Белый лотос

Тиски сжимаются

    Джело и Сольджун ничего не нашли в квартире Богома, кроме нескольких листочков-пометок с контактами тех, кому он, по всей видимости, продавал свой товар, и то вряд ли это были какие-то постоянные клиенты, важные, скорее разовые, ведь нужное должно быть под рукой – в телефоне; Намджун позвонил Соа несколько дней спустя, и та ответила, что её возлюбленный не возвращался и не выходил на связь. По крайней мере, она начинала верить в то, что рассказали ей, и уже сама попросила оповестить её, если о Богоме станет что-то известно, в остальном же ничего с места не двигалось. Хосок упёрся только в один вариант продолжения – Кан Ханыля, депутатского сына. Оставаясь самой публичной персоной золотых, Хоуп понимал, что именно ему опять надо ехать и проводить беседу. Теперь пистолетом не помашешь, аргументы и ничего кроме аргументов, иначе быстро улетишь в тюрьму. Но что скажешь, когда подозреваешь человека в убийстве управляющего, однако у тебя нет улик и ты не можешь бросить обвинение в лицо? Как вывести на чистую воду настолько влиятельного противника, с которым лишён возможности использования методики угроз?
У Кан Ханыля, благодаря отцу или нет, был свой бизнес, акции не только в клубе «Палящее солнце», но ещё в нескольких заведениях, медийных агентствах и промышленности (золотые на всякий случай украдкой проверяли, нет ли и там распространения наркотиков или других преступлений). К нему нельзя было запросто войти в какой-нибудь офис или заявиться домой – везде всё охранялось и чётко расписывалось. Примерно возраста самого Хоупа, Ханыль ещё был холост, регулярно участвовал в благотворительности, посещал церковь, держал собаку, любил футбол и гольф, увлекался тай-бо, отслужил в армии, в общем, имел идеальную биографию, заставляющую думать, что подозрения легли на невиновного. Хосок начал пытаться связаться по всем правилам, через того самого ассистента, который, со слов убитого управляющего, служил посредником между людьми и Ханылем. Но до этого ассистента тоже ещё требовалось дотянуться. У него самого были секретарши, постоянно ссылавшиеся на занятость шефа и отсутствие свободных мест в расписании на ближайший месяц, а дальше, чем за месяц, они не записывали, но можно было встать в очередь, только требовалось перезванивать и напоминать о себе, а то и очередь эта большая. Привлекая хитрость, связи и красноречие, Хосок всё равно не сдвигался с места, догадываясь, что в этот раз ему целенаправленно строят препятствия. Если к Ли Сынри удавалось попасть на приём проще и быстрее, то почему тут не должно было выйти? Однако же не выходило.
Хоуп раздобыл личный номер этого ассистента, Ким Убина, но даже звоня с чужого номера и представляясь другим именем, получил быстрое и отговаривающееся:
- Позвоните моей секретарше, мне некогда, я занят, - на чём и положили трубку.
В бесплодных попытках пошла вторая неделя. Золотые собирались вместе и обмозговывали, как быть дальше? Они не собирались отступать перед угрозой кого-то там из полиции, но действовать следовало осторожнее. Если Белый лотос настолько всеведущ и влиятелен, то чем с ним бороться, как не такой же загадочностью и скрытностью? В этом ведь и была сила золотых на протяжении двадцатого века. Но спустя две недели упорства, секретарша Хосока, которой он доверил дело прозвонов и попыток организовать встречу, вошла к нему в кабинет и сообщила, что Ким Убин назначил час, согласившись увидеться в четверг.
- Славно, - кивнул Хоуп и сказал самому себе: - Кажется, дело сдвигается с мёртвой точки.
Весна расцветала в Сеуле теплом и солнечными красками, настроение поднималось. В указанное время Хосок отправился туда, куда ему указали – в солидное заведение в Каннаме, где должен был обедать Ким Убин, но когда золотой приехал туда, какие-то люди, суетясь, извиняясь доложили, что у Ким Убина появились срочные дела и он, прося прощения, передаёт, что не сумеет на этот раз провести встречу, однако, если господин Чон готов подождать и переназначить... Джей-Хоуп сжал кулаки в карманах и, приторно улыбнувшись, покивал и вышел. Над ним издевались. Его водили за нос. Зная, что Смотрящий собирается не о танцах или бабочках болтать, ассистент Ханыля своим вёртким поведением указывал на невозможность или нежелание сотрудничества.