Рождённая дважды

Сколько доброты может быть скрыто в молчанье?

Крохотные звонкие капли дождя падают и разбиваются о металлические края подоконника у настежь раскрытых окон особняка Фекели. Пробраться сквозь эти распахнутые окна не хватает сегодня ни веса, ни смелости, ни сноровки. Покинув пределы воздушного пространства и соприкасаясь с землей, сегодня они могут лишь пошуметь, разбудить, вызвать воспоминания и насторожить. Одна из самых проворных капель, публично демонстрируя свое мастерство, пробирается все же в наполненную любовью хозяйскую комнату и приземляется на мирно спящего Али Рахмета. Мужчина, инстинктивно проводя рукой по своей обнаженной груди в попытке найти на ней теплое тело любимой женщины, не обнаружив ничего, кроме мокрого следа от «посланника плачущего неба», мгновенно открывает глаза и оглядывается. Смятая простынь, не успевшая избавиться от живого тепла, одиноко и даже как-то растеряно смотрит по сторонам и пытается понять причину такого скорого прощания с той, кто так ей успела полюбиться за последние несколько дней. Али Рахмет затихает, пытаясь найти жену по звукам шагов, шорохам или мелодичному подпеванию, но на все его брошенные в воздух вопросительные знаки отвечает лишь устрашающая тишина и метрономный звук хрустальных капель. Мужчина подрывается с кровати и бежит на террасу. Пусто. Лишь ветер... Все тот же ветер разносит упавшую влагу по гладкой поверхности стола, напоминая о том, что сейчас к этому их интимному таинству никто не должен прикасаться. Али Рахмет, почти отчаявшись, внезапно улавливает яркий свет, горящий в обычно скучающей и никому не интересной беседке во дворе особняка. Сквозь свет, осторожными, гладкими, стройными линиями проявляется женский силуэт. Силуэт, который вот уже сорок лет манит его своими родными, загадочными, совершенными изгибами.

- Ах, любовь моя, как же ты меня напугала, - шепчет он, успокаивая бурю, разразившуюся в сердце, и бежит. Бежит, чтобы скорее прикоснуться плечом и забрать у родного человека печали, вытянувшие его из уютных объятий в холодную, дождливую, тоскующую ночь.

Крепкие руки обвиваются вокруг вздрогнувшего от неожиданности живота и, словно снимая всю накопившуюся тревогу ладонями, осторожно замыкаются. Два терпких запаха, взбудораженных назойливыми каплями дождя, вновь смешиваются в единую парфюмерную композицию и ласкают своих хозяев неизбежностью этого уже сложившегося единства. За запахами вновь соприкоснувшиеся взгляды, произносящие то, что невозможно выразить словом. За взглядами руки, исцеляющие то, что не исцелить лекарством. За руками – тела...