Ментальная связь

глава 10. " сны о тебе "

До Гарри очень скоро дошло, что весь достигнутый им с Драко прогресс, был похерен за одно мгновение — быстрее, чем Виктор Крам успевал поймать снитч. После их перебранки в Кабаньей Голове Малфой несколько часов тренировал на нем свои достижения в оскорблениях. Он обозвал его, как только мог: от неудачника до вшивой затраханной сучки, не позабыв пройтись по его манерам, воспитанию, характеру и прямой связью между его лицемерием и отсутствием родителей. Гарри не ударил в грязь лицом, в отместку припечатав его всеми эпитетами: от труса до грязного шлюхиного сынка, комментируя попутно его жалкую потребность угождать отцу.

Их грызня разошлась на полную катушку и продолжалась всю дорогу до Хогвартса и кипела во время ужина. Входя в Большой Зал, Гарри рассчитывал, что Малфой окажется там и он сможет хорошенько врезать ему, но он не составлял компанию группе друзей-слизеринцев на краю стола. Когда те уходили, Гарри обратил внимание на тарелку еды в руках Паркинсон, предназначенную, вероятно, для Малфоя. Гарри тотчас заклеймил его трусом, зассавшим даже на ужин спуститься. К тому времени, как пришла пора отправляться в койку, он успел: рассердить Джинни тем, что не уделил ей достаточно внимания за ужином; поставил Рона в тупик, так как тот никак не мог уразуметь, что может волновать Гарри сильнее, чем отбивная на ужин; вывел из себя Гермиону, которая твердила, что из-за чего бы они там с Драко ни поссорились, он отреагировал слишком остро. Он не нашел в себе духу признаться о причине их стычки. Когда в разговорах всплывала тема секса и всего такого, Гарри всегда чувствовал себя крайне неловко, пусть даже парни всего лишь дурачились в спальне мальчиков. Отчасти это проистекало из того, что его девушкой была сестра Рона, а отчасти… ну, он просто не догонял всякие там приколы насчет груди и прочих штучек. И уж тем более не мог влегкую сам выдать что-то подобное. Да он даже представить не мог, что сообщит Гермионе о своем маленьком проколе. Сама мысль об этом приводила его в такой ужас, что лучше было прыгнуть с Гриффиндорской башни. Немногим более скверно было то, что Малфой, вероятней всего, знал, чем успел позаниматься Гарри. Тот просто содрогался от страха, воображая, что Малфой решит отомстить и поведает всем и каждому, кто захочет послушать, обо всех интимнейших деталях процесса. С Гарри один раз уже чуть было не случился удар, когда Джинни походя спросила у него, как часто он мастурбирует. И что он, блядь, должен был на это ответить? А уж если, не приведи Господь, подобные вопросики ему начнет задавать Малфой, его неминуемо хватит Кондратий. И будто всех этих мучительных переживаний было мало, его нещадно грызла совесть. Он вовсе не хотел срываться на Малфое, правда не хотел. Он просто не сумел прикусить свой глупый язык раньше, чем к нему вернулся здравый смысл. Просто в тот момент он был так смущен, а вернее, ему было до жути стыдно. Словами не передать, какое неудобство он испытывал, когда речь заходила о сексе и обо всем, связанным с ним. Он стеснялся недостатка опыта и того, что этот предмет не вызывал в нем такого неумного интереса и энтузиазма, как у других парней. Ему совсем не хотелось, чтобы кто-то, а тем более Малфой, копался в его личной жизни и узнал об отсутствии у него опыта и том, что его тело не так уж сильно страдало от этой проблемы. Неизвестно, какое из двух зол было меньшим: страдать от нехватки опыта и терпеть насмешки из-за этого или принуждать себя получать этот опыт, не ощущая настоятельной потребности в этом. Да что с ним не так? Он здоровый восемнадцатилетний парень, любящий мастурбировать, так почему же он не может вести себя как чертов мужик и заняться этим не одному, а с кем-то еще? Тогда он перестал бы вести себя как пятнадцатилетний сосунок и срываться на невинных людях и Малфое. Он не мог удержаться и наблюдал за выражением лица Малфоя, там, в трактире. Легкий намек на заинтересованность, взгляд серых глаз, задержавшийся на нем… он не мог прочесть его, что одновременно и нервировало, и интриговало. У него разболелась голова. Можно предположить, что он ощущал посредством Связи эмоции Малфоя, потому что всплески гнева и злости, которые он иногда испытывал, не совпадали с тем, о чем он в тот момент думал. В «Руководстве» говорилось, что такое возможно, но происходит, как правило, только между людьми, которые эмоционально близки. Гарри был далек от того, чтобы отнести их возобновившуюся ненависть друг к другу к эмоциональной близости, но ему все же думалось, что им с Малфоем удастся дожить до Рождества. Вот и все, что ему было более-менее известно. Он сел в кровати и поправил подушку поудобней. Он отправился в спальню смехотворно рано, потому что было утомительно пытаться вести себя нормально с друзьями, одновременно переругиваясь с Малфоем. Хотя, надо признать, он было до смешного измотан. Мысленные препирательства с Малфоем были чертовски изнуряющими, и вообще это был тяжелый день. Связь пока утихла. Примерно час назад Драко категорическим тоном объявил, что не желает никогда больше его видеть. На что Гарри ответил, что он сам Малфоя в гробу видал. И с тех пор в «эфире» стояла тишина, хотя Связь еще некоторое время спустя передавала напряжение и злость. Воистину он сожалел о своих необдуманных словах и поступках, но не мог остановить поток оскорблений в адрес Малфоя. Оглядываясь назад, он понимал, что должен был проявить больше великодушия, а не разжигать свару, и уж тем более не начинать её. Даже сейчас горячий липкий стыд, заставивший его ощетиниться в защите, еще не исчез, хотя его веки смежились, а тело отяжелело от свинцовой усталости.