Выбор

26 глава

      Предки, как и сам Гарольд, сошлись во мнении, что всецело доверять профессору чар не следует. Обстоятельства бывают разными и вполне возможно, что в один прекрасный день Флитвик расскажет директору правду. А уж Дамблдора, несомненно, заинтересует факт идентичности их волшебных палочек, притом, будучи в курсе Даров Смерти. Не то, чтобы Певерелл опасался своего бывшего наставника, но и всецело ему не доверял. Около месяца назад Игнотус несколько дней потратил на то, чтобы проанализировать школьные годы и жизнь с Дурслями – выводы его были неутешительными. Портрет был убежден, что Альбус Дамблдор внёс свою лепту в случившееся. Пусть он и не хотел ничего плохого, а мотивировал всё благом, но вышло, как вышло. Притом Игнотус, а после него и портрет Блэка, заявляли, что в Хогвартсе ничего не может пройти мимо директора. А, значит, о Квиррелле, одержимым Волан-де-Мортом, Тайной комнате с василиском, Сириусе Блэке, Турнире и прочем Дамблдор был осведомлен лучше других. Это наводило на определенные мысли: директору нужен был Герой, который пожертвует своей жизнью ради победы. После разговора с портретами Гарольд почувствовал себя опустошенным – он доверял директору, считал его чуть ли не святым, а, оказывается, всё было ложью. От этого Певереллу было горько, и он до последнего не верил, что это правда. Но слова Финеаса Блэка и портретов были так логичны, что не верить им не было оснований.       Несколько дней Гарольд переваривал информацию, отгородившись ото всех. Он обдумывал всё, что с ним случилось за эти восемнадцать лет. Сперва брюнет жаловался на судьбу, обошедшуюся с ним жестоко. Затем начал злиться на Дамблдора, Дурслей и даже Сириуса, который вместо того, чтобы позаботиться о крестнике, погнался за предателем Петтигрю. А затем наступила злость на собственную наивность и беспечность. Он начал корить себя за то, что был таким доверчивым и ленивым, как отметил Кадмус. Слезы, крики и несколько разбитых ваз, а затем наступила апатия. Гарольд несколько дней лежал на кровати в своей комнате, не желая ничего делать и никого не видеть, пока в помещение не ворвалась недовольная пантера и не начала изводить бедного хозяина. Нахалка, взобравшись на постель, попыталась скинуть Певерелла, и с её габаритами ей это удалось. Далее в дело пошёл шершавый язык, и всё лицо парня было вылизано, как какой-то леденец. И это подействовало, недовольно бурча, Певерелл поднялся, и жизнь вернулась в привычное русло. Потом был разговор с портретами, которые, оказалось, давно ожидали подобного срыва. И, чтобы в голову слизеринцу не закрадывались нелепые мысли, нанятые учителя, а затем и братья, гоняли того до грани. Он только то и мог, что доползти до комнаты и завалиться спать.       А сейчас всё это воспринималось, как дурацкий сон. Гарольд был благодарен Науре, портретам предков и учителям, не давшим ему опустить руки.       Из воспоминаний парня вырвал голос Игнотуса Певерелла: – Полагаю, следует заняться мантией, а Дамблдора с Бузинной палочкой оставить на потом. – А я убежден в том, что следует действовать иначе. Мантия-невидимка у Поттеров и забрать её не составит особого труда, а вот с волшебной палочкой могут возникнуть сложности. Да что там могут, они уже возникли. Пока профессор чар не рассказал директору всей правды, следует действовать, – возразил Кадмус. – Да и не внушает мне Альбус Дамблдор доверия. – Даже не знаю, – задумчивый голос старшего Певерелла, – всё запуталось. – Всё это, конечно, интересно, – вмешался Гарольд. – Но как вы себе представляете похищение волшебной палочки из-под носа у Дамблдора!? – этот вопрос волновал парня не первый день. Он просто не понимал, как можно добраться до Старшей палочки так, чтобы Дамблдор этого не заметил. Директор далеко не простак, да и сомнительно, что старик оставляет свою палочку на столе в кабинете. Дамблдор держит Бузинную палочку всегда при себе, поэтому Гарольд и не представлял, как её можно будет заполучить. – Сомневаюсь, что директор по доброй воле отдаст мне её. Скорее проклянет или отправит в Аврорат, – язвительный тон. – Мы думали над этим и решили, что разумней будет подменить палочку. Я уже связался с одним мастером, который изготовит дубляж Старшей палочки. Через несколько дней всё будет готово, и ты получишь с совой посылку. Тебе останется подменить настоящий Дар на эту подделку.       Гарольд кивнул. Его порадовало то, что предки не теряли времени напрасно, а искали выход из сложившейся ситуации. – Это, конечно, хорошо, но я сомневаюсь, что у меня даже это выйдет. До дуэли со своим бывшим наставником я ещё не дорос, – слизеринец не врал себе, а трезво оценивал силы. Против Дамблдора ему не выстоять, по крайне мере, в честной дуэли. – И разве директор не заметит подмены? – Заметит, – согласился Антиох, – но не сразу. У тебя будет время, чтобы переправить Старшую палочку сюда, а затем уничтожить. – И как я должен это сделать? Вызвать директора на дуэль и в качестве победы забрать его волшебную палочку, как старик сделал в свое время с Гриндевальдом!? – насмешливый тон. – Боюсь, тогда род Певереллов прервется, не успев возродиться. – Не шути так, Гарольд, – упрекнул его Игнотус. – Вот именно, это дурацкая шутка, – вторил Антиох. – Тогда как, по-вашему, я должен добраться до Старшей палочки? – В этом тебе поможет Финеас Блэк, он сообщит тебе пароль к кабинету директора и расскажет, как добраться до личных апартаментов старика, а дальше дело техники. Предварительно следует подмешать Дамблдору снотворное.       Слова предка звучали разумно. Гарольд с сожалением отметил, что в этом времени Добби не работает в Хогвартсе. Уж он-то подлил бы Альбусу зелье, если бы Гарольд попросил. А так придется искать другой способ. Задумку предков Певерелл оценил по достоинству и признал, что из этого может что-то выйти. – Вариант с дуэлью я бы тоже не сбрасывал со счетов, – парировал Кадмус. – До честной дуэли наш подопечный не достаточно хорош, а вот если пользоваться некоторыми хитростями... Хм, что-то может да выйти. Но это на крайний случай.       Певерелл представил себе картину, как подходит к директору и требует того отдать Старшую палочку, мотивируя это тем, что он, как Певерелл, имеет на неё полные права. Так-то оно так, но никто ему ничего не отдаст. Здесь даже не нужно быть предсказательницей, чтобы понять это. В лучшем случае Альбус пригласит его на душевный разговор за чашечкой чая и лимонными дольками в придачу. Там он начнет нести всякий бред о благе... О да, благе, которое Гарольд прочувствовал на своей шкуре и больше не хотел подобной участи для себя. И в конце Старшая палочка останется при Дамболдоре, а за слизеринцем начнут пристально наблюдать все кому не лень и будут докладывать о каждом его шаге директору. Нет уж, действовать открыто – не стоит.       Время поджимало, и Гарольд, поспешив распрощаться с предками, переместился в Хогвартс. С помощью каминной сети слизеринец оказался в кабинете директора. Старик, как обычно, восседал в своем кресле и что-то делал. Увидев Гарольда, он приветливо улыбнулся и предложил чая. Мысленно скривившись, Певерелл отказался и поспешил покинуть кабинет, мотивируя это тем, что скоро ужин.       В Большой зал брюнет попал одним из первых. Заняв своё привычное место, Гарольд взялся за еду. Через пять минут напротив уселись Гамп с Ноттом. – Лестрейндж, увидев, что тебя не было во время обеда, да и в гостиной ты не появлялся весь день, начал распускать слухи о том, что ты сбежал из Хогвартса. Я слышал, как он подшучивал по этому поводу со своими дружками, – проговорил Нотт. – Родольфус даже упоминал о каком-то инциденте вчера. С его слов ты испугался и покинул школу. – Пф, – презрительная ухмылка, – от этого балабола ничего иного и не приходится ожидать. Ему лишь бы языком потрепать. Такое чувство, что Распределяющая шляпа напутала с его факультетом. Лестрейнджу самое место в Гриффиндоре, – парировал Певерелл. – Блэк ему так и сказала, – засмеялся Гамп. – Блэк? – не понял Гарольд. Из его подсчётов в Хогвартсе сейчас четверо студентов с этой фамилией: Сириус, Регулус, Нарцисса и Беллатриса. Первый сразу отпадает – какое дело гриффиндорцу на то, что творится в Слизерине, притом, между старшекурсниками. Регулус слишком мал и робок, чтобы пойти против Лестрейнджа. Остаются дамы. Почему-то Нарцисса не казалась ему настолько языкастой. Нет, она не была стеснительной, просто являлась настоящей слизеринкой, а, значит, во всем искала для себя выгоду. Выходит, Беллатриса вступилась за его «честь». Певерелл едва не рассмеялся в голос, представив эту картину. – Беллатриса тоже усомнилась в правильности нахождения Лестрейнджа на Слизерине, – последовал ответ от Гампа. – Занятное было зрелище: наблюдать за физиономией Родольфуса в тот момент. – И чем всё закончилось? – Ничем. Баталии этих двоих войдут в историю, – смешок. – А самое смешное, что через год они станут супругами. – С чего ты взял? – Лестрейндж ещё в прошлом году говорил о том, что между их семьями идут переговоры. Уверен, под конец этого учебного года Беллатриса станет его невестой официально. – Они убьют друг друга в порыве страсти, – смешок, – или покалечат.       Певерелл слушал слова слизеринцев и размышлял. За эти несколько дней он смог узнать Беллатрису с другой стороны. Нет, ни о какой симпатии и речи не шло, но всё же что-то изменилось. В голову начали закрадываться смутные сомнения о том, правильный ли выбор он сделал и той ли сестре отдал предпочтение.       Слизеринец погрузился в свои мысли и даже не заметил, как Гамп с Ноттом разделались со своей едой и поднялись. – Увидимся в полночь в гостиной, – заговорщицким шёпотом сказал Нотт. – Если ты ещё не передумал.       Гарольд слегка кивнул, давая понять, что услышал.