Белый лотос

Неисправимые

Предыдущее разворошенное гнездо осталось за городом, а новое сняли и оборудовали прямо в столице, чтобы далеко не ездить, и чтобы дополнительные камеры слежения позволяли заранее просматривать, если кто-то вновь надумает вмешаться. Хотя Ханыль был уверен, что больше никто не посмеет. Они дали понять, что с ними шутки плохи, и лучше не вмешиваться в развлечения хозяев жизни. С другой стороны, раз те люди имеют отношение к Дракону, то и от них следует держаться подальше. Но не лучше ли установить в Сеуле равновесие? Они не лезут к тем, те не лезут к ним. Всем хватит места и поля для деятельности.
- Ханыль! – окликнувший его Убин подошёл, убирая в карман мобильный. – Сухёк не приедет. Видимо, какие-то дела.
- Да? Ну и чёрт с ним, - дёрнул плечом депутатский сын, - дела ли? Струсил после прошлого раза, как пить дать. Что ж, его трудности.
- Чего ему трусить? Он-то и приехать не успел, не видел всей той фигни.
- Не обязательно видеть, чтобы зассать.
- Или сдать нас, - хмыкнул Убин. Ханыль сквозь прищур посмотрел на него:
- Думаешь, он мог бы?
- А почему нет? Он что, клялся в верности? Всего лишь наш университетский дружок.
- Я бы не хотел, чтобы это оказалось правдой. В конце концов, Джиён – его знакомый, и...
- И ты смекаешь, да, что многое сходится? – с нажимом произнёс Убин.
- Чёрт... чёрт, не хочу сейчас об этом думать, хочу расслабиться! – Он махнул рукой своим телохранителям, и один из них куда-то вышел, понимая немые сигналы. Ханыль вошёл в следующую комнату, завешанную гардинами. Раздвинув их, он дошёл до кровати, стоявшей по центру. На этот раз она была не круглая, но всё равно просторная. Расстегнув верхнюю пуговицу рубашки, он повернулся на звуки движения. Два охранника втолкнули в затемнённое помещение девушку. Ханыль улыбнулся. Он чувствовал страх, предвкушал его. Нет, он не возбуждался от ужаса в глазах, ему нравилось другое – сопротивление. Ему нравилось, когда девушка отбивалась и кричала, а не покорно отдавалась, по любви ли или за деньги. Что-то восхитительное и манящее было в принуждении, в том, что даже если она не хочет, то всё равно сделает то, что ему нужно. У них с Сухёком, можно сказать, была одна проблема, только с двух разных концов. Когда они пару лет назад столкнулись в каком-то борделе, на выходе от разных шлюх, то разговорились и выяснили, что не так-то просто удовлетвориться взрослому и самодостаточному мужчине. Знакомые со времён учёбы в СНУ, они встретились случайно. У Сухёка ничего не вышло с какой-то «профессионалкой», не сумевшей достоверно изобразить отключку, у Ханыля ничего не вышло с другой, фальшиво изобразившей испуганную жертву. Никакого страха на её лице не было, а в глазах скучающе отсчитывались минуты и доллары. Нет, всё это было совсем не то! Возобновив давнюю дружбу, молодые люди постепенно пришли к тому, к чему пришли. Они нашли для себя выход. Сначала девушку подпаивали и привозили к нему, в дороге она более-менее приходила в себя и становилась способной к «сражению», борьбе за своё тело. Потом, когда дело было сделано, гипнотизёр вводил её в транс и наступала очередь Сухёка. Правда, иногда они расходились во вкусах. Например, Ханылю нравились блондинки, которые не очень нравились его компаньону по забавам. Тому нравились естественные, натуральные брюнетки, и в таком случае они могли заказать двух девушек и действовать раздельно.
Депутатский сын с удовольствием отметил белокурый локон, на который упал свет, и сделал шаг навстречу. Охранники подтолкнули похищенную в спину, и она, вздрогнув, оказалась прямо перед ним.
- Ну, что же ты сжалась? Иди сюда, - он протянул вперёд руку, зная, как это всегда работает. Девушки отшатываются. И эта не стала исключением, оправдав его ожидания. Кровь стала нагреваться, вожделение усиливалось. – Что? Ты думаешь, тебе удастся убежать? О, я тебя огорчу. У тебя ничего не выйдет.
Обычно в этот момент было слышно шумное, взволнованное дыхание, всхлипывание, начинали произноситься какие-то вопросы, мольбы. Но в этот раз стояла тишина, что не очень понравилось Ханылю. Он резко приблизился к девушке и, схватив её за плечо, притянул ближе, после чего швырнул на кровать. Она ахнула от внезапности и, упав спиной на постель, приподнялась на локтях. Продолжив расстёгивать рубашку, Ханыль стал надвигаться на неё:
- Тебе придётся потерпеть. Потому что послушное выполнение моих желаний – не совсем то, что мне нужно...
- Да? – наконец, подала голос девушка. Быстро подавшись вперёд, она схватила Ханыля за полы раздвинутой рубашки и, дёрнув на себя, ловко поменялась с ним местами, завалив молодого человека и оседлав его сверху. В её руке, непонятно откуда, оказался нож, приставленный к его горлу. Смотря ему в глаза каким-то непроницаемым, ледяным взглядом, она громко произнесла всем присутствующим: - Сделаете одно лишнее движение – и ему крышка, это ясно?!
- Убин! – испугано позвал Ханыль своего ассистента. Тот сделал шаг вперёд, но Сунён повторила:
- Ещё шаркнешь, и я вытащу ему язык через трахею! Встал и остолбенел! – не выпуская прижатого к коже Ханыля лезвия, она запустила руку за пояс и извлекла оттуда небольшой дамский револьвер, прошептав ему, как живому: - Стыд на мою голову, какая-то пшикалка детская! – Однако дуло этой «пшикалки» взглянуло на лоб Убина. Тот, соответствуя рекомендации, замер, гневно прошипев охране:
- Как вы допустили, чтобы у неё оказалось оружие?!
- Да кто же мог подумать, что у такой... такой малявки будет оружие? – не виновато, а скорее равнодушно оправдался телохранитель. Люди при должности, люди на службе, никогда не усердствовали излишне за деньги, что им платились за определённые обязанности, им было всё равно на нанимателей, поэтому, если не давались конкретные и точные инструкции обыскивать ту или эту, им не приходило в голову действовать по своему усмотрению.
Да и Сунён внешне никогда не тянула на того, кто способен излучать опасность. Поэтому в своё время её никто и не заподозрил в мести за отца. Хрупкая блондинка в метр шестьдесят ростом, бледнокожая и с флегматичными глазами бассет-хаунда, превратившимися сейчас в хирургический скальпель, режущий нервы Ханыля, она не выглядела на свои двадцать семь лет и её вечно просили показать удостоверение личности, чтобы продать спиртное или впустить в клуб.
- Ты сейчас пойдёшь со мной, - сказала она мужчине, лежавшему под ней.
- Что... что тебе нужно? – пытаясь унять дрожь в голосе, хоть и оторопевший от ужаса, депутатский сын пытался сохранять респектабельный облик, или, проще говоря, «не обосраться».
- Сегодня ты будешь исполнять мои желания, как джин из бутылки.
- К-какие ещё желания? Кто ты такая? – Сунён стала слезать с него, нажимая на его горло ножом, чтобы он повиновался её указам и следовал за ней. Ханылю пришлось сползти с кровати и поплестись рядом.
- Желания? Сексуальные, разумеется. Возможно, они доведут до летального исхода. Будем считать, что я феминистка.
- Феминистки за права борются, а не мужчин убивают! – пытался он напрасно увернуться от лезвия, которое царапало его кожу.
- Да? Я не сильна в интерпретациях информации, как поняла, так и правильно. Тем более, пистолет-то у меня, так что, прости, всё сегодня имеет то значение, которое я ему приписываю.
- Тебя подослал Дракон? Его люди? Или кто?
На их пути стоял Убин. Он грозно посмотрел на Сунён, всем своим видом предупреждая, что она переходит грань, и если не прекратит сейчас же, то её ожидают серьёзные последствия. Но она снова навела на него пистолет:
- Отошёл!
- Тебе это с рук не сойдёт! Неужели ты не понимаешь? Тебя найдут, с тобой поквитаются...
- Ты совсем не расположен увидеть этого парня живым? – пихнула она в бок Ханыля. – От вашего хорошего поведения будет зависеть, сколько квадратных сантиметров тела останется при нём.
- Убин, ради бога, сделай что-нибудь! – простонал он, представляя, что выход отсюда – билет в один конец.
- Что я могу? – Видя, что на девушку не действуют угрозы, и что она не менее опасна, чем они, ассистент стал сторониться. – Если ты от драконов, то давай разберёмся...
- Я сама от себя, конспиролог хренов, - презрительно покосилась на него Сунён, проходя мимо, - если ты думаешь, что вы не способны разозлить такую, как я, тронуть кого-то, кто мне близок, то ты ещё шапочку из фольги надень.
- Но ты знаешь и о нас, и о драконах, разве я не прав? Ты из тех же кругов...
- Что рисуют на полях инопланетяне? Завали ебало и скройся! – щёлкнула она предохранителем, и Убин окончательно ушёл в сторону. Однако за ним образовался другой человек. Мужчина в чёрном костюме. Сунён его до этого здесь не видела, он пришёл откуда-то из соседних комнат, глубин помещения. Что это ещё за тип? Он появился очень тихо и незаметно. Его глаза, пройдясь по Ханылю, перекочевали на лицо девушки и, найдя её глаза, вцепились в них. Она уже хотела огрызнуться и на него, веля уходить, но он вдруг монотонно, с особой вибрацией зашептал:
- Ом мани падме хум, ом мани падме хум, ом мани падме хум, ом мани падме хум...
Он смотрел на неё и начитывал чинон. Она стояла и слушала его молча. Видя её ледяной взор, гипнотизёр искал в нём изменения, какие-то признаки того, что гипноз начинает действовать. Он прочёл в два, в три раза дольше свою мантру, но эффекта не наметилось. Впервые в своей практике видя отсутствие результата, незнакомец оборвал чтение.
Сунён моргнула. Риск – благородное дело. Могло так случиться, что на неё не действовал только Сольджун, но они рискнули, сделав ставку на эту особенность девушки, и всё сработало. Она оказалась неподвластной воздействию на сознание. Гипнотизёр ошарашено изучал её, как невидаль, неотрывно глядя на все черты лица сразу, пытаясь их впитать, разгадать, разоблачить.
- Я тебя запомнила, - сказала она мужчине в ответ на его пытливый взор. – Найду позже – мало не покажется!
Толкнув его в сторону, Ханыля она буквально за шкирку, хотя доходила лишь до плеча ему, вытолкнула на улицу. Уперев ему под ребро дуло, Сунён процедила:
- Вякнешь – тотчас сдохнешь. Ясно? Застегни рубашку! Нашёлся тут секс-символ...
Понимая, что кроме послушания у него не остаётся никакого пути к спасению, он кивнул и ловко вдел пуговицы обратно в прорези. В общем-то, Ханыль не был ни трусом, ни героем, он был самым обычным, среднестатистическим обывателем, втиснутым в жизнь очень богатого и влиятельного отпрыска политика. А что-либо среднестатистическое всегда – таков закон природы – скорее начинает возвышать себя над другими, получая дополнительные ресурсы, чем пытается делиться ими и уравнять дарованное ему.