Белый лотос

Начало восстановления

Вёл машину Джисоп аккуратно и очень законопослушно. Не зная зачем, Тэхён сидел рядом и анализировал каждое движение господина Со, искал поводы довериться ему, искал причины заподозрить его в преступлениях – всё сразу. Мужчина, перед тем как завестись, заглянул в свой портфель, достал оттуда распечатки текстов, пролистал их, шевеля беззвучно губами, будто припоминал что-то заученное, убрал обратно, и только потом поехал. Ви не учился в университете, и последним человеком, который ему что-либо преподавал, был мастер Ли, но почему-то глядя на господина Со он именно такими и представлял себе людей науки, преподавателей университетов, очень собранных, и в то же время боящихся упустить что-то, перепроверяющих самих себя, внимательно обращённых к окружению и одновременно с этим постоянно что-то пропускающих, потому что знания и информация копошатся в голове, отвлекая от реальности, не давая на ней сосредоточиться. Как говорил тот же мастер Ли: «Чрезмерная сосредоточенность мешает сконцентрироваться». От напряжения и берётся рассеянность.
Тэхёну хотелось поговорить с Джисопом, хотя бы начать, но, оказалось, тот обещал захватить Сэрим и её бабушку, и когда последняя села на заднее сидение, это было сродни включению приёмника, довольно громкого, не приворачиваемого и бесперебойного. Около получаса езды она не смолкала ни на мгновение, не дав вставить ни двух связанных слов внучке или кому-то из мужчин. И если Ви, пытаясь абстрагироваться, медитируя на проплывающий за окном пейзаж, не внедрялся в качестве слушателя, то Джисоп, добродушный и участливый, кивал бабушке, поддакивал, проявлял полнейшую вовлечённость, так что Тэхён не понял, настолько это открытый и беззлобный человек, что не устаёт от стрекочущих пенсионерок, или настолько равнодушный и безынициативный, что не прочь посмеяться над старушкой, делая вид друга.
- Как же хорошо, что вы заехали за нами! Господин Со, вы такой замечательный человек! Знаете, я удивлена, что Сеул вас не испортил, в столице живут одни озабоченные деньгами болваны – вы совсем другой, вам там не место! Говорю вам, это удивительно, что такая тонкая, честная душа, как ваша, ещё не высохла в этой обители разврата. Что творится по ночам в столице!
- А что? – заинтересованно посмотрел в зеркало заднего вида водитель.
- Разврат! Неужели вы там ни с чем таким не сталкивались? Всё ваше воспитание, в духе покойного Учителя Шихёка – не замечаете дурного. Такой светлый человек, как вы, дурное заметить не может, оно к вам не пристаёт! А я по телевизору как новости посмотрю – жуть! Какая там жуткая молодёжь! Преступления, и физические, и нравственные! А что в этих клубах делают? Ой, и подумать грешно! И как туда только кто-то ходит? До чего же надо быть бесстыдниками, чтобы пойти в подобные заведения, у нас тут, к счастью, ничего подобного нет!
- И не говорите – рай земной, - покивал Джисоп.
- Вот и обосновались бы в нашем раю, господин Со, что вы там всё со своими лекциями? Кто поймёт ваши высокоморальные слова? Современное поколение глухо и слепо, когда речь идёт о душе, о Боге, им лишь бы деньги, деньги, деньги, и этот их... Сэрим, заткни уши! Заткни, бабушка при тебе не скажет! Вот. Прости Господи, секас всем подавай! Ничего хорошего, господин Со, в Сеуле вы не найдёте. – Ви невольно покосился на Джисопа, считает ли тот секс таким ужасным действом, что от него надо бежать подальше? – А возраст-то у вас уже такой, что надо семью заводить.
- Вы считаете? – с уважением, как за советом к гуру, обратился Джисоп к старушке, и только тонко-тонко дёрнувшаяся в косом изгибе бровь выдала беззлобное лукавство.
- А как же! Что за человек без семьи? Всё равно, что в пустыне, обречённый на погибель. Нет, никуда не годится! Жена обязательно должна быть. И дети. А кто присмотрит за вами в старости? А ухаживать кто будет? А хоронить? А могилу навещать? Знаете, моя Сэрим...
- Бабушка! – не выдержала девушка.
- Что? Ты что, не заткнула уши? Я тебе что говорила?
Ви уткнулся в кулак, отвернувшись к окну и похихикивая беззвучно. Джисопу можно было поставить памятник, потому что, судя по всему, нечто подобное повторялось каждый раз, как он сюда приезжал. Тэхён на его месте либо предпочёл бы оплачивать бабуле такси, либо уже сказал бы что-нибудь резкое. Ему было жаль Сэрим, он представлял, как той должно быть неловко. Хоть в какой-то степени, но неловко было всем присутствующим, кроме бабушки, не замечавшей ничего предосудительного в своих речах. К тому же, такие старики, как она, всегда всё оправдают своими годами, ведь чем дольше прожил – по их логике – тем больше на всё имеешь прав. Ви когда-то тоже всецело доверял авторитету возраста, но постепенно переосмыслил эти установки учения учёных*. А как же быть с такими, как Дзи-си и ему подобными? Долгая жизнь не всегда приносит мудрость, не всегда проживается достойно, не всегда характеризует прожившего как того, кто чего-то добился или выстрадал себе эту долгую жизнь. Часто долгожителями как раз становятся не замаравшие своих рук, не гнувшие спины, чьё здоровье не подкосила тяжёлая работа, вроде Дэвида Рокфеллера или британских монархов. Или того же Мун Сонмёна, крестьянского сына, который через свои проповеди и послевоенную борьбу с коммунизмом как-то вдруг стал миллиардером. Из-за добровольных подаяний прихожан? Ну да, конечно. Тут даже обычным мошенничеством вряд ли обошлось, скорее кто-то не прошёл мимо политических интриг, откупов и сотрудничества с «западными капиталистами».
Тэхён припомнил дорогу, по которой Джисоп привёз всех в одноэтажное здание с табличкой, гласящей, что это христианский молитвенный дом. На автобусе, давным-давно, они с дедушкой проезжали немного иначе, потом шли от остановки. А вот дядя и тётя Сухёка подвозили тем же маршрутом. Через дорогу стоял небольшой пресвитерианский храм, но Ви не помнил, чтобы дедушка когда-нибудь обращался с речами там. Пусть он сам и не делал особой разницы между различными религиями, но церкви смешивать себя с буддизмом или ещё чем-то «сомнительным», на их взгляд, не позволяли. А если позволяли, то становились ересью и сектой, как Белый лотос. Ни его названия, ни его изображения в молитвенном доме не было, однако Тэхён не сомневался, что собирающееся общество называет себя так. Пусть не всё, но какая-то его более посвящённая часть.
Люди с приколотыми к груди жёлтыми ленточками уже подтягивались и наполняли зал, куда прошли Сэрим с бабушкой и они с Джисопом. Внимательно оглядывая помещение и окружающих, Ви не мог прекратить искать знаки. Нет ли числа «десять»? Или чего-то связанного со временем? Или какой-то другой стороной жизни. Хоть чего-то! Ему хотелось подумать, уйти в свои мысли, для чего лучше было бы сесть с краю, с Сэрим по другую сторону, но её бабушка не дала молодому человеку приземлиться возле внучки, и опустилась на соседний с Тэхёном стул сама. На этом моменте с покоем и мыслями он простился. Заведшийся в машине магнитофон включился снова:
- Ты, конечно же, помнишь, когда утонул Севоль...
- Я был слишком молод, - попытался отболтаться Ви. На самом деле он в том году ещё учился в Логе, а до туда подобные новости не доходили.
- А сколько тебе было? Должно быть, учился в старшей школе? Тогда это не могло тебя не затронуть! Из твоей школы никто тогда не погиб?
- Нет, - процедил Тэхён пока ещё спокойно. «Тогда – никто, но из той школы, которая меня взрастила, погибали и продолжают погибать выпускники. И это не менее печально, чем та трагедия...».
- А из знакомых?
- Я соболезную произошедшему с паромом так же, как и вся страна, - уточнил Ви, - моё сердце тоже горюет и осознаёт, какая невосполнимая это потеря для семей.
- Это всё из-за Пак Кынхе**, - покивала со знанием дела старушка.
- Я думал, у штурвала был капитан, - сыронизировал Тэхён, но его шутка не сбила идею бабушки Сэрим:
- У власти не должно быть женщины! Место женщины – дома, она должна приглядывать за детьми, ждать с работы мужа, следить за уютом и стараться ради счастья вокруг собственного очага. Когда женщина забывает о своём долге, то случается беда. Женщины не должны быть президентами, вот первая же стала – и пожалуйста! Сразу чёрти что творится, Небо посылает наказания. Какие ещё доказательства нужны, когда повсюду трагедии? Это ли не очевидный знак? Иисус не дремлет! – подняла палец старушка. Ви не очень понял, как пересёкся Иисус с Небом, поскольку это, как говорится, из разных сказок, разве что под Небом подразумевался Бог-отец, а не всеобъемлющая сила восточных верований, но в связи с тем, что упомянуты вновь были знаки, отвлёкся временно на них, умудрившись прослушать не слушая ещё целую эпопею о злоключениях президентства Пак Кынхе. Стал бы дедушка оставлять знаки где-то здесь, где бывают постоянно разные люди? Нет, вряд ли. Тут-то точно всё могло поменяться сотню раз. Тэхёну казалось, что дедушка излишне понадеялся на его находчивость или проницательность. Или, что ещё хуже, на то, что они друг друга хорошо знали и понимали, поэтому Тэхён сумеет проследить верный ход мыслей, но всё оказалось не так. Если Шихёк знал своего воспитанника, то тот своего учителя – нет. И как теперь быть?
Господин Со, когда все собрались, положил начало церемонии памяти короткой речью, после чего уступил место пришедшему священнику. Бабушка шёпотом, как она считала тихим, но слышным на всю аудиторию, подозвала его к их ряду:
- Господин Со! Я заняла вам место, вот тут, с Сэрим, пожалуйста.
Мужчина, чтобы не продолжать привлекать внимание и не затягивать мешающий шум – а бабуля наверняка бы принялась настаивать на своём – покорно уселся возле своих знакомых, увлечённо устремив взгляд к говорящему на кафедре. Старушка на какое-то время замолчала, трепетно наслаждаясь присутствием господина Со, на которого имела свои планы, и Ви, пользуясь этим, тоже стал слушать типичную христианскую проповедь о невинных агнцах, отправляющихся в рай безгрешными, о посмертном воздаянии, о воссоединении душ с Богом, о преходящем, тленном, предопределённом. О неисповедимых путях. Паства состояла из людей пенсионного и предпенсионного возраста, изредка попадались лица между сорока и пятьюдесятью годами, молодёжи, кроме Сэрим, не было. Всем, судя по их одухотворённым взглядам, ложились на душу слова священника о том, что погибшие школьники обрели вечное блаженство и уподобились ангелам. Несколько женщин прослезилось. Но никакого фанатизма не замечалось, никто не уставился в одну точку пустым взглядом, никто не раскачивался и не осуществлял песнопения. Всё было чинно и не выдавало признаков сектантства.
Проповедь звучала монотонно, размеренно и крайне мелочно. Ви удивлялся, как никто не морщится и не критикует, насколько ненужными подробностями снабжает священник свою речь. Не то желая казаться в этом провинциальном уголке эрудитом, не то неуверенный в себе и ищущий опоры в древности и именитых предшественниках, он насыщал речь уточнениями, примерами из Писания, цитатами отцов Церкви, неуместными сравнениями с жизнью апостолов и много чем ещё. В глазах малообразованной в делах религии общины, это всё выглядело мудрёно, недоступно их пониманию, а потому заслуживающим доверия. Простота и непросвещённость, сталкивающиеся с какими-то догматами, часто быстрее готовы уверовать в необъяснимое, чем доступное и элементарное, что кажется им невозвышенным, а потому недостойным поклонения. Священник вещал едва ли не час, пока не подозвал господина Со, прося завершить это собрание. Тэхён приготовился окончательно уснуть, но был легонько пихнут бабулей в плечо:
- Вот господин Со умеет говорить, а этот сегодняшний... какой-то зануда! Наш славнейший Учитель Шихёк тоже всегда с трудом находил стоящих проповедников. Я считаю, что к этому нужен талант. Не всем дано глаголить с кафедры и завоёвывать умы. Порой думаешь, сидел бы лучше дома, не позорился. Чего вылез? Нет, конечно, говорить перед людьми должны не те, кто сам захотел, а кто призван свыше это делать. Да разве же таковых много?..
Ви сосредоточился на том, что стал говорить господин Со. Достав свои листы, как подсказку, он, однако, поднял от них лицо и, принявшись ораторствовать, туда больше почти не заглядывал, превратившись в уверенного, точного, опытного и знающего своё дело. Он превратился в настоящего лектора, убеждённого и умеющего убеждать, говорящего без запинок, не зависающего в паузах забывчивости, не повторяющегося и не льющего воду. Золотой, едва не вернув свою привычку распахивать рот при интересном и любопытном, за которую когда-то был прозван товарищами галкой, заслушался с удовольствием. Джисоп говорил о личной ответственности каждого, о непрофессионализме, приводящем к трагическим последствиям, о личных амбициях, которые влекут неспособных людей на какие-то посты, на должности, с реализацией полномочий которых они не справляются. Конечно, в первую очередь речь шла о причине трагедии Севоля, но Джисоп предостерегал от повторения ошибок и заставлял задумываться всех над собственными поступками. Если священник переливал из пустого в порожнее произошедшее, ничего не советуя и не зная, что порекомендовать, принимая беды как кару Божью или неумолимый злой рок, то Джисоп настаивал, что в руках людей изменения, что общество способно избавиться от таких несчастий, если займётся настоящим. Нужно думать о будущем, оглядываясь на прошлое, а не жить прошлым, упуская настоящее.
- Вместо того чтобы торопиться, стремиться достичь материальных благ или хотя бы пункта назначения, ради чего зачастую превышается скорость, хорошо бы останавливаться и задумываться над тем, а способны ли мы преодолеть этот путь без потерь? – Джисоп, ища глазами понимания, проводил ими по присутствующим. – Способны ли мы без ущерба для себя и других распорядиться тем, что получим? И что нам даст то, что мы обретём? Когда мы говорим о такой трагедии, как затонувший паром Севоль, неважно, неумело выполненный резкий поворот послужил причиной того, что судно опрокинулось, или техническая неисправность, не обнаруженная вовремя, в обоих случаях виноваты люди, либо не обладавшие достаточными знаниями в управлении паромом, либо безответственно проверявшие готовность судна к отплытию и не удостоверившиеся, что с ним не всё в порядке. И то, что случилось, в большей или меньшей мере повторяется каждую минуту по всему миру. Люди выполняют свои обязанности спустя рукава: где-то не превозмогли лень, где-то поддались алчности и за взятку закрыли глаза на недочёты, где-то над нами возобладали эмоции и, вместо мыслей о своей деятельности, мы отвлеклись на злость или грусть, которые захватили нас и лишили внимательности. И если в лучшем случае от такого недочёта подгорит завтрак, то в худшем... Мы с вами видим, что может быть в худшем случае! Можно ли знать заранее, где халатность пройдёт незамеченной, а где послужит причиной гибели сотен людей? Нет, нельзя. Но почему бы всем изначально не допускать этой преступной халатности в свои сердца и разум...
Господин Со перешёл на рассуждение о том, что никто не застрахован от ошибок, но в таком случае все должны нести за них ответ. Однако экипаж парома Севоль – взрослые люди – поняв, что что-то пошло не так, бежали с тонущего судна, как крысы с корабля. «Впрочем, почему «как»!» - добавил Джисоп. Бабушка Сэрим, продолжавшая кивать на протяжении нескольких минут, наклонила голову к Ви и шепнула:
- Вообще, конечно, не обошлось без японцев. Паром купили у них, причём достаточно старый! Когда бы и что хорошее сделали японцы для Кореи? Я, к счастью, родилась после того, как японцев отсюда повыгоняли, но моя мать познала от них все ужасы. Это не люди – звери! Как можно было вообще у них что-то приобретать? Японию надо обнести забором, чтобы они оттуда не вылезали больше.
- Это остров, забор снесёт приливом, - подсказал Тэхён.
- Тогда заминировать по периметру. Да! Так делают в войну. Плавучие мины! Уж тогда они оттуда не вылезут, - прищурилась, погружаясь в коварные планы, старушка.
Ви украдкой вздохнул, обводя глазами зал. Более разумные и рациональные речи господина Со меньше волновали стариков, они с удовольствием слушали о том, что ждёт за порогом неизбежной и такой уже для них недалёкой смерти, а вот нравоучения от того, кто годился им в сыновья, их не радовали. Как и бабушка Сэрим, они считали любые знания того, кто моложе них, менее достоверными, чем те, какие даровал им личный опыт. Если бы не виды бабушки на Джисопа в качестве мужа для внучки, кто знает, возможно, и она бы не так щепетильно относилась к его красноречию? Тэхён задумался, а может, местным пенсионерам действительно это не нужно? Господин Со подготовил прекрасную речь, но прогадал с публикой. Бывает и так. У тебя есть что-то прекрасное, необычайное, драгоценное, неважно, материально или духовно выраженное, но ты натыкаешься не на тех, кто в состоянии это понять и оценить. Окружаемый подобными «глухими», даже самый мудрый усомнится в том, что имеет что-то стоящее. Впрочем, самые мудрые обычно уходят в отшельники и предпочитают не навязываться в качестве наставников. Ви помнил, что дедушка с годами всё меньше любил приезжать сюда и обращаться к людям. Он так и говорил мальчишке, что чувствует себя не советчиком и учителем, а артистом цирка, который развлекает, но ничего не меняет. Да и можно ли изменить природу человека, если он не человек лотоса, не обладает чистотой и светом, которые не замарать и не скрыть? Принятие возможности перемены приводит к равенству, к ощущению общего пути для всех, в то время как одно простое отрицание того факта, что кто-то переделываемый, что зло и «неправильность» искоренимы, даёт начало для расизма, религиозных войн, межполовых баталий... Ведь это очень важный вопрос! Истребляемо зло в человеке или нет? Живя на Каясан, Тэхён и его друзья привыкли к тому, что золотыми воспитываются, становятся, хотя есть те, кто не доходит до конца, ломается, не выдерживает. Но его не записывают в неправильного и плохого, скорее, как в игре в «мафию», он делается «мирным жителем», которого более сильные и выносливые золотые обязаны защищать. Мир делается как минимум трёхгранным, в отличие от двухгранного понимания Белого лотоса: либо ты хорош, либо плох. Это радикально, а радикализм всегда служил отправной точкой для насилия. С которым борются золотые.
Джисоп закончил свою речь, и вечер памяти подошёл к концу. Присутствующие стали вставать со стульев. Некоторые подходили к священнику, некоторые опускали пожертвования в специальный ящик, который Ви заметил ещё при входе. Господин Со спустился с небольшого возвышения к тем, кого привёз.
- Тэхён, я обещал вам поискать телефон Сухёка, идёмте в кабинет? – Ви кивнул, радуясь, что мужчина не забыл его просьбу. – Подождёте нас немного? – обратился Джисоп к Сэрим и её бабушке.
- Конечно-конечно, господин Со, сколько угодно! Мы пока поболтаем с кем-нибудь! – просияла старушка излишне довольно, и повела внучку к какой-то своей знакомой из общины.