РАЗБИВАЯ НОЧЬ

***

Вдохновение жалило нутро, дрожало на кончиках пальцев. В итоге на бумаге появятся лепестки, летящие по ветру и исчезающие в воде, птицы, рассекающие небосвод, и там, где зелёный луч заходящего солнца показывает дорогу в рай, будет стоять девушка с волосами из серебра...

К чёрту перспективу! Не пойманная дымка останется жить, когда он, Патрик, превратится в горсть пепла. Штрихи — резче. Линии — чётче. Ещё чётче. А теперь мазок и плавный изгиб... Когда Патрик закончил, с листа на него смотрел мальчик, сидящий на полу и держащий в руках коробку с большим бантом. В углу рисунка вместо росчерка автора переплелись буквы:

EIC

— Я думала, что мы хотя бы эти несколько дней проведём как нормальные люди, как семья, но, похоже, я ошиблась!

Патрик вздрогнул. Шипение жены разъело вдохновение, а черноглазая девушка начала скоро, но аккуратно подавать ужин.

— Не удержался. — Альбом со шлепком упал на стол.

— Творишь в детском альбоме для рисования? — Мари подхватила рисунок. — Какой странный. И старый. Где ты его достал?

— Купил в антикварном магазине!

— Совсем спятил?

— Прекрати!

Карандаш в руке Патрика со щелчком разломился.

— Я рада, что это ребёнок, а не особа с углями вместо глаз! — Поднос в руках девушки жалобно звякнул. — Кто это? Что-то знакомое... я его где-то видела...

— Не знаю, кто это. Это просто рисунок.

— Ты даже не заметил, как я пришла и заказала ужин!

Патрик огляделся. Мари оказалась права: он не заметил ни того, как покинула соседний столик целующаяся парочка, ни того, как напротив села жена.

Ужин проходил в привычном молчании, но рыба и овощи, обжаренные на открытом огне, масло, приправленное специями, хрустящий хлеб, брызги фруктов и капля вина задобрили Мари, и она заговорила первой:

— Давай прогуляемся по набережной, там просто чудесно!

— Поверю тебе на слово. Я больше и шагу не сделаю на ту ужасную лестницу, еле поднялся обратно. Прогулка по побережью того не стоит.

— В детстве я была здесь с родителями. Есть другая дорога. Она длинней, но без ступенек. Пойдём?

— Никаких ступенек? — уточнил Патрик.

— Никаких! Я ведь твоя путеводная звезда?! А потому я просто обязана знать окольные пути!

Мари накинула бирюзовую шаль на плечи и потянулась губами к мужу. Короткий поцелуй, пропитанный запахом лука, костлявый локоть, давящий в бок — вечерняя прогулка началась.

***

Прохладная вуаль сумерек. Редкие фонари. Откуда-то донеслась песня: «Где теперь объятия моей матери? А объятия отца?». Патрику не давали покоя странный рисунок и надпись на нём. Почему именно сейчас, когда он уже не помнит объятий матери и не думает об отце, которого никогда не видел? Почему именно сейчас воспоминание, которое он похоронил много лет назад, вдруг воскресает, словно без вести пропавший солдат, пришедший на свадьбу к невесте?

В боку кольнуло, Патрик вздрогнул, как от удара, но Мари ничего не заметила. На пути удачно возникла лавочка, выдолбленная из ствола поваленного дерева.

— Посидим? — предложил Патрик, переводя дыхание.

— Да, давай, — согласилась Мари. — Знаешь, я...

Мари о чём-то говорила, но суть ускользала от Патрика. Перед глазами у него стоял портрет мальчика. Мысль о том, что похожая на рисунок фотография лежит дома, в ящике стола, в том ящике, где он прячет все свои тайны, разбередила душу, и теперь волны памяти уносили его далеко от берега озера Тразимено...