Рождённая дважды

Вот и верь потом женщинам...

Белые завесы маленького уютного шатра разлетаются по ветру и бьются о медную ограду старинной смотровой площадки, ставшей немым свидетелем всех сокровенных разговоров и пролитых слез влюбленных, которые не могут воссоединиться. Белые хлопковые края халата касаются гладкой женской кожи, впитывая растревоженную солнцем испарину, оставшуюся на теле как неоспоримое доказательство проживаемой любви. Белые облака, проносящиеся так близко над растрепанными золотыми локонами, делятся с последними своей усыпляющей мягкостью, готовя к встрече с тем, кто только в этой мягкости и обретает теперь свой покой. Белые заостренные края гладких женских ногтей пытаются сорвать с неба теплое утреннее сияние и посадить его в своих ладонях, чтобы обласкать того, кто без ладоней этих теперь ни к чему не прикасается. Белые перья, оставшиеся в небе после страстного танца аданских птиц, белая пелена, покрывшая изумрудную гладь реки Сейхан, белые изящные дуги, держащие на себе неподъемный торс ослепительно красивого моста и, наконец, белоснежные стены мечети, хранящие святость искренних молитв и глубокие поклоны тех, кто верит. Прикасаясь ладонями к каждой из перечисленных, белизной разлитых на таком родном пейзаже точек, Хюнкяр собирает в мягких подушечках своих пальцев всю существующую вокруг нее чистоту, чтобы впустить ее в просыпающееся сердце любимого мужа и осветить их второе «брачное утро». Неуверенные шаги молодого официанта, гремящего завтраком, усевшимся на его крепких руках, выводят женщину из глубокого утреннего диалога. Резкий поворот головы разбрасывает напитавшиеся пряди по засвеченным желтыми лучами плечам и слегка сбивает ослепленного на миг парня. Хюнкяр, замечая состояние молодого человека, нежно улыбается, забирает из рук поднос и, пожелав прекрасного утра, отпускает его с просьбой больше не беспокоиться.

- Мое счастье, - произносит Хюнкяр, смотря на сладко спящего на мастерски собранном свадебном ложе мужа, скомкавшего под собой все покрывала.

Завтрак, так аккуратно собранный заранее подготовленными официантами, находит свое место на краю мягкой перины, покрывшей весь шатер, а Хюнкяр, захваченная внезапно нахлынувшей тоской и нежностью, на коленках подбирается к мужу и укладывается на руку, так вовремя разлегшуюся на ее уже остывшей подушке. Рука, электрическим разрядом реагирующая на такие теплые и желанные прикосновения, моментально крепнет и сжимает изгибающуюся стройную талию в удушающе тесном кольце.