Чонгук улыбается.
— Что? — он бесшумно перемещается за спину парня, усаживаясь между его разведенными бедрами. — Мне пора заняться твоей припухшей дыркой?
— Пожалуйста.
Чонгук неопределенно хмыкает и задумчиво тычет пальцем в отчаянно сжимающееся отверстие.
— Ты так старательно распарил себя в душе, что до сих пор сохранил жар внутри тела. Кожа буквально горит, — он осторожно проникает первыми фалангами пары пальцев внутрь. — Такая гладкая и нежная дырочка — так и хочется вставить в нее что-нибудь.
— Прекрати, — Тэхен смущенно утыкается лицом в матрац.
Чонгук усмехается и, отстраняясь, удобнее ложится на живот.
Он раскрывает ягодицы парня двумя руками и, коротко вздыхая, ласково прижимается к отверстию губами, чтобы оставить там теплый, звонкий поцелуй.
— Блять, — Тэхен качает головой и расслабленно вытягивается настолько, насколько ему позволяют веревки, сковывающие его тело.
Он не чувствует языка — лишь тонкие, горячие губы, продолжающие тягуче выцеловывать всю его щель, однако совсем не возражает и лишь нежится на мягких простынях, словно под лучами весеннего долгожданного солнышка, греющего душу.
Ему хорошо.
Просто невероятно.
Альфа позади раскрывает его дырку кончиками больших пальцев, дерзко прикусывает гладкие края и с громким чмоканием опускается к яйцам, по очереди всасывая каждое в рот.
Тэхен ощущает, как самозабвенно отключается от всего того, что окружает его в одно мгновение.
Его телу давно не было настолько прекрасно. Проворные руки чувствуются везде — на спине, ягодицах, внутренней части бедер (от этого Тэхен дрожит как последний лист во время урагана), даже на пятках — щекочут нежную кожу ласково и невесомо, вынуждают извиваться и дергаться в тугих путах, мешающих трезво соображать.
Тэхен потерян здесь и сейчас.
Абсолютно.
Он уже не помнит обстановки комнаты, не помнит собственного расположения и тех мест, где его повязали, а потому двигается беспорядочно и импульсивно, каждый раз натыкаясь на сопротивление веревок.
