Белый пепел

Глава 58

Все что-то кричали, и в помещении стоял ужасный гвалт. Ремус поморщился и предпочел отойти в сторону от Молли Уизли. Она была хорошим человеком, но, повышая голос, становилась всеобщим раздражителем. Впрочем, имея шестерых сыновей, без такого голоса и не выжить, наверное.
Дамблдор был задумчив и не обращал на остальных никакого внимания. Привык, должно быть, в Хогвартсе, к постоянному галдежу.
Все еще было трудно поверить в то, что произошло. Гарри Поттер собственной персоной явился в министерство магии, чтобы посмотреть пророчество. Вся Британия, весь магический мир стояли на ушах. Ведь многие уже почти поверили, что Гарри мертв.
Теперь кто-то спрашивал – где Гарри, кто-то – с кем он. Но Ремус просто радовался тому, что с мальчиком, кажется, все в порядке. Он все еще жив и здоров. Ремусу гордиться нечем, его заслуги в этом не было, но на сердце все равно теплело от облегчения.
– Так что же, Альбус? – услышал Ремус Минерву. – У нас есть какие-то зацепки? Достоверные сведения?
– Немного, – молвил Дамблдор, и все замолчали, словно только и ждали, когда он заговорит. – Бродерик любезно поделился с нами некоторыми своими соображениями, из которых можно сделать выводы.
– Какие? – жадно спросила Тонкс.
– Во-первых, это определенно был Гарри Поттер, а не его двойник или кто-то под оборотным зельем, – спокойно начал Дамблдор. – Мы не можем быть полностью уверенными в том, что он не находится под заклятием Империо. Его реакции казались естественными, но мы не знаем мальчика, его обычного поведения. Однако можно определенно утверждать, что встретиться с нами он не хотел. Он и его спутник торопились и часто посматривали на часы. Его спутник не представился, но теперь можно точно сказать, что это был человек под действием оборотного зелья. Они опасались, что действие зелья закончится раньше, чем удастся покинуть помещение.
– Это был сотрудник министерства, – добавил Кингсли. – Шестеро человек в тот день не вышли на работу. До сих пор не можем найти Берту Джоркинс, но она всегда отличалась недалеким умом, может быть, просто потерялась где-то.
– С Гарри могла быть она?
– Либо она гениальная актриса и дурачила всех окружающих еще со школы, либо она была под Империо, – скривился Бруствер. – Берта полная дура.
– Ну-ну, – поморщился Дамблдор.
– Простите, профессор.
– Будем надеяться, что ее все же подставили, и она скоро вернется к нам, – сказал Дамблдор. – Мне не хочется верить ни в то, что Гарри имеет отношение к применению заклятия подвластия, ни к убийству мисс Джоркинс.
– Конечно, – кивнул Бруствер.
– Есть еще кое-что. Гарри сказал Бродерику, что уже знал содержание пророчества до того, как прослушал его, – продолжил Дамблдор. – Немногие вообще знали о существовании пророчества, еще меньше о его полном тексте. Волдеморт знал только первую строчку.
– Кто-то из нас? – нахмурилась Минерва.
– Да, кто-то из нас, кто-то из министерства, – пробормотал Бруствер. – У мистера Поттера неплохие связи, как я погляжу.
Ремус поморщился и осмотрел всех присутствующих, которые рассеяно переглядывались. Кто-то из них мог поддерживать контакт с Гарри? В это верилось слабо.
– А Джеймс и Лили знали содержание пророчества? – спросил Ремус, подчиняясь внезапно пришедшей в голову идее.
– Да, – кивнул Дамблдор.
И ему, видимо, пришла в голову та же мысль, что и Ремусу. У Джеймса не было никого ближе, чем Сириус. Он просто не мог не рассказать ему содержание пророчества. Но если бы Сириус нашел Гарри, то убил бы его, разве нет? И самое главное, если Сириус знал содержание пророчества, то его должен был знать и Волдеморт, причем еще в первую войну.
Если Сириус рассказал пророчество еще тогда, то что-то не складывалось. Но во всей истории с предательством Сириуса было много таких деталей, которые казались Ремусу дикими и нелогичными, но аврорат всему находил объяснения. Натянутые, вынужденные, которым никто не поверил бы, если бы Сириус не признал свою вину сам.
Сириус и Джеймс были словно продолжение друг друга. И если бы Сириус пошел присягать Волдеморту – Джеймс отправился бы с ним
Помимо этого, Ремусу не хотелось верить в то, что Гарри каким-то боком спутался с Пожирателями. Лучше уж предполагать, что кто-то из Ордена поддерживает с ним связь.
А ведь совсем недавно ходили слухи о том, что у Сириуса есть сын. Когда Ремус услышал об этом, то в голову в первую очередь пришла мысль о том, что в жизни Сириуса было еще что-то, кроме предательства, о чем Ремус, вроде бы друг, совсем ничего не знал. Сириус не обделял женщин вниманием, и они отвечали ему взаимностью, так что не удивительно, что какая-то ведьма в итоге забеременела от него. Удивительнее, что он ребенка признал.
Но ведь и без всякого разгульного образа жизни – у Сириуса был сын, пусть и не по крови. У Сириуса был Гарри, а того мальчика, о котором говорила Тонкс, звали Гарольд. Удивительно, как люди иногда пропускают такие важные слова мимо себя.
Ремус даже вздрогнул.
Значит, тогда, в восемьдесят первом, Сириус не рассказал Волдеморту полный текст пророчества, а теперь Гарри с Сириусом. Всего лишь два факта, но как они могут перевернуть все представление одного человека о мире.
Ремус немного поколебался, выбирая для себя – не поверить и плыть по течению или поверить и вмешаться в ход событий.
Когда он, наконец, выбрал, сразу же ощутил на себе взгляд директора. Альбус, наверное, думал, что Ремус самый вероятный кандидат на роль сообщника Гарри – последний друг родителей. Ремусу было стыдно от того, что директор не прав.
***
Несколько минут Гарри молчал, просто смотря на Лорда, тот молчал тоже.
Мир за пределами комнаты мог рухнуть к черту.
И если бы кто-нибудь сейчас захотел войти – Лорд убил бы его раньше, чем успел подумать об этом.
Но никто не вошел.
Они ожидали реакции друг от друга, обдумывая свою дальнейшую линию поведения. Лорда трусило от азарта и предвкушения. Он не припоминал такого за собой с молодости. Ему было очень интересно, что Гарри предпримет дальше, чтобы не дать ему взглянуть на свои мысли. Лорд ждал оригинальных, безумных решений, одного из тех, что приводили Гарри к победе, а Лорда в тайный восторг. И в то же время победы сегодня он Гарри не желал. Ему нужно было заглянуть Гарри в голову, нужно было знать.
Последний месяц Лорд жил в круговороте самообмана во всех вопросах, связанных с Гарри. Совсем как во время преподавания в Дурмстранге, когда он отчаянно сопротивлялся необходимости сопоставить детали о своем любимом ученике. Лорд отлично знал об этом, но настолько привык потакать своим желаниям, что перебороть самого себя не мог.
Люди говорили, что Темный Лорд обладает железной волей, но это было не так. Да, он мог терпеть боль для ритуалов, мог голодать, отказывать себе в необходимом комфорте – чистой одежде, мягкой постели, плотских наслаждениях, у него хватило сил для того, чтобы существовать в виде бестелесного духа несколько лет, не прекращая в конце концов удавшихся попыток возродиться. Но все это было следствием того, что он не мог унять свое желание власти, желание знать больше. Именно ради этого он мог отказаться от всего остального.
Теперь к власти и знаниям добавился Гарри.
Но Лорд предпочитал считать, что к мальчишке просто привязан, хоть и больше, чем к остальным людям. Лорд предпочитал считать, что Гарри к нему привязан гораздо сильнее, чем сам Лорд к нему. Еще, что между Гарри и Виктором нет плотских отношений. И на самом деле таких «предпочитал считать» в его голове было множество. Гарри об этом знал и очень на них рассчитывал.
Иногда Лорда пробирало холодом от мысли, что Гарри настолько хорошо его знает.
Нежелание Лорда признаться самому себе в собственной слабости боролось с желанием разобраться с тем, что, черт возьми, происходит между ним и Гарри. И вполне естественно, что в итоге он решил разрубить узел и поискать ответ в голове самого Гарри. Это так же вполне соответствовало его обычному поведению с людьми. Ему хотелось бы, чтобы Гарри был для него как все остальные, но это было не так. И что он мог с этим поделать? Все чаще ему и не хотелось ничего с этим делать.
Гарри, само собой, открываться перед Лордом, как и любой нормальный человек, не спешил.
Повисшее в комнате напряжение можно было есть ложкой.
– Зачем тебе? Что ты хочешь увидеть? – наконец осторожно спросил Гарри.
– Как ты прошел в Отдел Тайн и увидел пророчество, – спокойно сообщил Лорд.
– Что ты хочешь увидеть на самом деле? – не принял игру Гарри. – Ты настолько сомневаешься во мне? Думаешь, я работаю на Дамблдора? Или просто втайне мечтаю отравить тебя и занять твое место, или что? Ты до последнего надеялся, что пророчество, рассказанное Сириусом – ложь, а теперь неужели я не заслуживаю хоть капельки доверия? Ты отметил меня...
Гарри задрал рукав, показывая метку, но тут же прикусил губу, сообразив, что в контексте буквально звенящего между ним пророчества слово «отметил» Тому не понравится.
– Я использую легилименцию на всех Пожирателях, – сказал Лорд, зацепившись взглядом за тонкую подростковую руку с меткой на предплечье. Как всегда, от осознания ее присутствия именно на этой руке по позвоночнику прошла дрожь удовольствия.
– Значит, я для тебя как все?
Гарри готовился отстаивать независимость своих мыслей до последнего. Он мог бы закрыться от Тома полностью на некоторое время, но даже не рассчитывал скрыть мысли, если Том проберется внутрь. В окклюменции Гарри было далеко до снейповских талантов.
А до последнего – значит, не стесняясь никаких средств.
Тома, впрочем, на эмоциональный шантаж было почти не поймать. Он шагнул к Гарри, слишком близко для их общего спокойствия и посмотрел пристально.
– Ты не как все, именно поэтому я прошу тебя, а не приказываю. Что там такого в твоей голове страшного, что ты скрываешь это от меня?
– А ты захотел бы показать мне свои мысли?
– Я – тебе?
– Да. Или ты тоже скрываешь что-то такое ужасное для меня?
– Я скрываю множество вещей, которые могли бы показаться тебе ужасными, – сказал Том с неприятной усмешкой.
Замечание было вполне справедливым, но Гарри не собирался сдаваться.
– То, что ты просишь, а не приказываешь... Этого недостаточно для того, чтобы я чувствовал себя в безопасности. Ты просишь, подразумевая, что я не откажу. А я хочу отказать.
– Почему? Что ты скрываешь? – настойчиво переспросил Том.
– Что ты хочешь узнать? Просто спроси! – так же упорно повторил Гарри.
Они на несколько мгновений замерли друг напротив друга. Гарри перестал дышать. Слишком уж важный момент, решающий. Если бы Том отступил сейчас, то это решило бы вопрос навсегда. Но если нет? Если он попробует найти свои ответы силой? Гарри лучший ученик Дурмстранга, лидер большого подросткового сообщества, дуэлянт уровня Беллы Лестрандж, Избранный мальчик и знамя борьбы со злом для всего магического мира, но Том... Он Темный Лорд. И этим все сказано. У Гарри не было шансов защититься от нападения.
Но это насильственное проникновение навсегда сломало бы что-то между ними. И они оба это знали.
Гарри безумно хотелось сейчас самому залезть к Тому в голову и посмотреть, о чем он думает.
И вдруг Том сделал шаг назад. Гарри выдохнул и закрыл глаза.
– Я спрошу, но ответишь ли ты правду? – зло поинтересовался он. – Где гарантии того, что ты не солжешь?
– Я не солгу, – уверенно ответил Гарри. – Потому что так живут нормальные люди, Том, они верят друг другу на слово и не проверяют своих близких, забираясь им в головы.
Тома, кажется, покоробило от слов «близкие люди», и он сделал еще пару шагов назад. Будто привязанность и притяжение между ними могли стать меньше из-за расстояния. Может и так, но величины кабинета было явно недостаточно.
– И люди бывают обмануты.
Что стояло за этими словами? Кто-то когда-то так сильно обманул Тома? Может, тогда, еще до дневника был кто-то, кому он доверял? Или, быть может, наблюдая за людьми всегда несколько со стороны, Том много раз видел, как они обманывают друг друга и страдают от боли?
Может, дело в родителях Тома? Гарри уже знал, что мать Тома умерла родами, но что с его отцом?
Гарри пожал плечами и кивнул. Ему нечего было сказать.
– Такова жизнь. И знаешь, наверное, я тоже буду лгать тебе, а ты мне, но сегодня, клянусь тебе, спрашивай, что угодно, и каким бы ни был для меня неприятным вопрос – я отвечу правду. В знак того, что когда она действительно нужна тебе, лезть в мои мысли нет необходимости.
Это был риск. Возможно, Том задаст правильные вопросы. Но сегодняшний риск стоил многих последующих лет доверия. Наверное, сегодня даже раскрытая правда стоила этих лет. Том был Гарри родной, расставаться или превращать их чудесные братские отношения в напряженную холодность и вражду, пачкая все ложью и подозрением? О нет. Виктора Гарри было легче защитить, чем хрупкое доверие Темного Лорда.
– Она нужна мне всегда, – отрезал Том.
– Ой, ну ладно, – скривился Гарри. – Когда ты спрашиваешь меня – как дела в школе? Ты хочешь услышать, что все нормально или подробный доклад о том, сколько у меня проблем?
Лорд отвернулся и прошел к своему столу.
– Вообще-то, я интересуюсь твоими проблемами. А ты, значит, предпочитаешь написать, что все нормально?
– Неудачный пример, – смутился Гарри. – Я знаю, что тебе интересно, прости.
Просто он считал, что большинству взрослых действительно было не интересно. Они были рады, что их ребенка не обижают, что он жив и здоров, но подробности детских дрязг были для них скучны так же, как детские книжки или полет на детской метле. Лишь игра, недостойная внимания. Тому было интересно возможно потому, что Гарри умудрялся раз за разом одерживать победу, возможно потому, что считал его своим учеником и видел свой долг в том, чтобы давать советы.
Они снова замолчали. Гарри все еще сидел в кресле, Том уселся за столом. Теперь они были довольно далеко, но не сводили друг с друга глаз.
– Знаешь ведь – Дамблдор для меня никто. Я не хотел сражаться на стороне Темного Лорда до того, как узнал правду о тебе, но я темный волшебник и сочувствую нашим проблемам. Не говоря уж о том, что для меня важен именно Том Риддл, чем бы он ни занимался. С чего мне предавать? На той стороне нет для меня ничего!
Лорд несколько секунд молчал, что-то обдумывая, а потом несколько рассеяно, явно думая о чем-то другом, предложил.
– Месть за родителей?
– Я не знал их. Даже Сириус, который любил отца больше всех на свете, оставил все позади, что уж говорить обо мне?
Том качнул головой, на секунду устало прикрыл глаза.
– Я... – он невесело усмехнулся. – Я ни на секунду не сомневался в том, что тебе на стороне Дамблдора делать нечего.
Гарри нахмурился.
– Тогда в чем дело?
– Ответишь правду?
– Да, я клянусь!
Том кивнул. Задать вопрос вслух было тяжелее, чем просто нырнуть в мысли Гарри и увидеть там ответ. Это требовало определенной откровенности с самим собой. Он знал, что Гарри не солжет, не сегодня.
– Ты спишь с Крамом?
Гарри вздрогнул, на секунду опустил взгляд, покраснел. Он надеялся, что Том не найдет в себе сил задать этот вопрос еще раз. Но он клялся говорить правду сегодня! Солгать сейчас – значило обмануть доверие Тома, значило проиграть с таким трудом выбитое у него решение не использовать заклятия и сыворотку правды. Гарри уже был готов ответить, когда поклялся не лгать в первый раз.
– Да.
Слово упало в тишине, и Гарри в какой-то безумный момент показалось, что оно зазвенело эхом среди стен, разбитым стеклом по полу.
Гарри пропустил то, как Лорд вздрогнул, как потемнели от злости его глаза, а потом он мгновенно взял себя в руки. Только скривившиеся губы выдавали его недовольство.
– Мы вместе уже два года, и у нас такой возраст... – невольно забормотал Гарри, оправдываясь. Тишина давила на уши, на спину, как гранитная плита. – Было бы странно, если бы мы все еще только держались за руки.
– И это просто похоть? – напряженным тоном продолжил расспросы Лорд.
Гарри снова замер. Нужно было снова сказать «да». Он чувствовал это. Другой ответ Тому не понравится. Сердце замерло и снова заколотилось. Такие вопросы, наверное, значили, что Том все понял? То же, что и Гарри полгода назад на балу в Дурмстранге? Или все же нет? В конце концов, против отношений с Виктором он был давно.
Но лгать было нельзя.
– Нет, я его люблю.
– Ясно, – спокойствие Тома уже начинало пугать. – Любишь? А что же ты чувствуешь ко мне?
Гарри сглотнул.
– Люблю и тебя, ты моя семья.
В руках Лорда сломалось неизвестно как попавшее в них перо.
– Но кого ты любишь сильнее?
Гарри моргнул.
– Виктор не так давно спросил меня о том же.
– И что же ты ответил?
– Что можно ответить на это? Ты сам-то как думаешь?
Гарри не заметил, как повысил голос и, подскочив с кресла, прошелся по комнате, нервно запустив руки в непривычно короткие волосы.
– Кого сильнее любит человек – своих детей или родителей? Дочь или сына? Супруга или мать? Как можно сравнивать? Брата или любовника?
– Можно. Всегда кого-то сильнее.
– Я не знаю! – воскликнул Гарри.
Он, наконец, остановился и развел руками.
– Я просто не знаю!
Ему не понравилось, как Том усмехнулся в ответ.
– Что ж, тогда решим проблему прямо сейчас.
Он легко поднялся со своего места и достал волшебную палочку.
– Нет, – испуганно кинулся к нему Гарри, вцепился в мантию изо всех сил. Ему не требовалось дальнейших пояснений. – Не заставляй меня выбирать! Что думаешь – убьешь его или запытаешь, и я стану любить тебя сильнее?
Том попытался его оттолкнуть, но ничего не вышло. Лицо его снова скривилось в отвратительную гримасу.
– А по-твоему, я должен терпеть?! – вдруг рявкнул он так, что Гарри подскочил.
Кричал Том редко, предпочитал либо шипеть, либо сразу пытать. И то, что все время разговора он пытался сдерживаться, сохранял видимость спокойствия, возможно, как раз ради самого Гарри, лишило бдительности, заставило на какие-то мгновения поверить, что с Темным Лордом можно договориться как с разумным человеком, ведь всегда удавалось. Даже тогда, когда Том узнал о своем любимом ученике правду.
Гарри был смел, а еще он никогда не видел своего Тома действительно злым. И спасибо за это слезе феникса, которую Квиррелл добавил в зелье, когда помогал своему господину возродиться.
– Но почему нет? – спросил у него Гарри, продолжая цепляться за его мантию. Хотя он знал ответ и не был уверен, что хочет, чтобы Том тоже его узнал, но, кажется, этот разговор уже не мог пойти иным путем. – То, что между мной и Виктором никак не влияет на то, что между мной и тобой.
Это было не совсем правдой, если уж на то пошло. Если бы Виктора не было, они, вполне возможно, уже были бы любовниками, но возможно, что и нет. А прошлое не терпит сослагательного наклонения.
– Я сейчас здесь с тобой, потому что соскучился за зиму, если бы не это, провел бы время с Виктором. А в сентябре я уеду, не потому что он мне дороже тебя, а из-за школы.
– Значит, я все-таки важнее?
– Значит, из-за школы я провожу с тобой меньше времени, чем мне хотелось бы.
– Мне не понять этого! Не понять! – воскликнул Том в раздражении. – Ты единственный, кому позволено называть меня по имени. Мой дом – твой дом. И когда возникнет вопрос выбора между твоей жизнью и жизнью любого другого человека, тысячи человек, я не стану колебаться. Я раскрыл наше кровное родство перед всем Дурмстрангом, поставил свои планы в рискованное положение ради тебя! Все только ради тебя одного. И ты говоришь мне, что сам сделал бы нечто подобное и для другого?! О! Да ведь ты буквально несколько минут назад заявил, что перестанешь любить меня, если я причиню вред твоему дорогому Виктору! Значит, все-таки он?!
Говорить о чувствах с Томом было тяжело и несколько страшно. Гарри в отчаянии цеплялся за его мантию в глупой надежде, что этим сможет удержать Тома от чего-то плохого. Как можно объяснить человеку, разорвавшему душу в ранней юности, что такое чувства? Удивительно, что он вообще мог что-то чувствовать хотя бы к одному человеку, и неизвестно, как чудовищно разорванная душа могла эти чувства вывернуть.
Гарри понятия не имел о том, какое благое действие оказали слезы феникса, которые Том использовал при возрождении, на израненную душу. Не будь их, ни о какой привязанности и речи бы не шло. Не отступил бы Том перед применением легилименции из страха потерять дорогого человека. Да остался бы Гарри вообще жив после выяснения его личности?
– Я не перестал бы любить, это так не проходит. Но я был бы разочарован в тебе! Точно так же я был бы разочарован в нем, если бы он причинил вред тебе! Именно поэтому я...
Он осекся, понимая, что едва не сказал лишнее.
– Он – мне? – зло рассмеялся Том.
– Мы ничего не выясним этим разговором, – устало пробормотал Гарри.
– Нет уж, выясним! – резко оборвал его Том. – Ты расстанешься с Крамом! Если так любишь его, если не хочешь подвергать меня соблазнам, то расстанешься! Он тебя больше пальцем не коснется!
– И ты считаешь это справедливым? Я... мне это нужно! Я хочу его тепла!
– К черту справедливость!
– Значит, мне можно встречаться с кем-то другим?
Задавая этот вопрос, Гарри уже не думал ни о чем. К черту попытки манипуляций Темным Лордом, желанием скрыть от него их общую, тлеющую где-то глубоко внутри страсть. Гарри казалось, что он бьется головой о стену в бесполезном споре, которому не видно было конца. Ему хотелось просто кричать!
– Нет!
– Так почему?! Тебя устраивает, что я не чувствую ничего, кроме похоти? Отлично! Я буду любить только тебя и спать со всеми подряд! Такой жизни ты хочешь для меня? Холодной и одинокой? Ведь ты!.. Ты никогда не сможешь любить меня так же, как Виктор!
Они все еще стояли рядом, и Гарри цеплялся за его мантию. Уже не в попытке сдержать, а просто забыв о сжатой в руках ткани. А потом Том схватил его за плечо, притянул к себе и поцеловал. Мысли вылетели из головы мгновенно. Гарри не смог бы сказать, когда открыл рот, может быть, сразу, когда отпустил полы мантии и засунул пальцы Тому в волосы. Он не смог бы сказать, сколько времени они не отрывались друг от друга, пока не почувствовал за спиной стол и вдруг не понял с кристальной ясностью, что сейчас Том скинет оттуда все бумаги, подсадит Гарри на него и... потом все изменится. Жизнь никогда не станет прежней, если они переспят друг с другом.
Поэтому Гарри хватило силы воли, а может быть, здравого смысла или страха или чего-то еще, и он оттолкнул Тома от себя.
И какой же он был красивый, с опухшими губами, встрепанный и растерянный оттого, что его оттолкнули, каких сил стоило Гарри не притянуть его в тот же миг обратно.
– Нет, – выдавил он из себя.
Том тяжело дышал, молча глядя на него.
– Нет.
В голове лихорадочно крутились планы сотен бессвязных речей и аргументов.
– Это было холодно и одиноко? – вдруг усмехнулся Том.
– Похоть, – вдохнул Гарри.
– Не ты ли говорил, что любишь меня? Ты мне тоже не безразличен, так чего же тебе нужно?
– Того, что мне нужно, ты не сможешь дать. Ну же, Том, сколько у тебя было любовников и любовниц, которые любили тебя? И ты, наверняка, говорил им, что они тебе не безразличны. И чем для них все кончилось? Ты хочешь, чтобы так же все закончилось и для меня?
Он сказал это от отчаяния, но внезапно понял, что это правда. Дело было не только в том, что Виктор давал Гарри тепло и любовь, но еще и в том, что Том их дать был не в состоянии. Гарри не собирался становиться подстилкой, чтобы двадцать-тридцать лет спустя про него, как и про Беллу, ходили мутные слухи. Ему хотелось бы остаться особенным, сохранить самоуважение.
Том ведь, ко всему остальному, еще и не умрет, не состарится.
Да, сегодня Гарри потерял голову так, как никогда не смог бы с Виктором, но эта страсть не стоила ни положения в обществе, ни будущего, ни независимости. Есть люди, которых лучше любить тайно, издалека, чтобы крылышки не опалить. И Темный Лорд был одним из таких людей.
Кто хочет короткой и яркой жизни? Да многие! Сириус раньше точно хотел. Может, и Гарри был бы таким, если бы перешел на сторону Дамблдора и готовился сражаться с Волдемортом. Мало, но каждый день был бы наполнен смыслом! Гарри из Дурмстранга был не таким. Каркаров научил его осторожности, однокурсники – ценить своих предков, а ведь Гарри был последним из Поттеров. Он не мог себе позволить уйти. Виктор научил Гарри ценить тихую нежность и привязанность. Том научил Гарри думать и смотреть на все с холодным сердцем.
На секунду пальцы Тома сильно вцепились Гарри в плечи. Стало больно, но Гарри смолчал.
Хотел ли Том его простой подстилкой? Нет, Гарри не верил в это. Если бы дело было только в похоти, не отступился бы от приказа увидеть воспоминания. Но достаточно ли было чувств Тома, чтобы согреться в них, как в пуховом одеяле, чтобы идти за ним всю жизнь, не сомневаясь, чтобы видеть отражение своей любви в его глазах? В это Гарри тоже не верил. И хотелось верить хотя бы в то, что Том достаточно привязан, чтобы не уступить похоти.
– Я понимаю, чего ты боишься, – шепотом сказал Лорд. – И чтобы ты там не выдумывал себе, я слышал все, что ты сегодня сказал.
– Да? – переспросил Гарри, не понимая, к чему Том клонит. Что он такого сказал?
– Ты любишь и хочешь меня.
Гарри открыл рот, но Том качнул головой:
– Не перебивай! Ты любишь и хочешь меня, но боишься и не хочешь быть со мной. Я понимаю твой страх. Он справедлив. Цепляешься за своего Виктора Крама, потому что он любит тебя. И защищаешь его, как защищал бы Эпстейн, или Малфоя, или Блетчли, любого из своих. Убить его ты мне не дашь, но... если продолжишь спать с ним, я найду способ...
– Хватит, – хрипло попросил Гарри.
– Еще не все. Ты клялся сегодня говорить правду.
– Да.
– Как ты планировал защищать его?
– Что?
– Ты знал, что рано или поздно разговор об этом у нас зайдет, знал, что трогательно хватая меня за мантию, ничего не решишь.
– Но я же удержал.
Действительно, удержал. Немедленная расправа Виктору не грозила, но череде изматывающих, шокирующих событий сегодняшнего дня, которые могли бы свести с ума и сломать кого-то послабее Гарри Поттера, кажется, еще не пришел конец. Том не закончил.
– Ты сказал, что у тебя был способ навредить мне, но ты не рассказал его Краму.
– Я не говорил такого! – возразил Гарри, резко побледнев.
– Остановился вовремя, но я же сказал, что услышал и понял все, о чем мы с тобой говорили. Кроме того, ты назвал меня Томом Риддлом. Я не говорил тебе моей фамилии, и назвать тебе ее мог разве что Дамблдор. Итак?
Он все равно не смог бы придумать достаточно убедительной лжи прямо сейчас, глядя Тому в глаза.
– У меня твой дневник.
Если комната не загорелась от напряжения и искр, что были между ними прежде, то теперь она просто обязана была вымерзнуть от взгляда Лорда. Это уже не были непонятные ему чувства, мутившие разум. Это была его жизнь, за которую он убил многих, за которую он уродовал сам себя, за которую не жалко было ничего. А Гарри собирался ради Виктора... что? Уничтожить часть его души?
Внутри у Лорда почему-то все свело в странной судороге. Злость, ревность, страсть – все прошло, оставив только пустоту и глухое разочарование. Было больно, хотя на самом деле ничего не болело.
– Как? – коротко спросил Лорд.
Гарри честно рассказал.
– Где?
– Здесь. В моей комнате. Хотел спрятать подальше, но все места казались такими ненадежными. Я никому не мог его отдать.
– И собирался уничтожить... – прошипел Лорд.
– Нет... нет, конечно, я бы не смог, – устало прикрыл глаза Гарри. – Ради Мерлина, о чем я тут твержу уже столько времени? Я же люблю тебя, а это кусок твоей души.
– И как же ты собирался защищать Крама, если не хотел уничтожать мою душу? – издевательски уточнил Лорд.
– Сам не знаю, я так и не смог составить толковый план, – Гарри растеряно пожал плечами и запустил руки в волосы. Он так устал сегодня. Визит в министерство, потом этот безумный разговор, поцелуй, объяснения, теперь это. Хотелось уже где-нибудь свернуться калачиком и поспать.
Лорд всматривался ему в лицо, пытаясь что-то выяснить, а потом вдруг, удовлетворившись осмотром, отступил. Он отвернулся и провел рукой по своим волосам. Гарри снова захотелось заглянуть в его мысли.
– Принеси сюда дневник, а потом отправляйся в свою комнату, я не хочу сегодня тебя видеть.
Гарри неохотно кивнул и поспешил выполнить распоряжение. Ему нужно было убедиться, что Том не тронет Виктора, но спрашивать сейчас было слишком рискованно. Лучше не напоминать Тому об этом. Гарри и так удивлялся такой спокойной реакции Тома на весть о том, что о его способе достигнуть бессмертия кто-то узнал.
В конце концов, битву сегодняшнего дня все-таки можно было считать выигранной. Том узнал о Гарри и Викторе правду, узнал о том, что Гарри знает о хоркруксе, удалось уговорить его не проникать в мысли, да еще и никто до сих пор не умер.
Определенно, это была победа, хоть от нее и горчило на языке.
Том выглядел таким усталым и одиноким, стоя напротив окна в кабинете.