Боже, храни Короля

II

Каждое подтягивание даётся непосильным трудом, потому что недавно потянутая мышца слишком сильно ноет, а руки предательски трясутся от любых силовых нагрузок. Вместо похвалы он чувствует болезненный удар от точного прутика, что укоризненно обжигает лодыжку, и всё-таки мешком срывается вниз, ляпая белую рубашку о грязную высохшую траву. Растянувшись на сырой от блестящей росы земле, Чимин шмыгает красным носом, вдыхая ледяной ветер, и растирает горящие на руках мышцы, жмурясь от жгучей боли. На небе сквозь плотные серые облака пытается пробиться утреннее солнце, но вместо него Пак, распахнув глаза, видит Лолу, которая сначала недовольно смотрит на него, а потом ещё раз лупит прутиком, заставляя подняться. Поняв, что это бесполезное занятие, она поправляет корсет, легко хватается за перекладину и, слегка раскачавшись, ловко принимается подтягиваться.

Один, два, три, четыре, пять, шесть...., — Пак вновь закрывает глаза, с недовольством вдыхая холодный воздух, что мигом холодит горящие огнём лёгкие.

      — Да хватит! — разочарованно кричит парень, откидываясь на почерневшую листву. Лежать немного прохладно и противно, но ему сейчас настолько жарко, что с удовольствием бы повалялся на земле, с каждым днём становящейся всё холоднее и холоднее. — Я уже давно понял, что меня сделала девушка.

      — Ох, ты такой галантный, — хохочет Лола, спрыгнув вниз. Она поспешно отряхивает чуть покрасневшие ладони о брюки, разминает шею и, схватив прутик, снова стегает парня по голым лодыжкам, на которых остаются тоненькие полосы. — Вставай, Чимин! Хватит валяться, — она протягивает руку, на которую он смотрит с откровенным раздражением. — В отличие от тебя, Король делает это с самого утра.

      Чимину дико хочется ударить кулаком по земле только от одного незначительного сравнения с другим человеком, особенно с Чонгуком, потому что Пак знает: до брата ему как до Луны во всех отношениях. Была бы его воля — он бы давно высказал всё, что думает на эту тему, но вместо этого лишь в очередной раз чертыхается, самостоятельно поднимается с земли и вновь тянется к турникету. Стоит ему ухватиться за холодную перекладину, как взгляд цепляет Чонгука, который вправду упражняется с того самого момента, стоит солнцу чуть выглянуть из-за ровной кромки горизонта. Чон уверенно впечатывает кулаки в соломенное чучело, изредка смахивая со лба крупные капли пота и что-то невнятно бормоча, представляет перед собой призрачных обидчиков, сдирая и без того исцарапанные костяшки в кровь. Чимину бы не хотелось услышать нервного бормотания старшего, потому что он прекрасно знает, о чём и о ком думает тот, разрезая воздух сильными ударами.