Чонгук подходит к нему, как только он удобнее устраивается на боку, все же избегая дразнящих касаний головки о простыни.
Он вновь опирается на матрац одним коленом и, склоняясь над парнем, плавно ведет влажными ладонями по всей его спине.
Тело под руками Чонгука сладкое, жаждущее, напряженное от предвкушения, и Чонгук далеко не изверг или страшный зверь, чтобы отказывать столь роскошному омеге в удовольствии.
Веревки в его руках натурально полыхают, призывают поскорее пустить себя в дело, однако Чонгук сопротивляется, противится собственным порывам в груди и лишь ласкает выступающие мышцы бедер и плеч, так искусно перекатывающихся от каждого случайного прикосновения.
Тэхен вновь извивается.
Он опускает лицо в простыни, закусывает нижнюю губу и просто старается прочувствовать происходящее.
Картина перед его закрытыми глазами темнеет, и это кажется ему странным — как абсолютная тьма может стать еще чернее, он не понимает.
Альфий мускус, щекочущий его ноздри редкими нотками кислинки, оседает в легких и тревожит солнечное сплетение — то бесконечно крутит от ладоней, опасно путешествующих по его бокам.
Ему почти щекотно от скользящих по тонким ребрам пальцев, и в любой иной ситуации он бы давно захохотал от подобного, но в столь возбуждающей атмосфере он способен лишь кусать и так истерзанные губы и молча молиться на то, чтобы происходящее этой ночью никогда не заканчивалось.
Слишком приятно.
