Любовь и Боль Сицилии

50.

На утро я проснулась с дикой болью в голове и дрожью во всем теле.
Вероятнее всего Алекса дома уже не было. Я села на край кровати и обречённо схватилась за голову, пытаясь прокрутить в воспоминаниях разговор с Генри Хиллом.
"Твой муж несколько дней назад убил Теодора Черрито, твоего старшего брата".... "Александро Костелло сделал все, чтобы ты об этом не узнала и пытается почистить концы, но ты можешь приехать в Нью-Йорк и убедиться во всем сама"....
Его слова крутились в голове настоящим ураганом, который разрушал все внутри. Я была словно на чаше весов: с одной стороны вера в невиновности мужа, с другой стороны недавние воспоминания, где Алекс и Тео стояли друг напротив друга, направляя пистолеты. И я просто не могла понять где правда, а где ложь, особенно сильно осложняло ситуацию моя изоляция, которую создал Алекс.
Я снова легла в кровать, укрывшись тёплым одеялом и одинокая слеза скатилась по моей щеке, упав на подушку. Пустота внутри и боль потери затмили разум и отодвинули все чувства на задний фон.
Стук в дверь заставил меня вздрогнуть и за ним тут же последовал голос Маттиа - Ана, ты спишь?

-он уехал? - негромко произнесла я, где-то в глубине души ожидая отрицательного ответа. Мне нужна была его точка зрения.. Хотя кого я обманываю? Я услышала её ещё вчера, но чаша весов не склонилась в сторону доверия мужу, а наоборот шатнулась ещё сильнее.

-да, ещё ночью - коротко ответил Маттиа.

-проще всего бежать от правды - хмыкнула я.

-ты не права, Ана - начал мужчина и я тут же перебила его.

-нет! Не продолжай - грубым тоном произнесла я - ты будешь на его стороне, какой бы горькой не была бы правда. Ты его солдат и будешь всегда слепо верен, хотя бы потому что вы связаны клятвой.

За моими словами последовало глухие молчание, которое было нарушено через несколько минут.

-ты права, я глубоко верен Александро Костелло - раздался голос телохранителя - но эта преданность не мешает мне здраво мыслить, Ана. Ему не было смысла убивать Черрито младшего, особенно в момент шатких отношений с Нью-Йорком.

Я задумалась - он изолировал меня от всего! Скрыл все!

-дам тебе время подумать, Ана - это последнее, что сказал Маттиа перед тем, как уйти.

С Александро мы не разговаривали два дня после ночи, когда я узнала правду о брате. Я не могла даже  взглянуть ему в глаза, не говоря уже о том, чтобы завести разговор.
Даже если Алекс и не виноват в смерти моего брата, но он скрыл правду, пытаясь изолировать от мира. Я тоже не была полностью святой, поскольку скрыла от мужа  разговор с отцом, где он давал мне прямой указ, но это не равнозначно друг другу, так как я не собиралась быть пешкой в руках отца.
После нашего сближения мы с Алексом все свободное время проводили вместе, а когда он уезжал, постоянно разговаривали по телефону, сейчас же мы максимально отдалились друг от друга. Ночью он ночевал неизвестно где, утром, когда мы пересекались я отволила глаза, а он прятался за своим каменным лицом.
Лицо мужа было спрятано под ледяной маской, он не выражал ни единой эмоции по отношению ко мне. Между нами стояла ледяная стена.
Мне нужно было уехать в Нью-Йорк, чтобы разобраться со всеми подробностями, я должна была связаться с Джеком и со своей семьёй, но Алекс не дал бы мне этого сделать из-за объявленной войны. Нью-Йорк объявил её сразу, как только узнали о трупе Теодора Черрито на территории молодого босса Сицилии Александро Костелло.  Генри Хилл молниеносно принял решение, пропуская этап переговоров.
К тому же, меня беспокоил ещё тот факт, что сам Хилл нашёл способ связаться со мной и позвонить, чтобы рассказать обо всем. Он вряд ли волновался о том, что я не узнаю правду или окажусь обманутой. С самого детства я  знала его, как сильного и хитрого Капо, который всегда искал свою выгоду из любой ситуации.
Однако скорбь закрыла мои глаза и не давала думать логически.
В голове я вынашивала план, как покинуть Палермо и оказаться в Нью-Йорке.
Пресекая границу Нью-Йорка я подвергну положение Алекса опасности, я не хотела предавать его и сбегать, но у меня нет другого  выбора.
Это не моя война. Это не мои игры и я не хочу быть пешкой в шахматной партии. Я не буду держаться от своей семьи подальше, только их за того, что мужчины решили помахать оружием перед лицом друг друга.
Я итак не могла связаться со своей семьёй, даже услышать голос оставшегося в живых брата.
Друзей здесь у меня не было, так же как и людей, которым я могла бы доверять, нужно было действовать в одиночку, но так, чтобы Александро ничего не узнал.