Уже на рассвете Ликси проснулся, от оповещения на телефон альфы. Старший также открыл глаза и взялся за телефон.
Решив не читать истинному сообщение, он просто показал. В экстренном оповещение было написано:
Временно оккупированная территория Северной части Кореи, начала действия против Южной части. Просим всех альф старше 18 лет, присоединиться к военной защите. Беты присоединяются, добровольно. Омегам, оставаться в безопасных местах. При возникновении воздушной опасности, будет объявлена тревога. При возникновении, данной опасности просьба спускаться, в подземное укрытие.
Ли вчитывался, и прислонил дрожащую ручку к губам.
- я тебя никуда не отпущу! - Феликс прижался к руке мужа и вжался в неё носиком.
- тихо, нам надо домой - Хёнджин, поднял Ли с кровати, и одевшись, стал ждать Ликса у двери.
Феликс вышел с опущенной головой. В отеле царила суматоха, где то вдалеке послышались взрывы. Фел впился когтями в жемчужную щёку, оставляя на ней следы.
- Хёнджин, мне страшно - Феликс посмотрел напуганными глазами, в которых царил вальс хаоса, мольба, чтобы это всё закончилось.
- тихо, соберись, нам надо домой, пожалуйста, успокойся - Хван прижал Ликси за талию, и стал выводить из отеля, где их уже ожидало такси.
Во время поездки, были слышны громкие выстрелы, и всё больше альф в военной форме, которые направлялись на войну.
Громкие крики омег, которые не хотели отпускать мужей. В какой то момент, Фел просто закрыл уши, и вжался в автомобильное кресло. Он не хотел это слышать.
Ему было больно понимать что он может умереть, и что его возлюбленный может умереть в любую секунду. В скором времени они были дома.
Хван собирал вещи, а омега сидел на кровати, и шморгая носом, умолял Хёна не покидать его.
И Джин бы с удовольствием остался, если бы у него была такая возможность.
Боль, разруха, кровь. Всё что окружало омегу, доводило его до слёз. В дом зашёл, заплаканный папа Хвана.
- сынок, отца забрали, пожалуйста хоть ты не уходи - папа был готов разрыдаться, биться в истерике как и Ликс чей ротик был слегка приоткрыт в немом крике боли, а глаза молили альфу остаться.
