Боже, храни Короля

VI

hurts — rolling stone

      С каждым днём обстановка на границах накалялась всё сильнее и сильнее, а виной всему были мелкие набеги со стороны Праосвена. Отец всегда говорил Тэхёну, что такие проказы принесут гораздо больше неприятностей и бед, нежели великая кровопролитная бойня. Шпионы не возвращались живыми — разве что их испуганные белые лошади месили копытами снег в попытках сбежать от кровожадных врагов с другого берега могучей реки. Недели тянулись одна за другой подобно мучительной пытке, потому что Король абсолютно не понимал, что следует делать сейчас. Единственное, чем Ким продолжал заниматься, так это совершенствоваться в боевых навыках и получать кровавые намёки с туманных гор.

Атака успешно отражалась, поэтому жители близлежащих поселений старались смириться с трелью горна и не разбегаться в разные стороны, стоит заслышать этот грохочущий звук. В один из очередных серых дней единственному гонцу удалось добраться до Львиной Империи, пусть и еле живым, окруженным стражниками и бесконечно повторяющим одно единственное слово: новый. Когда Тэхён прибыл в больничное крыло, воин был смертельно напуган, почти не замечал окружающих, лихорадочным взглядом выискивая призрачные силуэты. Джину оставалось лишь протирать горячий от лихорадки лоб, кивать в такт тихому бреду, срывающемуся с сухих губ, и рассуждать о галлюцинациях. Король был растерян, потому что новостей от шпионов больше не было. Как и их самих.

      Рассекая воздух бледными кулаками, перетянутыми кожаными ремешками, Тэхён уверенно выбивает весь дух из соломенного чучела. Жадно пыхтит, потеет, ругается сквозь зубы, в голове представляя образ правителя другой Империи: он не знает, как тот выглядит, но уверен, что этот человек — самая последняя тварь из ныне живущих. Ненависть, клокоча обжигающим пламенем внутри, расцветает ядом в его синих глазах, когда соломенный силуэт теряет голову: паж тут же подбегает к нему и поправляет грушу для битья. Король вытирает пот со лба, тяжело дышит, размахивая руками, а затем снова принимается колошматить чучело, утонув в собственных мыслях.

      — Он изменился, — задумчиво произносит Чанёль, замерев с серебряным клинком в руках. Советник вглядывается в заострившиеся черты доселе детского лица, чувствует на себе тяжёлый взгляд и тут же поворачивается к встрепенувшемуся Бэкхёну. — Ты не согласен?