Близнецы: Ловушка для Хёнджина (Хёнликсы)

Часть 26

Как бы Феликс ни старался выкинуть Цезаря из головы, получалось у него это из рук вон плохо.

Весь остаток дня и всю грёбанную ночь Феликс думал о парне из комнаты напротив, а в те редкие моменты, когда ему удавалось провалиться в тревожный сон на короткий промежуток, он всё равно просыпался всё с теми же мыслями.

О том, какой этот Цезарь уёбок, конечно же. Конченный при чём.

Засел в голове, считай, нелегально въехал! Без разрешений и документов! Просто обосновался и не подлежал выселению (по решению тараканов в голове).

Феликс всячески пытался отвлечь себя. Даже размышлял о теории Шута о развешивании вещей по дереву, но помогало всё это, откровенно говоря, плохо. Мысли то и дело возвращались к тёмным глазам, широким плечам, сильным рукам и запаху сладкой мяты, лимона и яблока.

Помогал не думать о Цезаре только один человек — Ли Ёнбок. Но о нём наутро как-то даже и вспоминать не хотелось.

Короче, проснулся Феликс в очередной раз в отвратительном настроении. В зеркале над раковиной он увидел какую-то серую копию себя, с бледным лицом, коричневыми патлами и серыми кругами под глазами. Хотелось ровно три вещи: выть от злости, вернуться в постель и перекраситься в свой родной (не с рождения, а как состояние души!) блонд.

Последнее, кстати, было вероятнее всего, просто Феликс об этом ещё не подозревал.

В столовой большая часть учеников пребывала в приподнятом бодром настроении, что было несвойственно для них в столь ранний час. Они то и дело наперебой говорили:

— Мне мама наконец-то мои вещи прислала, я без них, как без рук!

— А мне наушники батя передал, я чуть не помер без них.

— Наконец-то я нормально побреюсь!

— Боже, храни родительские передачки!

Феликс даже как-то заметно оживился. Родительская передачка значила подгон в виде телефона от женщины, которая его родила. За минувшую ночь он несколько раз прокручивал у себя в голове будущий диалог со своим братцем, что у него буквально чесался язык (и кулаки!) в ожидании повторного звонка.

Эта сука усатая у него получит. И это он про Ёнбока, у которого усов, вообще-то, не было, но Феликсу он представлялся с ними. С очень глупым выражением лица и полностью поверженным после их роковой беседы, которая произойдёт сразу же, после завтрака! Ни секундой позже! Закроет вопрос и со спокойной душой продолжит думать только о Цезаре! То есть не думать, конечно, но это вопрос такой, деликатный.