Веревки не позволяют ему убежать от крышесносного удовольствия, а потому Тэхен ощущает себя обезоруженным и абсолютно безропотным.
У него нет возможности увернуться, отстраниться, и он, почти рыдая, терпит.
Безысходность вкупе с непрекращающейся лаской рождает внизу его живота яркий спазм приближающегося оргазма.
Именно в это мгновение Чонгук убирает руку.
— Забыл сказать, — он наваливается на спину омеги и довольно ухмыляется: — я просто мастерски контролирую оргазм. Думаешь, я не замечу, как беспомощно дергаются твои милые яички, когда ты готовишься так бесстыдно обкончаться? — Чонгук вновь трет головку чужого члена грубой тканью. — Ты меня не проведешь, солнце.
— Слишком, — Тэхен дико вьется на простынях, безуспешно стараясь отдалиться. Где-то впереди слышится жалобный скрип балок изголовья. — Блять, я сейчас отключусь.
— Неправда, — Чонгук кривит губы, отпуская верхушку ствола из ладони. — Тебе нравится? Хочешь еще немного помучаться перед тем, как мы начнем трахаться?
— Да.
Тэхён выдыхает это жарко и совершенно бездумно.
Он буквально не выносит подобной стимуляции, но старается расслабиться и вертеться не так сильно, когда его головку вновь начинают терзать марлей.
Чонгук проявляет слабость — трогает Тэхена с короткими перерывами, в течение которых тот пытается отчаянно отдышаться и, приготовившись, призывно кивнуть, чтобы снова принять на себя сражающее наслаждение.
Тэхён задирает правую ногу позади, шире отводит в сторону левую и устало ложится на грудь.
Чонгук наваливается на него всем весом, протискивая руку между их тел, и нежно целует в шею, слизывая с горячей кожи налитые капли горького пота.
Они двигаются в унисон, наконец принимают друг друга, втираются кожей в кожу, и Тэхен на радостях беспечно теряется — кончает громко и туго прямо в марлю, кружащую по его головке.
— Блять, как хорошо, — он широко улыбается. — Черт, охуенно.
— Непослушный омега, — Чонгук недовольно качает головой и, небрежно сматывая с ладони грязный лоскут ткани, хватает Тэхена за волосы на затылке. — Я не позволял тебе кончать.
