, факт потери этого шанса — страшен до невозможного, хуже любого кошмара и горького сна. Словно Тихиро, теряю собственные руки, теряюсь на фоне темноты. Я проснусь тем утром, но, лежа на полу, я не знаю ещё об этом. Я проснусь тем утром, и, значит, проснусь не зря — я получу свой шанс всё успеть. И не могу его потерять.

      В классе литературы сегодня довольно мало человек и мистер Дэвис облегченно вздыхает со словами:
— Думаю, сегодня мы проведём урок, рассказывая друг другу истории из жизни.
И все говорят:
— О, отлично.

      Я сижу напротив Эрика, мы смотрим друг на друга и разговариваем о небе:
— Эти красивые картинки со звёздами и разноцветными пестрящими облаками вокруг — лишь проекции дизайнеров-астрономов, — говорю я, — никто не может сделать фотографию туманности Ориона, потому что это нереально. Но жутко красиво.
— Я иногда засматриваюсь на звездное небо и думаю, что если есть где-то там другие цивилизации, то почему они ещё не явились к нам? — спрашивает Эрик и глядит в окно, — наверное, я немного странный.
По крайней мере, меня таким считают, говорит он.
— Я боюсь своего отражения, думая, что оно следит за мной, — говорю ему я, — Идя по лестнице, я мечтаю пересчитать ступеньки своим лицом, я ненавижу свой внутренний голос и всё время ору ему заткнуться, потому что боюсь, что кто-то может прочесть мои мысли. Мы с другом однажды украли цветок из здания бизнес-центра и пили антисептическое средство с энергетиком. Я живу со своим братом-близнецом в голове и иногда чувствую себя парнем, думаю, что если бы родилась мальчиком, то была бы в миллион раз горячее. У меня дома коллекция сигарет, хотя я совсем не курю, и лет в четырнадцать я била татуировки всем своим друзьям, которые, к счастью, сошли. Не один ты немного странный, Эрик.
Он выслушивает меня и удивленно поднимает брови:
— Серьёзно? - спрашивает Харрис.
— Да. А ещё мой отец иногда заставляет меня смотреть с ним клипы рок-групп конца семидесятых и мне от вида кудрявых парней становится плохо, — отвечаю я.
Он говорит: круто. С тобой, значит, будет очень весело. Слушай, а может, сходим куда нибудь сегодня, спрашивает.