Белый пепел

Глава 26

Александр был единственным сыном и наследником главы семьи Поляковых. Антона угораздило родиться его двоюродным братом. Под владычеством могущественного деда, который в ту пору только пробивал себе место в волшебном мире, между их отцами никогда не существовало соперничества. Старший брат был смекалистым и цепким бизнесменом. Его младший – мягким и незлобливым человеком, любящим музыку, живопись и совершенно чуждым бизнесу и политике. Сложно понять, как они могли уродиться такими разными. Когда пришло время жениться, младшему в жены досталась девушка из чистокровного, но не слишком знатного рода. Она была милой, незаметной и почти не принесла приданого, в котором Поляковы к тому времени не особо-то и нуждались, хотя, похоже, именно от нее Антон получил способность творить темные искусства.
Оба кузена росли, ни в чем не нуждаясь. Антона родители радовали не менее дорогими игрушками, чем Александра. И даже придирчивый наблюдатель не увидел бы в дружной патриархальной семье пренебрежения к самому младшему в роду. Когда кузен отправился покорять Дурмстранг, Антон унаследовал от него лучших учителей. Вот только на беду кому-то тогда пришло в голову сравнить двоюродных братьев. Если бы не это, кто знает, что бы вышло из младшего Полякова?
Антон никогда не был настолько же умен, как Александр. Не мог так же быстро схватывать новую информацию, не мог так же успешно решать головоломки, не был так же приятен внешне и грациозен. Антон уступал брату во всем, это угнетало его, сводило с ума, заставляло вариться в собственном разочаровании и видеть его в глазах родителей. А потом он увидел пренебрежение и в глазах Александра, и этого простить ему не смог.
Из-за старшего кузена и болтливости, Антона частенько недооценивали, но младший Поляков совсем не был глуп.
Антон проводил взглядом Сириуса Блека, который как можно незаметнее покинул нишу за цветочной вазой, а потом отправился туда сам. Гарольд, на взгляд Полякова, довольно беспечно в сложившихся обстоятельствах поедал пирожное, сидя в уютном кресле. Иные взрослые дрожали от простого упоминания Сириуса Блека, не то что от личного разговора. Он вздрогнул, когда Антон шагнул к нему в тесное пространство, но быстро узнал и успокоился.
– Как дела, Антон? – улыбнулся Эванс.
Поляков знал, что Гарольд воспринимает его почти так же, как и своих так называемых друзей. Он затруднялся назвать свиту мальчишки настоящими друзьями. Сам Антон дружил иначе. Эванс и его компания были скорей союзниками, связанными друг с другом так, что не разорвешь, и падение Гарольда неизменно значило конец для всех. Совместные цели обеспечивали их старания и верность, однако каждый член команды понимал это и, следовательно, не доверял остальным до конца. Что и породило в итоге осенний конфликт с Эпстейн. Антон тоже был их союзником, но только потому, что этого желал Виктор.
Желания Крама стояли для Антона всего на одну планку ниже, чем собственные. Поляков не смог бы точно сказать, почему. Может, причина в том, что Виктор был настоящим другом и ценил Антона таким, каким тот желал быть. Крам смиренно принимал как болтовню, так и тишину. Он никогда не ввязывался в интриги, которые порой приходилось крутить, но всегда был прочной скалой, где можно было прибиться, не опасаясь предательства, и всегда найти поддержку.
Антон любил Виктора. И, кажется, все вокруг, кроме самого Крама, знали об этом. Сколько смешков Поляков слышал у себя за спиной из-за этого?
Виктор вообще был не очень хорош в любовных вопросах. Потому что будь иначе, он давно сам бы заметил, с каким благоговением относится к мелкому Эвансу. Кому бы еще Виктор согревал вечерами какао, в чьи интриги неохотно, но все же влезал бы? К кому еще его руки тянулись бы за малейшим контактом? Да и разве кому-то, кроме Гарольда, Виктор позволял держать свою метлу? Мелкие детали могли быть незаметны или непонятны постороннему, но не Антону, который хорошо знал лучшего друга и проводил с ним много времени.
Эвансу безумно повезло, что младший Поляков за всеми своими масками был человеком довольно бесстрастным и флегматичным. Он не умел ненавидеть. Иначе изощренный разум Антона, наточенный на постоянные интриги за спиной Александра, на достижение места в школьном совете и удержание его, столкнулся бы с удачей дурмстранговского любимца. И неизвестно, кто бы одержал победу в том бою.
– Лейв неплохо организовала свой первый прием, – ответил Антон мальчику. – Она умница, жаль, что Александр никогда этого как следует не оценит.
– Почему ты так думаешь? – нахмурился Эванс. Антон знал, что паренек успел привязаться к старосте за два года. Гарольд и его привязанности были вообще очень интересной вещью для изучения. Иногда Антону казалось, что мальчик не любит никого, в другое время – всех. У него вообще были какие-то проблемы с эмоциями. Поляков справедливо полагал, что все идет из семьи. Гарольдом в открытую пренебрегали.
– При всех своих достоинствах, Александр имеет один огромный недостаток, – усмехнулся Антон. – Страсть к красивым девушкам. А Лейв, увы, таковой не является. Ему еще повезло, что она сама с пониманием ко всему относится.
Эванс пожал плечами. Поляков подумал, что мальчишка, возможно, еще пока не в силах оценить красоту старшеклассниц. Ему пока только Эпстейн под ручку водить. Такой умница и отличник, конечно, не опустится до дерганья косичек.
– Они друзья, – сказал мальчик. – Может, для брака по расчету этого достаточно. Мои родители поженились по любви и это, кажется, не принесло никому особого счастья.
– Кстати о твоих родителях, – хмыкнул Антон, переводя, наконец, разговор в интересующее его русло. Он ни капли не сомневался, что семейная жизнь Гарольда была одним сплошным крахом. Иначе он получал бы от семьи немного больше отдачи, чем дорогие подарки раз в год. – Должно быть, они с Сириусом Блеком были хорошими друзьями?
Эванс едва не подавился пирожным и вскинул на Антона испуганный взгляд. Таким его Полякову еще видеть не приходилось.
– Я же не дурак, Гарольд, – мягко сказал он, опасаясь спровоцировать мальчишку на какие-нибудь необдуманные действия. Последнее, чего ему хотелось, чтобы Эванс побежал жаловаться своей семье на то, что Поляков влез в его частную жизнь. Наверняка ведь хранить секреты о родителях его заставляют, а не сам он это придумал. Антон хотел жить. – Брат новобрачной и Александр скачут вокруг тебя, словно ты мешок с золотом. А ты спокойно ведешь беседы с самым опасным преступником Европы.
Эванс резко поднялся с кресла, все еще напуганный, но уже готовый действовать, поэтому Антон поспешил заверить:
– Меня все это не касается!
– Что?
– Меня не касается ни твое происхождение, ни семейные тайны. Мне это ничем не поможет, и не помешает. Я хочу сказать другое, – Поляков вздохнул, набирая воздух, как для прыжка на глубину. – Виктора не впутывай.
– Что? – опять повторил мальчишка в полной растерянности. – С чего бы мне?..
И тогда Антон наклонился и поцеловал его. Он давно думал об этом. Эванс был, очевидно, одним из самых ярких учеников в истории Дурмстранга. Его обожали, ненавидели и завидовали, а парень всего лишь перешел на третий курс. Ему еще предстояло очень многое, если Гарольд не сбавит обороты. Виктор, пусть и не отдавал себе пока в этом отчета, начинал влюбляться в него. Антону до боли хотелось поцеловать Эванса, чтобы понять, проникнутся, попробовать. Поэтому поцелуй не был нерешительным или осторожным. Поляков справедливо полагал, что Гарольд быстро оттолкнет его, поэтому поспешил воспользоваться его растерянностью и жадно облизал чужие губы, проник языком в рот, исследуя его, прежде чем ладони Эванса легли ему на плечи. Антон не стал настаивать и тут же отстранился, облизываясь.
Гарольд смотрел на него со смесью испуга и недоумения. Он тер влажные губы пальцами, пытаясь то ли оттереть слюну Антона, то ли найти какие-то изменения на них. Полякову только тогда пришло в голову, что он украл у Эванса первый поцелуй.
– Зачем? – спросил Гарольд без следа своего обычного равнодушия.
– Захотелось, – вздохнул Антон. Ему одновременно было и стыдно за то, что он украл у лучшего друга кое-что, что Виктор наверняка хотел бы получить, и сладко от того, что бывший любовник этого не получит от своего нового возлюбленного. – Прости, Эванс. Я не хочу ссориться с твоей семьей, я по-прежнему твой союзник в школьном совете. Жизнь у тебя сложная, секретов в ней море – это и дураку понятно. Но что бы ни происходило, пожалуйста, сделай так, чтобы Виктор держался от твоих проблем подальше и не пострадал. Он всего лишь хочет играть в квиддич и однажды без памяти влюбиться.
– Ладно, – ошарашено откликнулся Гарольд, очевидно, так ничего и не поняв.
Гарри был не в силах сдержать такое обещание.
***
Сходство между Гарри и Джеймсом ограничивалось только внешностью. Сириус понял это примерно на второй минуте разговора и ощутил, словно удар под дых. Он сам не знал, что именно ожидал от встречи с крестником и даже не надеялся увидеть его в ближайший год, не то что в этот вечер.
Сириус скучал по крохотному, замотанному в пеленки комочку, который он когда-то тискал. Он помнил, как приволок в дом новенькую детскую метлу, и оказалось, что Джеймс купил точно такую же, помнил, как крошка Гарри изжевал рукав новенькой небесно-голубой мантии. Они баловали его и огрызались на Лили, которая пыталась их остановить. Неизвестно, кого они могли бы вырастить. Гарри был для Сириуса все равно что его собственный, потому что родился от Джеймса. В крошечном пухлом младенце текла кровь самого дорогого для Бродяги человека. Блек прочитал о Гарри все, что газетчики успели понаписать о нем с тех пор, как мальчик не явился в Хогвартс в положенный срок. Так он узнал о Дурслях, во всех подробностях вспомнил Петунию, над которой не раз шутил на пару с Джеймсом. Уже тогда стоило догадаться, что Гарри просто не может быть похожим на лучшего друга, но Сириус просто не мог вообразить, что может сделать чужая нелюбовь с его ребенком.
Джеймс был ярким, храбрым, безрассудным и избалованным. Родители переживали за каждый шаг позднего ребенка и готовы были позволить ему все, чего мальчишке хотелось. В тринадцать он с восхищавшей Сириуса наглостью блистал посреди бального зала, не смущаясь укоризненных взглядов взрослых. Во взгляде его всегда блестели азарт, страсть и еще тысяча прочих эмоций. Во взгляде его сына – настороженность, испуг и смущение. Гарри, в отличие от своего отца, рос в постоянном страхе. Сначала перед теткой, потом перед обнаружением.
Может быть, ему было бы лучше в Хогвартсе, где не пришлось бы скрываться, где он мог бы говорить правду и блистать среди прочих студентов. Он гордился бы своими родителями и без опасений называл их имена. Нашлись бы люди, которые рассказали ему тысячи историй о них, показали бы фотографии. Он бы не говорил о темных искусствах и Лорде с напряженным смирением и почтением. Стоило бы свернуть проныре Каркарову шею. Но в светлом, показательно праздничном Хогвартсе, Гарри стал бы более доступной мишенью для врагов. Они точно знали бы, куда бить. Да и все эти благожелатели, все те, кто звался друзьями, где они были, когда Гарри терпел лишения у Петунии?
Не говоря уж о том, что слова воспитанного на другой стороне крестника о Темном Лорде сделали ношу Сириуса немного легче. Гарри сказал, что хочет жить. Сириус готов был заплатить за это любую цену.
Лорд нашел его перед Рождеством, всего лишь через несколько месяцев после того, как Сириус бежал из Азкабана и чудом выследил Питера. Когда-то они все же были друзьями и хорошо знали друг друга. Он предположил, что предатель прячется в одной из волшебных семей, чтобы получать новости, и по очереди обследовал все оказавшиеся доступными дома. В конце концов, Блек нашел предателя у Уизли. Наивное семейство и не подозревало, кто скрывается под их крышей. К сожалению, схватить мерзавца Сириус не успел. Тот укатил в Хогвартс вместе с многочисленными детишками Молли и Артура. Зато в доме семейства Чанг приблудный черный пес, который очень понравился симпатяге Чжоу, услышал имя Гарольда Эванса от младшей сестрички. Шанс был один на миллион, но Сириус уже отчаялся посылать весточки крестнику. Они упорно приходили назад, не обнаруживая адресата. Дурмстранг и новое имя были неплохой наводкой. Блеку пришлось воспользоваться темным волшебством, которое они с Джеймсом когда-то отчаянно ненавидели, но в силу происхождения и воспитания знали о нем многое.
Покойная матушка Сириуса была бы довольна тем, с какой тщательностью он колдовал, призывая кровь предков, упирая на ту ответственность, которую несет по поручению Джеймса, и на свою любовь – самый сильный из возможных магических инструментов. Исконное волшебство признало его права на Гарри Поттера, и Сириус смог, наконец, отправить письмо, на которое получил ответ.
Но Темный Лорд испортил все. Он вторгся в и без того безумную жизнь беглого узника Азкабана, перевернув все с ног на голову. Волдеморт был единственным, кроме Питера, живым человеком, который знал, что Сириус невиновен, но в глазах общественности они оба были преступниками.
Великому, но ужасному темному волшебнику нужны были новые слуги, хотя он не слишком-то активно, на вкус Сириуса, готовился к предстоящей войне. Убийце Лили и Джеймса нечего было предложить Блеку, кроме клятвы пощадить Гарри. Его обещаниям Сириус не больно-то верил, но точно знал, что самостоятельно одолеть врага ему не под силу, а добиться доверия и помощи Дамблдора не так-то просто. Альбус ничего не делал просто так, поэтому прежде бывшему узнику следовало раздобыть побольше сведений о Лорде, чтобы было чем поторговаться. С другой стороны, на защиту Альбуса Сириус то же не очень-то полагался. Была, на его взгляд, и вина старика в том, что Лили и Джеймс не пережили последней войны. Будучи человеком совсем не глупым, Блек решил немного выждать, прежде чем принимать решения, после которых на попятный уже не пойдешь.
Будь он помоложе, имей чуть меньше опыта, предпочел бы умереть. Но у него теперь был ребенок. Неизвестно – где. Неизвестно – с кем. Темному Лорду пришлось держать его в темницах всего пару недель, прежде чем Сириус согласился сотрудничать.
Он принял решение работать на Волдеморта, в чем дал ему несколько клятв, но отказался от принятия метки. Пришлось прервать так и не начавшееся толком общение с крестником, дабы ни словом, ни делом не привлечь к нему внимания Лорда. А еще он терпел смердящее присутствие Питера, который трясся от одного только вида своего бывшего друга.
И Сириус, и Питер не хотели служить Волдеморту и предпочли бы оказаться от него настолько далеко, насколько возможно, но раз уж так сложилась судьба, оба терпели. Они до сих пор оплакивали Джеймса и Лили и не хотели, чтобы хозяин нашел Гарри. Разница между ними была лишь в том, что Сириус предпочел бы умереть, но не отдать Лорду крестника, а Питер готов был предать снова, но остаться жить.
Впрочем, искать Поттера от них и не требовалось.
Они жили в каком-то заброшенном старом маггловском доме, но постепенно обживали его. Сказать откровенно, Сириус даже наслаждался предложенной Волдемортом игрой: каждое утро он пил оборотное зелье и шел за покупками, отправлял корреспонденцию, приносил новости. Он бродил среди магглов и магов, но никто не узнавал его. Лорд требовал от Сириуса всякой ерунды, значения которой Блек не понимал до конца. Иногда ему казалось, будто его, как собаку, просто приучают исполнять команды хозяина. Одной из целей были деньги. В них упирается всякая война. Но Сириус не понимал, зачем Лорд копит и зарабатывает собственные средства, если в его распоряжении в любой момент могли оказаться все сбережения его самого, Малфоев, да и нескольких других почтенных семейств. Блек не понимал, зачем Волдеморт отправляет его на всевозможные заграничные рауты знати, куда только мог попасть находящийся вне закона Сириус, чтобы слушать, но при этом почему-то не созывает своих оказавшихся более изворотливыми подданных.
Еще более Блека озадачило желание Темного Лорда преподавать в Дурмстранге, хотя ничто не указывало на то, что Волдеморт обнаружил Поттера.
Сириус чувствовал себя слепым и глупым, но упорно держался принятой линии поведения. Его целью было защитить Гарри любой ценой.
***
После первой же недели зимних занятий, в воскресенье, Малфой потащил всю их компанию на каток. Коньки непоседливый потомок древнего рода просто обожал и зимой, которая длилась в Дурмстранге большую часть их учебного года, всегда находил для них время между написанием своих статей в газету и мерзких девчоночьих рассказиков. К слову, Эпстейн они очень нравились, и она прочила Абраксису будущее великого романиста. На почве симпатий к любовной прозе они, к великому облегчению Гарри и Криса, перестали, наконец, ссориться.
Гарри спорту был чужд, но от приятелей в это воскресение решил не отставать. Сара клятвенно обещала, что он не упадет. Порой увлечения и разговоры друзей приводили его в настоящее недоумение. Выросший почти без контактов со сверстниками, которые побаивались связываться с чокнутым кузеном всемогущего Дадли, Гарри не умел общаться с ними. Посидеть в компании однокурсников ему было сложнее, чем выполнить домашнее задание по всем предметам вместе взятым. Если бы в памятный первый день в Дурмстранге Малфой и Блетчли не подошли бы первыми, Гарри никогда не завязал бы с ними знакомства сам, не полез бы в ссору с Блеком и, возможно, не стал бы выкладываться, изучая заклинание обогрева. Вся его судьба в школе могла сложиться иначе, если бы по дороге в школу пара мальчишек нагло не пристроилась к нему. Конечно, после двух с половиной лет совместного обучения стало легче, но Гарри просто не был готов подпускать к себе чужих слишком близко. У него было море знакомых – почти вся школа. Назвать своими друзьями он мог лишь нескольких.
– Ну, давай, – позвала его на лед Сара, старательно завязав на его лодыжках шнурки коньков. – Я буду держать тебя за руку, и ты не упадешь.
Гарри знал, что она не врет. Эпстейн была его лучшим другом, которой он был готов доверить почти все. Кроме своей жизни, очевидно. Сара стояла перед ним и улыбалась, а Поттер не мог перестать думать о том, что эта милая хитрая девчонка ничего о нем не знает, даже меньше, чем все семейство Поляковых–Кенингов вместе взятое. Она и сейчас-то дружит с ним ради выгоды, если верить Виктору, а уж что будет, стоит ей узнать правду?
– Давай–ка я, – вдруг кто-то схватил Гарри за руку и резко дернул на лед. Он вылетел, запнулся зазубренным краем лезвия и замахал руками, пытаясь удержаться. Кто-то ухватил его за пояс, не дав упасть, и поставил ровно. Шапка слетела с головы, но Сара, нахмурившись, подняла ее и нахлобучила другу на голову. Гарри осторожно повернулся и увидел, что сзади стоит смущенно улыбающийся Виктор. Он выглядел огромным, словно медведь. Многие в Дурмстранге любили мохнатые шубы зимой и походили на перекатывающиеся с места на место огромные комки шерсти. Неподготовленного человека этот вид запросто мог напугать. Щеки и нос молодого ловца покрылись румянцем от мороза.
– Не стоило так толкаться, – пробормотал он. – Испугался?
– Но ты же поймал, – с облегчением откликнулся Гарри. Крам подмигнул и протянул ему руку, чтобы Поттер мог за нее схватиться. – Рад, что ты вернулся. Как все прошло?
Болгарская сборная усиленно готовилась к предстоящему чемпионату, так что Виктору частенько приходилось покидать школу по выходным. Постоянные переезды утомляли Крама, и Гарри старался как мог облегчить ему это. Они проводили вместе много времени по будням, и нередко Поттер выручал Виктора с домашним заданием. Но по выходным, оставаясь один в их гостиной, Гарри чувствовал себя цветком, который нерадивая хозяйка забыла полить. На него вдруг наваливались тоска, одиночество и усталость. Он заставлял себя идти в библиотеку к болтливой Наталье или в гостиную однокурсников, где нередко обретались и несколько малышей.
– Хорошо, – откликнулся Крам на его вопрос. – Мои самостоятельные тренировки вполне удовлетворяют тренера. Спасибо, что не даешь мне покоя ни в дождь, ни в снег, выгоняя из теплого замка.
– Ты лучший, – ответил Гарри. – И я хочу, что бы все узнали об этом.
– Мне будет очень стыдно, если мы проиграем, – поморщился Виктор. – Самое страшное, похоже, это подвести тебя.
– Ты не подведешь меня, если проиграешь, – пожал плечами Гарри. – Но вот твой тренер будет в ярости.
Они оба засмеялись.
– Кататься на коньках легко, – сказал Виктор, отсмеявшись. – Просто скользи. Если хочешь оттолкнуться, ставь ногу на носок.
– Я уже понял, – кивнул Гарри. – Не уверен, что получится.
– Может, и разобьешь коленки, – пожал плечами Крам. Гарри глянул на него с комичным ужасом. – Помнишь, как ты спрыгнул с метлы, чтобы спасти Малфою жизнь? После этого ты боишься упасть с высоты собственного роста?
– Сейчас он в безопасности, – возразил Гарри. Он оглянулся и нашел Абраксиса в толпе смеющихся детей. Он уже таскал за руку все еще хмурую Сару, которая то и дело косилась на Поттера.
– Сейчас я тебя держу, – тихо сказал Виктор. Он медленно двинулся вперед, не отпуская руку своего подопечного, и Гарри потянулся следом. Обычно неуклюжий и тяжело стоявший на земле Крам оказался удивительно грациозным на льду. Он словно на метле летел. Гарри залюбовался, восхищаясь как всегда, когда Виктор летал при нем. К этому нельзя было привыкнуть.
Было много интересного на свадьбе Лейв, и почти обо всем Счастливчик рассказал своей компании, вернувшись, кроме эскапады Антона. Поттер не был уверен, что обычно болтливый Антон пытался сказать ему столь вымученно и косноязычно. Вовлекать Виктора в свои дела Гарри и не собирался. Хотя, если уж быть честным с самим собой, то Крам был единственным человеком в школе, которому он мог бы рассказать свой секрет, потому что Виктор был надежный, как самая настоящая скала.
– Да, да, ты меня держишь, – подтвердил Гарри, следуя за Крамом по ровному ледовому кругу. Он невольно сильнее сжал пальцы в теплых варежках вокруг руки наставника, и Виктор сжал его руку в ответ.
Зачем Антон поцеловал его? Причем тут мутная биография и несчастливо закончившийся брак родителей? Поляков-младший слишком сложный союзник. Не то чтобы Гарри собирался вести войну или интриговать против кого-то. Никто из сверстников или младших не строил больше против Гарри дурных планов, а старшие считали ниже своего уровня воевать с малышней. Так что ему не очень-то нужны были союзники. Но Гарри просто не мог поссориться с Антоном. Ему даже не нужна была помощь своих начинающих интриганов – Сары, Мариуса и Левски для того, чтобы понять – если Антон перестанет быть его союзником, то начнутся и интриги и войны. А это последнее, что Эвансу было нужно. У людей и так полно подозрений насчет него, не нужно их подхлестывать.
– Гарри Поттер! – крикнул кто-то рядом, и Гарри споткнулся, на мгновение забыв о том, что нельзя ставить коньки на нос. Сердце замерло от испуга. Виктор мгновенно сориентировался и поймал его.
– Видишь, мне можно доверять, – усмехнулся он, но Гарри было не до этого. Он повернулся в ту сторону, откуда донеслось имя, ища взглядом человека, назвавшего его. Он увидел только ребят, сгрудившихся вокруг кого-то.
– Идем туда, – потянул он растерявшегося Виктора. – Идем!
Крам нахмурился, но все же двинулся в ту сторону, помогая двигаться Гарри. Несколько ребят стояли вокруг Абраксиса, который крутил в руках газету. Старшие и не подумали подпустить волнующегося Поттера поближе, но Малфой деловито растолкал их локтями и пробился к Гарри. Вслед ему досталось несколько язвительных замечаний и пофыркиваний.
– Что случилось? – тревожно спросил Гарри у друга. Он все еще цеплялся за руку Виктора, ища в нем опору не только из-за неустойчивого льда под ногами. Он не знал, почему вдруг прозвучало его настоящее имя. Что, если Абраксис сейчас бросит эту газету ему в лицо и скажет что-нибудь грубое? Только бы он не узнал!
– Дядя Люциус, – сообщил потомок дома Малфоев. Он развернул к Гарри газету и продемонстрировал ему передовицу «Ежедневного пророка». Там красовались фотографии гордого длинноволосого волшебника, пожимающего руку испуганному английскому министру, и крохотного младенца на руках у парочки молодоженов. Гарри без труда опознал в первом Люциуса Малфоя, а в остальных – Лили, Джеймса и самого себя. – Драко только что прислал газету, – довольно рассказал Абраксис, не демонстрируя перед Гарри ни малейших признаков удивления или презрения. Газета не сообщала ничего, что помогло бы раскрыть обман Гарри.
– Он подал в Визенгамот заявление с просьбой о признании Гарри Поттера мертвым, – сказал Абраксис. – Так как тетя Нарцисса одна из ближайших родственников Мальчика-Который-Возможно-Не-Выжил, то она имеет право на все его деньги и имущество, а гоблины пока его не отдают.
– Но разве не должно пройти семь лет после исчезновения? – попытался припомнить закон Гарри.
– Должно, – согласился Абраксис. – Но тут есть одна лазейка, и дядя Люциус ее не пропустил. Ни один волшебник не видел Поттера с тех пор, как ему был год. У нас есть только мутные показания магглов, которых никто, кроме людей Дамблдора, толком-то и не допрашивал. Уверен, за прошедшее с исчезновения мальчика время показания стали еще более путанными. Дядя сможет доказать даже, что опекуны Поттера давно похоронили парня в подвале. Может, и тело найдут.
– Вдруг это какая-то афера Дамблдора! – азартно предположила Сара. – Гарри Поттер давно умер, но рассказывать об этом никому не захотели! Вот и делают вид, будто он сбежал!
– Чепуха какая! – возразил объект обсуждения. Он крепче схватился за руку Виктора. Гарри не сомневался, что Люциус сможет легко запугать английского министра и убедить хотя бы часть Визенгамота. Его признают мертвым. И что тогда?
– Действительно, чепуха, – сказал спокойно Крам, успокаивающе погладив Гарри по руке. Он хмурился и не мог понять, что так взволновало еще несколько минут назад спокойного и расслабленного подопечного. Счастливчик доверился его руке, что неожиданно согрело Виктора лучше, чем шуба и рукавицы. Глаза Гарольда блестели от удовольствия. А потом в мгновение ока он превратился в туго сжатую пружину, готовую вырваться из рук и неуемно крушить все вокруг. Его нужно было успокоить. – Поттер пересек границу Германии перед тем, как пропал, что документально зафиксировано. Его видели, пусть и два года назад.
Гарри ощутимо расслабился, хотя его рука начала дрожать. Виктор пожал ее.
– А уж в таком случае – нет тела, нет дела, как говорят русские.
Гарри хмыкнул.
– Дело не в том, чтобы объявить Поттера мертвым, – лениво протянул секретарь школьного совета. Генрих Артуа был высоким смазливым парнем. Ему никто не отказал бы в недюжинном уме, хотя в школе он был не слишком популярен, в основном из-за скандального романа с коллегой по совету. Все это время он простоял, небрежно привалившись к дереву у самого края озера. – Да и какое там у парня наследство? Сомневаюсь, что его отцу много чего из поттеровских богатств досталось после того, как он на грязнокровке женился. Просто малютку Гарри выманить хотят. Ждут, что он бросится орать на всех углах, будто живой и рано его хоронить. Или хотя бы деньги и имущество попытается спасти. В банке-то его под белы рученьки и возьмут. Понимаете?
Гарри удивленно уставился на него. Он не боялся выдать свое недоумение, потому что точно так же на старшекурсника сейчас смотрели многие.
– На такой прием только дурак попадется, – высокомерно заметила какая-то девушка в беличьей шубке.
– Но все другие приемы поиска они уже испробовали, – вкрадчиво заметил секретарь.
– А почему сейчас? – тихо спросил Гарри, но Генрих, да и многие другие, услышали.
– Ты как будто не знаешь слухов, Эванс, – пренебрежительно откликнулся он. – Темный Лорд вернулся. Возможно, он давит на своих слуг, заставляя их носом землю рыть. А может, мистер Малфой сам хочет выслужиться. Не сомневайся, рано или поздно Люциус Малфой пацана найдет. Кто бы ему не противостоял, но такие, как он, не проигрывают.
Повисла зловещая тишина, а потом секретарь прикрикнул:
– А ну пошли вон, малышня! Скоро отбой!
У Гарри дрожали руки, когда он снимал коньки. Шнурки никак не поддавались, а мысли остались далеко от бытовых нужд. Сара снова опустилась перед ним на колени и помогла развязать узелки.
– Знаешь, Артуа ведь по вечерам тайком учится кататься на коньках, – сказала она. – Его мачеха звезда волшебной Европы по фигурному катанию. Он хочет с ней подружиться, поэтому пытается научиться кататься, но ему никак это не дается. Мило, правда?
– Грустно, – возразил стоявший рядом Крис.