Между нами лед

44

3 ноября, Сеул. 11:30.

Лиса, укутавшись в плюшевый плед, наслаждалась заслуженными выходными после победы на американском этапе гран-при. Точнее... Пыталась насладиться. Но всё вокруг беспрерывно напоминало о Гуке. Начиная с аккуратной белой чашки, стоявшей на кухонном столе и купленной именно им, продолжая книгой «Физика в фигурном катании», лежавшей на журнальном столике в гостиной, и заканчивая, конечно же, нескончаемыми обсуждениями поступка Чона. Они оживленно велись везде — от групп в соцсетях и до федеральных телеканалов. Чонгук был крайне известным и успешным спортсменом, и на волне его скандального отъезда каждый хотел вставить парочку своих слов. Но слова эти были только отрицательными.
Лиса с отвращением следила за тем, как люди, некогда обожавшие Чона, теперь выступали с гневными тирадами в его сторону. И в определенный момент поймала себя на мысли о том, что злят её сейчас ни сколько упоминания Чона, сколько то, в каком они были ключе.
— Чонгук всегда был «не нашим» спортсменом, — деловито комментировала на камеру немолодая женщина, бывшая фигуристка, а ныне тренер. — Он всегда был бунтарем, любил спорить с нашей Федерацией и поглядывал на Канаду с блеском в глазах. Потому что там совсем иное отношение к спортсменам. Там всё можно, там свобода! А у нас всё строго, зато и результаты показываем отличные. А Чонгук сделал свой, ошибочный выбор. Он отрекся от родины.

Лалиса ощутила, как заскрипели её зубы от злости. Она знала эту женщину. И отчетливо помнила, как она боготворила Чона в каждом своем интервью. Как называла его феноменом и радовалась, что он самый что ни на есть «наш» спортсмен. Но стоило ему только выехать за пределы Кореи, как на него сразу же полились помои со всех сторон. Его обожали. Его обожествляли. Его неимоверно любили. Хотя и пытались держать в ёжовых рукавицах, чтобы как-то подавить характер, чтобы удержать в Корее. Но не смогли. И эта огромная любовь теперь оборачивалась такой же огромной ненавистью.
И если первые несколько часов после отъезда Чона Лалиса ненавидела весь белый свет, включая его самого, то сейчас начинала ненавидеть всех этих экспертов, критиков и некогда поклонников Гука, которые в одночасье забыли о том, сколько побед он принес стране. О том, с каким трудом восстанавливался после тяжелой травмы спины, чтобы не пропустить свою первую Олимпиаду. О том, сколько раз он катался под действием медикаментозной блокады. О том, каким долгим и не самым легким был его путь в спорте под цветами российского флага.
Теперь об этом, казалось, никто не помнил. Теперь стало «модно» Чона ненавидеть. И если раньше, на фоне всеобщей любви, Лиса пыталась культивировать в себе неприязнь к нему, то сейчас, наоборот, в душе зарождалось что-то странное. Какое-то неконтролируемое желание защитить его от всех этих нападок. Защитить даже несмотря на то, что ему до всех этих нападок наверняка нет никакого дела...