— Эй, — устало кидает он в тьму, — можешь развязать меня? Тело болит.
— Сейчас.
Чонгук кидает на кровать бутылку смазки и подбирается к омеге.
Освобождает от веревок он его гораздо быстрее, чем некогда повязывал, и, выбрасывая потные жгуты на пол, медленно склоняется над распластавшимся на спине парнем.
Тэхен, чувствуя приближение чужого тела, послушно разводит ноги в стороны, чтобы альфа смог разместиться между ними, и наугад обвивает руками крепкую шею.
— Устал? — тихо интересуются у него.
— Немного, — Тэхен улыбается и позволяет перехватить собственное запястье. На тонкой коже запечатывается мокрый поцелуй. — Мне пробка в лопатки тычется. Убери ее, пожалуйста.
Чонгук уверенно изымает из-под него игрушку и без разбора швыряет ее в сторону; спустя секунду справа слышится тупой удар стали о холодный паркет.
Он не желает отвлекаться от омеги рядом — тот вновь слабо извивается от долгожданных укусов где-то на плечах и шее и манит к себе все опаснее и слаще.
Тэхен критически противопоказан Чонгуку — падкому на чрезмерную сексуальность и порочность альфе, — однако сам Чонгук усмирять себя и омегу совсем не собирается, скорее, наоборот, раззадоривает обоих и уже пробирается смазанными пальцами к горячему отверстию, давно требующему к себе должного внимания.
Растягивать Тэхена практически не требуется — анальная пробка внушительных размеров отлично сделала это за кого-либо постороннего, — но они играются.
Чонгук вводит пальцы медленно и неторопливо, гладит бархатные стенки с садистским удовольствием и грубо давит на них костяшками, чтобы раскрыть как можно шире.
Тэхен подставляется ласковым котенком и, смотря в ставшую привычной тьму, наслаждается шершавыми фалангами, уверенно толкающимися в наконец найденную простату.
