РАЗБИВАЯ НОЧЬ

Студенческие годы. Самая странная ночь

Поленья в камине мирно потрескивали, наполняя комнату теплом и запахом мёда. Мех приятно щекотал ступни. Говорить не хотелось, хотелось слушать мирное дыхание Лэйка, знать, что рядом бьётся чьё-то сердце, понимать: он теперь не один. Никогда не будет один. Не дождавшись рассказа, Лэйк перевернулся на живот, подпёр голову руками и спросил:

— А что, если бы у тебя была возможность стать иным человеком, прожить жизнь по-другому, как ты на это смотришь?

— Ну... я об этом не задумывался. Моя жизнь вполне меня устраивает. А что?

— Просто так спросил, — уходя от ответа, Лэйк запустил руку в волосы, и показалось, что огонь из камина пробежался по ним.

— Ты и просто так — вещи несовместимые.

Патрик не удержался и взъерошил Лэйку волосы. По брату и не скажешь, что он старше на десять лет. Десять лет! Чёрт, это полжизни.

— Ну, представим, что ты можешь вычеркнуть свои восемнадцать... — протянул Лэйк.

— Мне девятнадцать! — возмутился Патрик.

— Хорошо, девятнадцать лет вычёркиваем и начинаем жить заново. Как тебе расклад?

Патрик перевернул кверху дном пустую кружку и потряс перед носом Лэйка.

— Ты уверен, что напиток безалкогольный? У тебя пьяный бред. Ты обещал мне ещё кое-что, помнишь?

Патрик закусил губу, ожидая реакции брата.

— Для девятнадцатилетнего у тебя отличная память. Тебе блондинку, рыженькую или черноволосую?

— Чёрненькую... только у тебя же здесь дверей нет...как-то неловко...

— Значит, чёрненькую, — хмыкнул Лэйк, поднимаясь с места. — Я мог бы и догадаться. Отключи мозг и свою систему совместимости. У нас сегодня будут девочки, которых не смутит отсутствие дверей. Я быстро, не засни, пока ждёшь.

Лэйк ушёл, а Патрик плюхнулся обратно на шкуру и охнул.

Если свая посреди комнаты — ствол дерева, то потолок — крона, в которой были выжжены причудливые картины. Патрик поднялся, чтобы лучше рассмотреть. Шея затекла, но рисунок завораживал.

Три девы за рукоделием. Молодые и красивые — таких Патрик никогда в жизни не видел. Одна держала в руках клок шерсти, вторая крутила из него нить на веретене, а третья ножницами отрезала готовую работу.

А вот там над барной стойкой длинный стол, покрытый скатертью. Ткань настолько искусно выжжена, что кажется, она трепещет от дуновения ветерка. Посреди стола на большом блюде — груда яблок. Рот наполнился слюной. Патрик понюхал пустую кружку — так вот из чего сделан напиток!

Чуть дальше струился водопад и впадал в реку, над которой клубился туман, и в них виднелись тени. Да, именно тени. Ни призраки, ни очертания заблудших путников, а именно тени. Стало жутко. Патрик опустил голову и размял шею. Огонь в камине весело трещал, бросая тени на стены и мебель. Но это другие тени... беззаботные. На потолке же было что-то злобное и чужеродное. И зачем Лэйку такое на потолке?

Патрик подошёл к шкафу, из которого брат доставал бутыль с веселящим напитком, и присвистнул. Запаса сидра хватит ни на одну ночь! Он бережно взял бутылку и покрутил, пытаясь понять, из чего та сделана. Определённо это не стекло и не пластмасса. Тогда что? Патрик откупорил бутыль и доверху наполнил кружку. Напиток с первого глотка разогнал тревогу.

На следующем рисунке — каменный город посреди леса, на опушке которого ютилась деревушка. Лес, домишки, деревушки, каменная кладка в городской стене выведены так искусно, что пожелай, он смог бы пересчитать все ветки на деревьях.

Лэйк задерживался, Патрик глотнул ещё и огляделся в поисках часов — не зря брат говорил, что не в ладах со временем: часов нигде не было.

Понадобилось несколько минут, чтобы понять, что изображено на очередной картине: жильё на дереве! Хорошо замаскированный дом.

Ещё рисунок: развалины старинного замка посреди пустоши, а на картине рядом в тёмной пещере луч света падал на дорожный указатель. Прочесть надписи не удалось, и Патрик, обогнув письменный стол и кресло, перешёл к последнему рисунку: ворота из черепов и костей. Человеческих!

И почему он не удивлён? Дивный сад, прекрасные девы, а рядом людские кости. И в этом весь Лэйк!

***

За дверью послышался шум. Патрик пригладил волосы, ринулся было заправлять выбившуюся рубашку обратно в штаны, но передумал, вытащил её полностью и расстегнул наполовину.

Дрова в камине горели ярко, как никогда. Казалось, что комнату заполнили десятки невозможных солнечных зайчиков. Блики были везде: на пузатом боку распитой бутылки, пылившейся в шкафу десятки лет, на обнажённых плече и бедре Анны, которая сытой кошкой жмурилась от огня лёжа на его груди.

Через десятки лет, но всё же к нему в этот дом пришла девушка, и в эту ночь между ними не было ни одного «слишком».