Рождённая дважды

Везде во мне - он, но мне так его мало...

Маленькие ровные ранки, оставленные редчайшим образцом заморского фарфора, облачились в простейшие больничные бинты и пластыри, теряя в цене, весе и значимости. Расположившись на молодом красивом теле, временно привязанном к безликой железной койке с инвентарным номером на одной из ножек, они уже который день беспрерывно возмущались и протестовали против такого откровенного неуважения к их знатному происхождению и высокому статусу. Шипящий бунт упрямых порезов доставлял своей хозяйке огромный дискомфорт, однако, последняя никак не могла с ними договориться. Утомившись после очередной попытки погасить это нелепое восстание, Зулейха прикрыла глаза и предалась утреннему сну. Некоторое время спустя, отходя от утренних грез, девушка прислушалась к своему телу и, не получив ни единого сопротивления от успокоившихся ран, открыла глаза. Над ее потревоженной, изувеченной плотью распростерлись теплые материнские руки, а губы, беспрерывно что-то шепчущие и очевидным образом договорившиеся с увечьями, сопровождали каждое невесомое прикосновение. Еле сдерживая захлестнувший поток эмоций, девушка молча наблюдала за тем, как самоотверженно и уверенно эти воздушные прикосновения лечат каждый миллиметр ее клеток и будоражат ее сердце. Дойдя до области солнечного сплетения дочери, Хюнкяр остановилась, глубоко вздохнула и прошептала:

-Залечись и ты, мое маленькое сердечко. Пусть и нет на тебе ран физических, но те, что наносились во имя любви, тебя изрядно истощили...

Крепче сжав глаза и представив как сердце дочери наполняется ярко желтой, отсвечивающей всеми оттенками золота, энергией, Хюнкяр хотела уже продолжить эту трогательную процедуру, проведя рукой к области плеч, но холодная стеклянная слезинка, вырвавшаяся из глаз Зулейхи упала на ее ладонь и моментально вернула в действительность.

- Зулейха, доченька, я разбудила тебя? – внезапно открыв глаза и немного смутившись, произнесла Хюнкяр.

- Мамочка, – прижимая ее мягкие ладони к сердцу и, наконец, позволяя прикоснуться к себе, протянула Зулейха. – Мама, я, кажется, так сильно тебя люблю, что мне теперь всегда не хватает тебя. Я вчера... это конечно очень инфантильно... но я так хотела, чтобы ты была со мной рядом и хотя бы прикоснулась ко мне плечом. Так хотелось чувствовать, что за мной есть чья-то защита, чья-то молитва... Жаловалась опять на судьбу, которая отняла у меня возможность быть дочерью. А сейчас... когда ты с таким усердием, как настоящая волшебница, лечила все мои ноющие ранки, я внимательно смотрела на тебя, стараясь запомнить каждую черточку на твоем лице, запомнить это сокровенное таинство материнства. Хотела сохранить у себя в голове мысль о том, что и меня кто-то любит просто так... Мама... Прости еще раз за все... И за то, что было раньше, и за то, что заставили пережить тебя сейчас.