твоë сердце будет разбито

Глава 13. Подвиг - это быть смелым

НА СЛЕДУЮЩИЙ день я не хотела идти в школу. Сначала решила, что притворюсь, будто больна – знаю, как сделать так, чтобы градусник показывал высокую температуру. Однако лёжа в кровати и вспоминая, как меня называли крысой, я вдруг поняла – я не хочу прятаться. Не этому меня учил папа в детстве. Напротив, он всегда говорил мне: «Полинкин, никогда ничего не бойся. Иди только вперед. Ты смелая девочка, а смелым помогает судьба».
Тогда я не понимала его слов, но сейчас почему-то вспомнила и поняла. Прочувствовала. И решила, что не хочу убегать. Начать убегать сейчас – значит убегать всю жизнь. Это первое моё взрослое испытание, и я должна с достоинством его пройти.
Я встала, привела себя в порядок, оделась. В окно смотреть не стала – за ним шёл дождь. Пришла на кухню, чувствуя себя просто ужасно. Там меня уже ждали мама и отчим.
Вместо традиционного доброго утра от мамы я услышала другое:
– Ты наказана, Полина.
– Что? – не поняла я.
– Ты наказана, – повторила мама и глянула на Андрея. Он улыбнулся ей уголками губ.
– В смысле?
– За вчерашнее. Тебе не стоит повышать голос на нас и дерзить, – продолжала мама. – Мы с Андреем решили, что должны тебя наказать. Ты лишаешься всех карманных денег на этой неделе. И домой должна приходить в семь.
– У меня репетиторство в семь заканчивается, – насмешливо сказала я. – Мне нужно добраться до дома за мгновение?
– Не дерзи, – нахмурилась мама.
– Значит, будешь приходить домой до половины восьмого, – холодно сказал отчим.
– Хорошо, – пожала я плечами. Теперь у меня нет друзей, гулять мне не с кем. Задерживаться тоже негде.
– И попроси прощения, – вдруг сказала мама. – У Андрея.
– За что?! – выкрикнула я. Чего-чего, а этого я не ожидала.
– А сама не догадываешься?
– Мам, я ничего ему не сделала!
– Ты сказала, что Андрей тебе не отец, – выдала мама и с беспокойством глянула на отчима. Тот кивнул, словно подбадривая её.
– Но это ведь действительно так…
– Этим ты обидела Андрея. Он всё делает для тебя – так, как это делала бы твой отец. А ты оскорбляешь его. Извинись за свои слова. – Мама была зла. Я понимала это по её тону, по выражению лица, по жестам. И не знала, что делать. Просить прощения за то, что отчим мне не отец – это абсурд. Но молчание… Оно себе дороже.
– Прости, – сквозь зубы сказала я, опустив глаза.
– Впредь веди себя адекватно, – снисходительно бросил Андрей. – Сядь за стол. У тебя десять минут на завтрак.
Завтракала я в тишине. Мама молчала, Андрей – тоже. На улицу мы тоже вышли молча.
– Если я ещё раз услышу от тебя это, наказание станет другим, – обронил Андрей уже в машине, и я почему-то сжалась. Его голос был спокойным, но взгляд, который он кинул в зеркало заднего вида, пугал.
Я ничего не сказала. Лишь опустила глаза, про себя кроя его последними словами.
Мы быстро доехали до школы, и я вышла, специально громко хлопнув дверью – знала, что Андрей это ненавидит. Он вновь подозвал меня к себе, открыв окно.
– Что?
– Сегодня до половины восьмого не появляйся, – услышала я в ответ. – Мы должны отдохнуть без тебя. Но опаздывать не смей. Поняла?
– Поняла, – прошипела я. Он холодно мне улыбнулся и уехал, а я отправилась в школу, надеясь, что сегодня день пройдёт не так плохо, как вчера. Однако проблемы начались, едва я только ступила в школу.
Всё шло по классике. Мой шкафчик вскрыли и посадили туда живую мышь. Серую, с облезлым хвостом и шевелящимися усами. Я открыла шкаф и закричала от испуга. Не то, чтобы я боялась мышей, скорее испугалась, что на моих вещах кто-то сидит. Стоящие рядом старшеклассники дружно заржали, и у меня в голове закралось подозрение, что это они посадили туда мышь. На крик прибежал охранник. Увидев в шкафчике живую мышь, он офигел, однако сумел поймать её и с брезгливым видом унёс, пугая по пути учениц. Я закусила губу, понимая, что желания складывать в шкафчик вещи у меня нет – там же была мышь… Мало ли какие микробы она притащила!
Зато я нашла записку: «Крыса для крысы» – гласила она. Я фыркнула. Идиоты! Какая крыса, мышка это обычная. Небось, настоящую крысу ловить побоялись!
Идя по коридору в класс биологии, я то и дело ловила на себе чьи-то насмешливые взгляды. Кажется, вся школа уже была в курсе, что новенькая из одиннадцатого «А» – изгой. На лестнице ко мне подлетел какой-то парень и шлëпнул меня ниже талии. Я тут же заехала ему рюкзаком по лицу, и он возмущённо заорал.
– Крыса, ты офигела?! Да я щас тебя…
Что он там хотел мне сделать, я так и не поняла – откуда-то возникла Атом и перегородила парню дорогу.
– Ты с ума сошёл, Васильев? Что за речи в стенах школы?
Пока она отчитывала его, я поднялась на второй этаж. Было ли мне страшно? Очень! Пульс зашкаливал, ноги были ватными, а воздух казался тяжелым и горячим. Заходить в кабинет биологии не хотелось больше всего на свете, однако я смело открыла дверь и оказалась внутри.
Все повторилось. Едва завидев меня, одноклассники стихли.
– Привет! – громко и с вызовом сказала я и села за свою парту. Но тотчас вскочила под громкий хохот – кто-то налил на мой стул воду. Хорошо, что юбка была тёмно-синяя, и пятно на ней было не слишком видно.
– Мы должны отловить всех крыс, – нараспев сказала Малиновская, сидя по обыкновению на парте с ногами.
Не обращая на неё внимания, я достала дневник, тетради, учебник, пенал и, надев наушники, уткнулась в телефон. Я делала вид, что мне всё равно. Не хотела показывать им, что боюсь. Никаких слез и мольбы о пощаде.
Начался урок биологии, а я опять сидела одна – Барсова снова не было. В какой-то момент биологичка решила раздать какие-то методички – одну на парту, потому что их у неё было мало. Мне она велела пересесть за парту к девочке, чей сосед тоже сегодня отсутствовал. Девочка взглянула на меня, как на прокаженную, и демонстративно отсела подальше.
Когда я вернулась на своё место, то не нашла пенал. Его украли. Наверное, они хотели, чтобы я сказала об этом учительнице, но я промолчала. А после уроков осталась в кабинете и стала искать его, потому что в пенале лежала мой детский амулетик – стерательная резинка в форме клубники, набор из которых когда-то давно подарил папа. Я по привычке таскала ластик с собой – на удачу. А сейчас лишилась. Пенала нигде не было.
Глупости, конечно, но от осознания того, что они стащили подарок папы, захотелось разреветься. Но я обещала себе, что буду держаться.
«Они выкинули пенал в окно, – пришло сообщение от Дилары. – Я попросила сестрёнку забрать его, он у неё, она потом тебе его отдаст».
Я облегченно выдохнула.
В класс неожиданно залетели Ольга Владимировна и какая-то дородная женщина с высоким пучком – как оказалось, еще один завуч. Обе они были настроены серьёзно.
– Сели по местам! – прикрикнула завуч зычным голосом, и одноклассники нехотя опустились на стулья.
– Урок же ещё не начался, Наталья Вадимовна!
– Ничего, переживëте! У нас на повестке важный вопрос! Почему часть из вас вчера сбежала с последнего урока?
Класс молчал. Все переглядывались, но говорить боялись.
– Ещё раз – почему вчера вас не было на уроке обществознания? – обвела всех недобрым взглядом Наталья Вадимовна. – Как это вообще понимать? Почему большая часть класса ушла?
– Учителя долго не было! – выкрикнул кто-то.
– И что из этого?
– Если учителя нет пятнадцать минут после начала урока, можно уходить!
– Что за глупости! – вмешалась Ольга Владимировна. Она явно была рассержена. – Вы не имели права убегать. Тем более на крышу, хотя вам сто раз было сказано – там вам делать нечего. Ученикам запрещено подниматься туда! Кто вчера был на крыше, встаньте.
Разумеется, никто не встал. Струсили.
– Понятно. Следующий вопрос – у кого были ключи от крыши? – продолжила классная руководительница. – Даю вам шанс признаться. Если этот человек признается, я не буду наказывать остальных.
Почему-то мне казалось, что у Малиновской хватит духу сказать, что это она. Однако Лика не сделала этого. Побоялась. Видимо, смелой была только в кругу подружек.
Я оглянулась на неё и обожгла взглядом.
Учительницы переглянулись.
– Что ж, – медленно произнесла Наталья Вадимовна. – Я давала вам шанс, но смелых среди вас нет. Никто признаваться не хочет. А ведь мы всех поименно знаем. Слава богу, в вашем коллективе нашёлся человек, который обо всём нам рассказал. Малиновская, встать.
Лика нехотя поднялась на ноги.
– Итак, это ты, верно?
– Ну и что? – развязно спросила девушка.
– Ты, Ветрова, Лаврова, а также Лысенко, Бочкарёв и Есин стали инициаторами ухода. Кроме того, оказывается, вы постоянно «тусуетесь», как говорите, на крыше. Из-за того, что вы побоялись брать на себя ответственность, наказан будет весь класс.
По кабинету прошёлся недовольный гул. Наказания никто не хотел. – Во-первых, все вы лишены дискотеки на следующей неделе. Во-вторых, те, кто был на крыше, в субботу приглашаются на уборку территории с младшеклассниками. В обязательном порядке. Малиновская, Ветрова, Лаврова, Лысенко, Бочкарёв и Есин, будьте добры, после уроков подойти к кабинету директора. Вас ждут для серьёзного разговора. И ваших родителей тоже.
После того, как учительницы ушли, в кабинете воцарилась тишина. Я чувствовала, с какой ненавистью на меня смотрит часть класса. Они были уверены, что это я сдала их! И обвиняли во всём меня, а не Малиновскую, которая нарушила школьные правила!
– Та-а-ак, – громко сказала Лика. – И какая свинья нас сдала?
– Это новенькая, – фыркнула её подружка. – Кто ещë-то?
– Точно, она! Отомстить решила, стерва!
– Вот уродина! Какого фига ты свой рот вообще открыла?!
– Если мать в школу вызовут, мне айфона нового не светит! Эй, крыса! Тебе не жить! – заорал один из пацанов, чью фамилию назвала Наталья Вадимовна. Кажется, его звали Вадим Есин.
– Я вас не сдавала, – резко сказала я, встав на ноги. Меня охватила злость. Меня трясло – но не только от оскорблений, а от того, что меня решили сделать виноватой. Я ненавидела несправедливость!
– Да конечно! Не заливай, дура!
– Это ты, Туманова!
– Ты же крыса! Крысы своих всегда сдают!
– Какие вы мне свои? – с усмешкой спросила я. – Вы мне бойкот объявили.
– Крыса, ты охамела? – Есин вдруг подскочил к ведру, в которое набирали воду для мытья доски, и под одобрительные выкрики одноклассников вылил на меня.
Вода была грязной и холодной, и я на несколько секунд остолбенела, чувствуя, как она стекает с моих волос за шиворот. Как мерзкие капли бегут по моему лицу. Как вода проникает под белую блузку, оставляя на ней грязные мокрые пятна.
У меня потемнело перед глазами – от той невыносимой ярости, которая охватила, будто пламя. Я подскочила к своему обидчику и схватила за ворот рубашки.
– Извинись! – закричала я. – Извинись за то, что сделал!
– Не трогай меня, крысятина! – заорал Есин и оттолкнул меня от себя. Он был не самым высоким парнем в классе и казался хлипким, однако сил у него было куда больше, чем у меня. Я полетела в стену и ударилась плечом, еще и руку расцарапала до крови. А остальные, будто не понимая, что мне больно, стали смеяться. На глаза навернулись слезы от осознания собственного бессилия, но я поднялась на ноги. И увидела, как часть одноклассников окружила меня. Я оказалась загнанной в угол.
– Что, крыса? – спросила одна из подружек Малиновской. – Повеселимся?
– Сейчас мы тебя научим манерам, – подхватила другая. – В нашем классе крысятничать нельзя!
– Пошли вы, – упрямо сказала я, зная, что если они нападут, я буду защищаться до самого конца, несмотря ни на что. Мои кулаки были крепко сжаты.
Снова мерзкий смех и оскорбления. Снова насмешливые взгляды одноклассников. В их глазах я стала жертвой. Крысой, которую нужно было поймать. Я поняла, что всё серьезно, когда одна девица – из тех, кто был у Малиновской на побегушках – выскользнула за дверь, чтобы стоять на стрëме.
– А ты дерзкая, Туманова! Заложила половину класса!
– Ещё и парня у нашей подруги увести хочешь!
– А мы такое не прощаем!
– Пацаны, давайте ставки делать! – заорал кто-то из пацанов. – Сколько крыса продержится против наших девок?!
Я и прижалась спиной к холодной стене, пытаясь понять, что можно схватить, чтобы защититься. Под рукой, как назло, ничего не было. Были только страх и злость, которые разрывали изнутри, заставляя сердце колотиться так, будто я бежала изо всех сил, а не стояла на одном месте, ожидая нападения. Сердце выскакивало из груди, и я даже боли не чувствовала.
Они готовы были наброситься на меня, но им помешали.
– Хватит! – вдруг услышала я голос Дилары. Она растолкала окруживших меня одноклассников и встала к ним лицом, загораживая меня. – Хватит, не трогайте её! Не трогайте!
В её голосе было столько отчаяния, что по моим рукам побежали мурашки. Диларе было страшно, я знала это. Но она переборола себя и кинулась меня защищать.
– Не надо, Дилара, – прошептала я, но она не слышала меня.
– Перестаньте! – прокричала она. – Это неправильно! Это низко! Вы не понимаете, что делаете!
– Айдарова, ты рехнулась? – раздался спокойный голос Малиновской, которая не вмешивалась, а наблюдала с некоторого расстояния. – А ну отошла от неё, пока сама крысой не стала.
– Лика, это неправильно! Хватит её травить! Полина ни в чëм не виновата! Не была она на свидании с Егором! И вообще, пусть он сам придёт и скажет, что между ними ничего не было! – с отчаянием воскликнула Дилара.
– Уйди, Дилара. Пожалуйста! Я сама разберусь! – Мне не хотелось, чтобы она пострадала. Но на сердце вдруг стало теплее. Я не одна, не одна! Хотя бы один человек не бросил меня!
– Нет, Полина, – тихо сказала Дилара. – Я так не могу больше.
– Огонь! Айдарова тоже крыса! – провозгласила Малиновская. – Ребята, а от крыс нужно избавляться, да?
Часть класса стыдливо прятала глаза – в том числе, Милана и близняшки. А часть с радостью поддержала Лику.Одна из подружек Малиновской дала Диларе пощечину. Не для того, чтобы сделать больно, а чтобы унизить. Кто-то заржал, а вторая подружка толкнула её. Дилара едва устояла на ногах, и упала бы, если бы я не поддержала её.
Мы прижались друг ко другу, и я почувствовала, как её трясет. И поняла – я должна защитить нас обеих.
Я кожей чувствовала, что на нас нападут – в воздухе витала неприкрытая агрессия и желание унизить тех, кто слабее. Однако у них ничего не получилось. Дверь распахнулась, и в класс вбежала та девчонка, которая должна была стоять на стрëме.
– Народ, училка идет! – выпалила она, и одноклассники тотчас расселись по своим местам. Попадаться учителям они боялись. На ногах остались только мы с Диларой. На ней лица не было, и я схватила её за руку. Её пальцы были ледяными.
– Давай выйдем, – тихо сказала я.
– Куда это вы выходить собрались, девочки? Урок начался! – на пороге появилась учительница. Но увидев бледную Дилару, которая закрывала горящую от удара щеку ладонью, округлила глаза.
– А что с Айдаровой?
– Нехорошо стало, – быстро ответила я. – Можно, мы к медсестре сходим? Я ей дойти помогу.
– Что же, сходите, – кивнула та. И мы вышли, чувствуя на спинах взгляды одноклассников. Я знала – они не простят мне того, что я их якобы заложила. А Диларе не простят того, что она пошла против всего класса.