Час спустя, Лиза вошла в кухню.
– Вот, ты хотела поговорить ещё раз с мамой, ты всё ещё хочешь? – спросила Лиза.
– Да, – ответила Джес принимая трубку телефона. – Мам? А как ты готовишь эту штуку в горшочке?
....
– Вы с мамой так долго разговаривали. Ну как, прогресс есть? – поинтересовалась Джес.
– Веришь ты или нет, но я беседовала так подолгу с твоей мамой, даже когда тебя ещё здесь не было. Но мы говорили не о тебе. Я же обещала, помнишь? – ответила Лиза. – Хотя, она спросила меня о тебе.
– Что?
– Каким зельем я тебя напоила, что ты вдруг так изменилась, – сказала Лиза с серьёзным лицом.
– Она не могла! – проговорила Джес, замечая, как по лицу Лизы распространяется хитрая усмешка.
Елизавета рассмеялась и пошла в сад за альбомами.
– Джес, ты меня впечатлила. А я думаю, ты достаточно узнала мена, чтобы понять, что впечатлить меня не так легко. Эти рисунки очень, очень хорошие.
– Правда? – Джес была потрясена.
– Ты прекратишь рисовать, если я скажу, что просто была вежлива? – спросила Лиза.
– Нет, наверно нет, – честно ответила Джес.
– Хорошо, потому что это не вежливость. Джес, у тебя талант. Но одного таланта не достаточно. Потому что талантливых художников много. Ты должна работать, как проклятая, если хочешь достигнуть цели, если тебе нужно это, чтобы жить, – пояснила Лиза.
– Ты думала о том, насколько серьёзно ты хочешь заниматься искусством… думала когда-нибудь о колледже? – спросила Лиза, подходя ближе.
Джес посмотрела в синие глаза женщины и улыбнулась одним уголком губ.
– Если честно, Лиз, то единственная мысль, которая пока занимает мою голову, это как прожить день, чтобы не выкинуть чего-нибудь эдакое, – ответила Джес.
Девушка засмеялась над таким ответом и серьёзным выражением лица девушки. Она положила руку на плечи Джес и повела её в студию.
– Посмотрим, можно ли тебе помочь с этой дилеммой, – улыбаясь сказала художница.
Возвратясь опять в Чикаго, Ира из последних сил цеплялась за надежду, что всё наладится. Эта надежда поддерживала её в самые тяжелые периоды жизни, и сейчас для неё не было ничего важней, чем верить в это. Она все еще не могла писать так, как хотела, но решила отдаться на волю судьбам.
