Рождённая дважды

Я его сейчас прикончу, Хюнкяр!

Острая игла старого уставшего патефона вытягивает из черной безжизненной пластинки мелодию невероятной красоты: надрывистые стенания скрипки, осветляющие этот плач переливы флейты, ритмично отстукивающий и создающий форму речитатив турецкого барабана, захватывающий своим бездонным бархатным низом женский меццо-сопрано, оплакивающий свое сердце, утонувшее в темноте карих глаз возлюбленного. Каждый новый звук, вызванный чувственными вибрациями металлической головки, вырывается из плена цепкого винила и разливается по освещенной алым заревом комнате. Женский силуэт, проглядывающий через атласные линии ночного облачения, задумчиво стоит у окна, покачиваясь в такт поглотившей его музыки и разбрасывая аромат танцующих на стройных плечах шелковых локонов. Закрытые изумрудные глаза открывают сознанию безграничные горизонты памяти и прокручивают образы, ласкающие все существо своей трепетностью и наполненностью. Каждый новый полутон загадочной мелодии придает этим образам большей глубины и приближает их к телу, превращая в крупинки легкой дрожи, пульсирующей, разрастающейся, стихающей и вновь возрождающейся. Плавные руки поднимаются над головой, маня в свои волнующие изгибы краснеющий закат, и прикасаются к нему, не боясь обжечься. Забрав весь огонь у смущенного солнца, руки завершают свой искусный узор и укладываются на сердце.

- Ты – ослепительна, Хюнкяр... - произносит застывший у порога мужчина, бездыханно наблюдающий за каждым движением жены.

- Али Рахмет... - открыв глаза, но все еще не разворачиваясь, шепчет Хюнкяр. – Опять подсматриваешь за мной...

- Я не хотел, любовь моя, - нежно обнимая со спины и с жадностью забирая накопленный за вечер аромат золотых локонов. – Я боялся даже дышать, чтобы не нарушить это таинство.

- Счастье мое, - поглаживая сомкнутые на животе мужские руки. – Ты чем-то, кажется, встревожен?

- Нет, любимая, - осторожно разворачивая к себе супругу и застывая в ее поблескивающих глазах. – Не забивай себе этим голову, моя красавица, всего лишь устал немного.

- Это еще откуда взялось? Как я могу быть спокойной, если твое сердце чем-то расстроено? – улыбаясь и оставляя нежный поцелуй на уставшей коже мужа, выглядывающей из-под расстегнутой на верхние пуговицы рубашки. – Пойдем, я помогу тебе немножко снять усталость, если пока не хочешь говорить.