Истинная Блядь

Часть 31

Хван даже не сменился в лице, только его напряжённый и резкий голос, вспорол напряжение в воздухе.

- Слезь оттуда. - от голоса разит властью и безграничной самоуверенностью. Хриплый, он пробирается под кожу. Опять. Неизбежно, безнадежно. Только Феликс больше не позволит себя использовать. Скорее умрёт.

- Не подходи! - ноги дрожат как будто стометровку пробежал, а карие глазенки так и извергают жуткий страх. Это автоматически снижало шанс получить свободу до минус сотой степени.

- А ты оказывается эгоист, Феликс. - без капли раздражения хмыкает Хван, - Хочешь лишить жизни ни в чём не повинное дитя? - тихий, расслабленный, с придыханием голос альфы, менял планы. Он усыплял, баюкал и окутывал, отвлекая от всего, позволяя мужчине подобраться ближе.
- Не думаешь о себе, подумай о нём.

Хван даже не думал злиться, наоборот, на его лице играла лёгкая улыбка, а влажный лесной запах свободы, мокрая трава с капельками росы, напитанная почва и душистая кора деревьев, звуки тысячи сорванных капель с деревьев - согревали в своих объятиях хлипкие, дрожащие плечики, которые вздрогнули от стекающих по спине мурашек.

- Я прыгну... - сдавленно, уже без прежней уверенности проскулил омега, не сводя глаз с глубоких, что утягивали в омут, откуда не выбираются, темных глаз истинного, что был уже на расстоянии вытянутой руки.

- Иди ко мне, малыш. - Хван уверено протянул руку, а на лице спокойная, как никогда располагающая к себе улыбка.

Мужчина приблизился и невесомо коснулся руки омеги, который тут же опустился вниз, падая в объятия альфы. Рыдания вырвались сами собой, дрожащие полупрозрачные, ледяные от страха руки обхватили спину истинного, и стиснули в объятиях что есть сил как что-то родное.

Феликс ждал чего угодно. Морального давления, оскорбления, шантажа и даже удара, но никак не поцелуя.

Его пухлые губы мягко накрывают изогнутые в плаче губы Ли, безжалостно вырывая сердце из груди. Влажный, вкусный и чувственный поцелуй, жадно слизывал всхлипы, а как никогда нежные руки, сгребли в охапку, крепко крепко, до сбившегося дыхания и согрели в теплом кольце.

Омега растерялся поздно, когда уже сам вцепился пальцами в лацканы дорогущего пиджака, и впустил в рот ловкий язык, что решительно и нагло вторгся в распахнутый рот. Сам прикусил нижнюю, полную губу альфы и втянул в рот, пьянея от вкуса и сильных ладоней что сжимали его спину.