твоë сердце будет разбито

Глава 22. Навстречу ветру

ВПЕРВЫЕ В ЖИЗНИ я сидела на мотоцикле. Обхватила Барса коленями и обняла его за пояс, сцепив руки в замок. Страшно не было – наверное, из-за того, что рядом находился он. Большой и сильный. Ну и наглый, конечно. Только почему-то сейчас мне не хочется на него сердиться. Мне нравится обнимать его. И откуда-то в голове появляются мысли «он – мой».
Барс повернул ключ, выжал сцепление, дал двигателю прогреться, убрал подножку, и мы плавно тронулись вперёд под рёв двигателя. Я вцепилась в Барса так, словно мы уже гнали со скоростью сто пятьдесят километров в час.
– Полегче, синеглазая! – весело прокричал он, и я ослабила хватку.
Он ехал медленно – как и обещал, давая мне возможность привыкнуть к мотоциклу. Вёл очень уверенно, будто чувствовал мотоцикл всем телом. И у меня появилось ощущение, будто Барс – совсем уже взрослый и умеет водить много лет.
Страшно не было. Мы неспешно двигались по неширокой полупустой дороге, и я замечала, как люди обращают на нас внимание. Наверное, они видели в нас парочку, а я, думая об этом, лишь улыбалась, зная, что Барс не увидит эту улыбку.
Если сначала я не горела желанием садиться на мотоцикл, то потом не только привыкла, но и захотела большего. В груди появилось необъяснимое, но стойкое желание по-настоящему ощутить скорость. Узнать, каково это – мчаться навстречу ветру?
Я прокричала Барсу, что хочу ехать быстрее, и он, услышав меня, увеличил скорость. Барс делал это постепенно – не стал разгоняться сразу. И я была благодарна ему за это. Он давал мне возможность привыкнуть, и это бережное отношение стало тем, что покорило меня в этой поездке. Моей первой поездке на мотоцикле.
Я не знала, куда мы едем – город по-прежнему был для меня незнакомым. И не знала, что нравится больше: ощущение скорости и обострение всех чувств или возможность обнимать Барса? Странно, но пока мои руки обхватывали его за пояс, а грудь прижималась к его спине, меня не покидало ощущение безопасности. А ещё – свободы лёгкое, как перо, невесомое, как ветер, и прекрасное, как закат.
Наша поездка продолжалась минут двадцать или больше, и в конце Барс завернул с проспекта, по которому мы гнали, на какие-то улочки, прилегающие к набережной. Только эта набережная не была благоустроенной, какой я её видела, гуляя с девчонками. Здесь не было ограждений, мощенной дорожки, скамеек и нарядных клумб. Не было магазинчиков, мобильных кофеен и лотков с мороженным. Да и людей почти не было. Зато был высокий обрывистый берег, откуда открывался какой-то совершенно невероятный вид на реку и город.
Барс припарковался, и я аккуратно слезла с мотоцикла. Голова слабо кружилась от поездки, зато в груди было тепло и радостно, несмотря на то, что произошло сегодня. Пойти в кабинет директора и рассказать правду о Есине для меня было нелёгким решением. Однако я понимала – если я не сделаю этого, Барса могут выгнать из школы.
Себе я говорила – я делаю это только потому, что не хочу остаться без его защиты и снова стать изгоем. Но было ли это так на самом деле? Может быть, я просто не хотела, чтобы Барс уходил?
Плохо помню, как я решилась на это. Как шла по коридору, сбежав с урока, как стояла перед дверью, собираясь с мыслями. Как ворвалась в приёмную, как секретарша пыталась выгнать меня, а я всё равно подбежала к двери и распахнула её в тот момент, когда мать Есина рассказывала всем, какой у неё замечательный сын.
Было сложно говорить о том, что Есин издевался надо мной. Честно говоря, ещё утром я не думала, что смогу рассказать о буллинге в школе взрослым или посторонним людям. Потому что это безумно стыдно – настолько, что начинаешь винить не тех, кто травил, а самого себя.
Да, я не рассказала о других, но и того, что я рассказала о Есине, мне хватило, чтобы начать задыхаться от чувства стыда. Но я боролась с собой. Старалась держаться уверенно, не плакала – на моих глазах не появилось ни слезинки, даже когда учителя расспрашивали меня обо всём. Я даже приняла извинения Есина, который при этом смотрел на меня с презрением. Он бы снова и снова унижал меня, если бы мог. Но рядом находились взрослые, а напротив него сидел Барс, и Есин лишь бормотал «извини-прости», потупив глазки в пол.
Из кабинета директора я вышла уставшая, но гордая собой.
Я смогла! Сделала! Пересилила себя!
Это моя маленькая победа.
– Ты уверена, что не хочешь ни о чем сообщать родителям? – спросила Ольга Владимировна.
– Нет, – улыбнулась я. – Всё ведь обошлось. Не хочу тревожить маму. Пожалуйста.
Классная руководительница лишь кивнула.
– Полина, ты должна была сразу рассказать мне о том, что произошло, – мягко пожурила она меня.
Я пожала плечами.
– Если что-то подобное повторится, пожалуйста, сразу же расскажи мне, – попросила Ольга Владимировна.
– Не повторится, – бросил Барс, идущий рядом с независимым видом. – Я ведь рядом.
– Дима, ты, конечно, рыцарь, но, пожалуйста, перестань решать все проблемы кулаками, – строго сказала учительница. – Поверь, это не выход. Многое сходит тебе с рук только потому, что ты школьник. Станешь взрослым – всё изменится. В мире взрослых всё решает ум, а не сила, понимаешь?
– Нет, Ольга Владимировна. Всё решают деньги, – отозвался Барс. И в эту минуту он казался взрослее, чем многие учителя.
Мы направились к берегу, и у меня дух захватывало от красоты. Бесконечно высокое нежно-голубое небо, наполненное облаками, речная гладь, по которой бежит рябь, блестящие крыши домов на противоположном берегу. Вместо дороги – широкая тропинка, справа – деревья с огненной и золотистой листвой. Осень в этом месте наступила намного раньше, чем в городе. Только листва ещё не опала.
Мы неспешно шагали вдоль берега, и я только головой вертела в разные стороны. А Барс смотрел на меня. Когда я это заметила, то улыбнулась ему, и он вернул мне улыбку.
– Тут так красиво! – воскликнула я, делая фотографии и снимая видео. Они получались просто невероятными. – А почему людей так мало?
– Об этом месте немногие знают, – пожал плечами Барс. – Да и добираться не очень удобно. Обычно тут местные гуляют.
– А ты откуда узнал? – спросила я.
– Жил там, – кивнул в сторону Барс. Там, за деревьями прятались старые трёхэтажные дома, больше похожие на бараки.
– И давно переехал?
– Давно. С тех пор, как мамы…
Он резко замолчал.
– Что? – удивилась я.
– Ничего, – отрывисто сказал Барс и, ускорив шаг, направился вперёд. А я присела на корточки и сделала несколько коротких видео. Если смонтировать их и наложить подходящую музыку, получится классный ролик. А потом побежала догонять Барса. Правда, споткнулась о камень и едва не упала – ему пришлось меня подхватить.
– Аккуратнее, – нахмурился он, удерживая меня за талию, хотя мог уже отпустить. – Сорвешь вниз – костей не соберëшь.
– Спасибо, – хрипло ответила, понимая, что автоматически схватилась за его плечо. И тут же убрала руку. В ответ Барс нехотя отпустил меня, и мы пошли дальше вдоль высокого берега.
Однако прошли недолго – я вдруг заметила качели для взрослых. И у меня загорелись глаза. Я захотела на них, хотя понимала, что сильно раскачиваться не стоит – так и с обрыва сорваться можно. Но если осторожно – почему бы и нет?
– Хочу, – восторженно прошептала я. Барс едва не закатил глаза.
– Тебе реально пять.
– Ой, отстань, ты такой душный иногда, я просто не могу.
– Чего? Душный? – возмутился он.
– Качаться можно не только в зале, – подмигнула я, стянула с себя рюкзак и всучила в руки обалдевшего Барса – ему ничего не оставалось, как взять его.
Я направилась к качелям, села и оттолкнулась ногами. На лице сама собой появилась улыбка, а за спиной – ощущение крыльев. Казалось, будто бы я лечу. А впереди – прекрасный вид на небо, реку и другой берег. Там, далеко за домами видно очертания гор, и кажется, что в этих горах прячется сказка.
Впервые за долгое время я почувствовала себя как дома. Легко и свободно.
Барс вдруг небрежно положил наши рюкзаки на траву – и почему парни порою такие беспечные? То вещи кидают на землю, то на ступеньках сидят? А ещё каких-нибудь жуков голыми руками взять могут…
Сев на качели рядом, Барс тоже принялся раскачиваться. Ура, не выдержал! Понял, как это круто – качаться.
– Что, тебе тоже пять? – со смехом спросила я, сгибая и разгибая ноги.
– Глупость заразна, – ответил он наглым тоном.
– Сам тупой, – обиделась я. – Просто признайся, что ты душный! И не умеешь радоваться жизни!
– Посмотрим, – хмыкнул он, продолжая раскачиваться.
Сначала я не обращала на это внимание, однако, когда взглянула в его сторону, чуть не подавилась Барса так сильно раскачался, что подлетал почти параллельно земле.
У меня сердце ухнуло в пятки. Он что, с ума сошёл?! Если сорвётся, то улетит в пропасть!
Я остановилась, затормозив ногами о землю.
– Перестань! – закричала я, видя, что Барс продолжает раскачиваться. – Хватит, пожалуйста!
Он сделал солнышко. Один раз, второй, третий…
– Не надо! Ты же упадëшь! Дима! – испуганно закричала я.
Дима.
Я снова назвала его по имени. Второй раз за день.
И это подействовало. Он перестал раскачиваться. Замедлился. Остановился. Повернулся ко мне.
– Что?
Я бросилась к нему, вне себя от злости, которая сменила чувство страха. И ударила его по плечу.
– Ты с ума сошёл?! – закричала я. – Так нельзя делать! Ты мог пострадать! Упасть в пропасть! Боже, Дима, ты сумасшедший! Никогда так не делай!
– Какая тебе разница? – спросил он.
– Что? – опешила я. – Какая разница? Я беспокоюсь о тебе, Дуболомина несчастная! Не хочу, чтобы ты пострадал!
На глазах появились слëзы – в них будто стекло попало.
Я ударила Барса ещё раз и ещё, а он вдруг встал, поймал мою руку и обнял за плечи, сцепив руки за моей спиной в замок. Я моментально затихла, прижимаясь щекой к его груди.
– Ты идиот, – прошептала я, и мои руки сами собой сомкнулись на его поясе. – Такой идиот, не могу.
Я ждала, что Барс скажет мне что-нибудь, хотя бы одно слово, но он молчал, все так же обнимая меня. И в это мгновение он казался таким уязвимым, вовсе не крутым парнем, а одиноким подростком, что в груди что-то оборвалось.
Может быть, за маской самоуверенного типа, который ничего не боится, кроится другой человек? Одинокий, никому не нужный, не знающий, что такое любовь?
Потерянный.
Брошенный.
Несчастный.
Я ощущала это так хорошо, как могла ощущать своё собственное одиночество. Но у меня была мама, и бабушка, и кот, и друзья – пусть в другом городе. А ещё воспоминания о папе, который всегда был со мной – я чувствовала это каждое мгновение. А у него? Что было у него? Я не знала. Я вообще ничего о нём не знала, кроме того, что о нём говорили другие.
Самый опасный парень в школе, самый крутой, самый сильный. Драки, воспитательная колония, авторитет среди сверстников. Куча девчонок, которые по нему с ума сходили.
А ещё у него был пёс, с которым он всё время гулял. И Обед, которого он подобрал на улице. Разве плохие люди будут подбирать животных с улицы?
Не знаю, сколько времени прошло, прежде чем мы отстранились друг от друга. Слëз в моих глазах, к счастью, больше не было. А его лицо казалось отстранённым.
– Обещай, что больше не будешь так делать, – тихо попросила я и коснулась его запястья.
Барс нахмурился.
– Я буду делать то, что хочу.
– Это было опасно. Понимаешь?
– Плевать. Перестань делать вид, что ты обо мне заботишься.
Он вдруг рассердился. Я видела, как в его глазах вспыхнул огонь. Но мне показалось, что не на меня. Кажется, я задела в его душе какую-то тайную струну.
– Я действительно испугалась. Очень, – опустила я голову.
Барс рассерженно пнул какой-то камешек. Тот отскочил к самому обрыву и сорвался вниз. А ведь Барс сам мог улететь вниз… От одного воспоминания у меня заныло сердце. Да что с ним не так?
– Прости, – вдруг сказал он. – Не хотел тебя пугать. Но не бери на себя слишком много, поняла?
Барс развернулся и пошёл по широкой тропинке дальше, а я нагнала его. Наши плечи соприкасались, но мы молчали. Я испытывала неловкость, а что было на душе у Барса, не знала.
– У тебя красивое имя, – неожиданно для самой себя сказала я. – Дима. Дмитрий.
И улыбнулась. Оно действительно звучало красиво.
Он пожал плечами.
– Обычное.
– Я могу называть тебя по имени? – вдруг спросила я неожиданно сама для себя.
– Если хочешь.
– А ты хочешь? – взглянула я на него из-под ресниц.
– Мне плевать, – ответил он и ускорил шаг. Мне вновь пришлось нагонять его. Впрочем, шли мы недолго – увидели лавочки. Барс плюхнулся на одну из них, я скромно опустилась рядом. Перед нами открывался чудесный вид на воду, небо и противоположный берег. А позади шелестели золотом деревья. Хорошее место. Тихое, уютное, по-настоящему осеннее.
Барс откинулся на спинку и просто смотрел вдаль, а я сидела рядом и думала, что было бы здорово положить голову ему на плечи.
– Почему ты привёз меня сюда? – спросила я.
– Потому что захотел. Я же сказал – ты будешь делать всё, что я захочу, – лениво ответил он.
– Ты это сказал уже раз сто, – хмыкнула я. – Поверь, я запомнила.
– Но не запомнила, что я не люблю глупые вопросы. А ты в них просто спец.
– Зато ты спец во всём остальном. Бесишь, – прошипела я тихо, достала телефон и стала делать селфи. Вышлю их девчонкам в родной город. Жаль только, что мы переписываемся всё меньше и меньше. Наверное, правда, что расстояние убивает и дружбу, и любовь.
Я делала селфи, пытаясь захватить кусок пейзажа, но получалось плохо, даже несмотря на то, что появилось солнце. Барс вдруг выхватил у меня телефон и, даже не дав возможности возмутиться, сказал:
– Давай тебя сфотографирую.
Я с недоверием посмотрела на него, но спорить не стала и начала позировать, стоя на краю обрыва.
– Лицо попроще. Повернись влево. И чуть-чуть приподними голову. Стой так, – командовал он.
Я думала, что Барс сделает одну фотографию, и, разумеется, либо я получусь кривой, либо фон будет размазанным. Однако он в который раз удивил меня. Снял с нескольких ракурсов, а затем зачем-то достал свой телефон и сделал пару снимков на нём – сказал, что его телефон лучше делает портретку. А затем наскоро обработал в приложении и переслал мне то, что получилось.
Я с удивлением разглядывала снимки – на них я казалась другой, не такой, какой привыкла видеть себя в зеркало каждое утро. Какой-то воздушной, легкой, с лукавой улыбкой и лучистым взглядом.
Солнечной. Другой. Красивой.
– Слушай, ты неплохо фотографируешь, – удивлённо сказала я.
– А ты думала, я косорукий дебил? – хмыкнул Барс.
– Что-то вроде этого, – вырвалось у меня.
– Эй, полегче! Вообще-то, я даже в художку ходил, когда мелким был, – признался он с затаенной гордостью.
– Ты-ы-ы?
– Я.
– С трудом верится. Но фотографии у тебя, и правда, красивые. Фотографом быть не хочешь?
Барс на меня так посмотрел, что я поняла – не хочет. Наверное, он хочет бандитом стать и крышевать бизнесменов. Или кого сейчас там крышуют? Барс представился мне в виде бандита из девяностых, образ которых часто форсили в социальных сетях, как и криминальная эстетика. Представив его в виде криминального авторитета, я почему-то захихикала. Серьга в ухе, шрам, рассекающий бровь, татуировка, взгляд исподлобья – всё при нём. Ещё бы биту найти где-нибудь, чтобы за плечо закинул.
– Что? – нахмурился Барс.
– Да так… Давай сделаем селфи? – предложила я.
– Зачем это?
– Ну как зачем? Ты же мой мальчик, – хмыкнула я. – Выложу наше селфи в инстаграм, типа мы пара. Можешь поцеловать меня в щёчку.
Тут я осеклась – вспомнила, как он целовал меня в губы. Ну или делал вид, что целует. Боже, это до сих пор приводит меня в смятение.
Будто почувствовав моё смущение, Барс оживился и обнял меня за талию так по-хозяйски, будто я действительно была его девушкой.
– Могу не только в щёчку, детка, – прошептал он мне на ухо. Стало щекотно, а в пояснице появилось покалывание. Так всегда бывало, когда мне на ухо начинали шептать.
– Дурак! – взвизгнула я, а Барс довольно рассмеялся.
– Стой спокойно, – сказал он, вытянув руку с телефоном. – И делай вид, что без ума от меня.
– И как мне делать такой вид?
– Ну не знаю. Высуни язык и пусти слюну вожделения. Или глаза закати от страсти, – пожал плечами парень. – А вообще просто обними меня. И положи голову на плечо.
Моя рука скользнула по его спине, и я всë-таки сделала то, что хотела – опустила голову на его широкое плечо. Барс сделал несколько фотографий, и я удивилась, как правильно он подбирает ракурс. Мы действительно вышли неплохо, более того, напоминали настоящую пару.
На небе снова появился самолёт – вылетел из-за облака, и я по привычке подняла на него глаза. Он поднимался всё выше и выше, и я провожала его взглядом. И Дима смотрел на него вместе со мной.
– Знаешь, почему я люблю самолёты, несмотря на то, что папа разбился? – тихо спросила я.
– Почему?
– Потому что взлетают против ветра. Чем сильнее встречный ветер, тем большей высоты достигнет самолёт в момент взлёта. Я говорю себе – буду взлетать как самолёт, несмотря ни на что. Чем сильнее сложности в моей жизни, тем выше смогу подняться.
Дима заправил прядь волос мне за ухо. И неожиданно тепло улыбнулся.
– А если взлетать по ветру?
– Если по ветру, то взлетно-посадочная полоса должна быть очень длинной, чтобы поднять самолёт. Это долгий-долгий путь. Его можно идти всю жизнь, – ответила я задумчиво.
– Мне нравятся твои слова.
‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍А я? Я тебе нравлюсь?
Эта мысль сама собой появилась в моей голове, но я отогнала её.
Сделав фотографии и ещё немного погуляв вдоль берега, мы направились к мотоциклу. В этот раз я не боялась поездки – скорее, предвкушала её. Обнимала Барсова за пояс и наслаждалась скоростью, ветром и свободой. И в груди не было пустоты – напротив, она была заполнена чем-то новым, тёплым и неизведанным.
Через полчаса мы были у моего дома. И я подумала – как же хорошо, что отчим работает до вечера и не увидит меня с Барсовым, а то у него, наверное, бомбанёт, что я снова с парнем.
– Иди домой, – сказал Барс, забирая у меня шлем.
– А как же служение твоей великолепной персоне? – подняла я брови. – Ты же божился, что я стану твоей рабыней, а в итоге потащил на свидание.
– Какое свидание? Не придумывай! – хрипло рассмеялся парень. – Это была моя благодарность за то, что ты сегодня вступилась за меня. Не побоялась. Тебе реально не было страшно?
– Было, – тихо ответила я, став серьёзной. – Но если бы я не сделала этого, то не простила бы саму себя. За слабость.
– Смелая, значит, – оценивающе глядя на меня, протянул Барс. – Что ж, смелая, завтра я буду свободным и ты сделаешь кое-что.
– Что?
– Завтра и узнаешь. Пока. – Он небрежно кивнул мне и пошёл к своему дому, сжимая подмышкой шлем. А я направилась к своему подъезду, находясь под впечатлением от поездки.
– Эй! – окликнул он меня вдруг.
– Что? – обернулась я.
– Спасибо тебе. И ещё…
Он замолчал.
– Что?
– Называй меня по имени.
Услышав это, я улыбнулась. Эти слова хоть и сказаны были небрежно, но дарили тепло. Оно согревало меня изнутри.
– Хорошо, Димас, – пропела я.
– Как? – недоверчиво спросил Барс. – Как ты меня назвала?
– Димасик.
– Офигела? – рявкнул он.
– Нет, Димочка. – Мне нравилось дразнить его. Очень нравилось! Как у него лицо-то перекосило!
– Хватит меня так называть! – заорал Барсов.
– Мой сладкий Митюша, – просюсюкала я. И прежде, чем он успел снова возмутиться, помчалась к подъезду. А сама про себя повторяла его имя.
Дима. Димка. Дмитрий.
Прежде, чем юркнуть за дверь, я обернулась. Барсов смотрел на меня – но не злобно, а с полуулыбкой, и я послала ему воздушный поцелуй. Может быть, он не такой уж и дурак? Даже милый по-своему…
Вспомнив его тёплые губы и сильные руки, я смущённо рассмеялась.
Однажды наш поцелуй будет настоящим.
Мама была дома. Она приготовила обед и читала какую-то книгу – кажется, любовный роман. Она приветливо встретила меня, будто вчера ничего не произошло, поинтересовалась, как дела, послушала мои истории про Дилару – рассказывая о ней, я создавала иллюзию, что в школе у меня всё хорошо. Я врала маме и чувствовала вину, но лучше пусть так, чем она сходит с ума от беспокойства.
Мы вместе пообедали, мама рассказала новости про родственников, с которыми она сегодня общалась по телефону, и я на какое-то время забыла, что мы не дома, а в другом городе. Стало уютно, как прежде – так бывало до появления в маминой жизни Андрея. Я настолько забылась, что позвала кота, чтобы, как обычно, взять его на руки. И только когда мама удивленно глянула на меня, поняла, как сглупила.
– Прости меня, Полинкин, – обняла меня мама и прижала к себе.
– За что, ма?
– За то, что увезла, – прошептала она и поцеловала меня в макушку. – Но я хотела, как лучше. Веришь?
– Верю…
– И хотела, чтобы Андрей стал тебе папой.
Всё тепло из сердца моментально исчезло. Никто не заменит мне папу. Тем более Андрей.
– Но мама…
– Да, знаю, папу никто не сможет заменить, – вздохнула она. – Но мне так хотелось, чтобы у моей дочери был любящий отец. Андрей неплохой человек. Просто прими его, хорошо? Не ругайся с ним, дочка.
Я ничего не стала отвечать ей – отстранилась и ушла в свою комнату, сказав, что нужно делать уроки.
Отчим пришёл, как обычно, и я сразу же напряглась, услышав в их с мамой спальне его голос.
– Что ты читаешь, Дана? – спросил он брезгливо.
– Роман о любви, – удивлённо ответила мама.
– Это пошлая книжонка. Для идиоток, у которых нет мужиков. Дана, ты же вроде умная женщина. Читай хорошие книги. У меня целая библиотека с научной фантастикой. Стругацкие, Лем, Симмонс, Герберт, Нортон, Гаррисон! А ты читаешь безвкусную бульварщину.
– Но мне это нравится, Андрей, – с недоумением ответила мама. – Хорошая история про чувства и предательство.
– Второсортное чтиво, – отрезал отчим. – Я не хочу видеть в своём доме подобные книжонки.
Я сжала кулаки. Да какого черта? Почему он диктует маме, что ей читать, а что нет! Это унизительно! И почему она его слушается?!
Не помня себя от злости, я буквально ворвалась в их спальню, думая, что сейчас мама начнёт ругаться с отчимом, но увидела, как она обнимает его. Будто бы ничего и не случилось!
– Что-то случилось? – глянул на меня отчим.
– Нет, я хотела спросить кое-что у мамы, – ответила я, понимая, что мама в моей поддержке не нуждается.
Отчим отпустил маму и вышел, напоследок сказав:
– В следующий раз стучись.
– Что такое, Полинкин? – Мама улыбнулась мне. Её улыбка была какой-то изнеможденной.
– Ты считаешь, что это нормально? – сердито спросила я.
– Что? – не поняла она.
– Во всём слушаться Андрея! Он будет диктовать тебе, что читать, а что не читать? Серьёзно?
Мама нахмурилась.
– Мы должны это обсуждать? Дочка, не влезай в дела взрослых, хорошо? И не ревнуй меня к Андрею. Тебя я всё равно люблю больше.
Она потрепала меня по волосам, и я вышла, не зная, на кого больше злиться – на него или на неё.
Затевать скандал я, конечно, не стала. Дописала сочинение, доделала проект по биологии, позанималась математикой с репетитором по интернету. Слопала шоколадку из запасов, которые хранила в нижнем ящике стола – это была моя детская привычка. Папа часто покупал мне сладости, а я прятала их от мамы, потому что она считала – сладкое портит зубы. Это был наш с папой секрет…
Как он там без меня? Не скучает? Бабушка ходит к нему и всё так же приносит цветы.
Во время ужина, на котором мне, разумеется, положено было быть, в дверь позвонили. Открывать пошла мама. Честно говоря, я понятия не имела, кто мог прийти. И безумно удивилась, когда мама быстрым шагом зашла на кухню и тихо сказала:
– Андрей, там твоя дочь…
Меня будто током в спину ударило. Дочь Андрея?.. Она пришла к нам? Да и на маме лица не было. Однако отчим сохранял удивительное спокойствие. Он встал из-за стола и направился в прихожую.
– Пусть она поужинает с нами, – сказала мама, но он покачал головой.
– Не думаю, что это хорошая идея. Ей нужно домой. Я её отвезу.
– Но, милый, это же твоя дочь…
– Именно поэтому я лучше знаю, как поступить.
Андрей ушёл вместе со своей дочерью, которую я так и не успела увидеть. Я слышала лишь их голоса и то, как громко хлопнула дверь. Мама вернулась притихшая.
– Почему он не позвал её в дом? – спросила я.
– Не знаю, Полинкин. Ты лучше ешь. Не будем в их дела влезать.
Мне хотелось крикнуть: «Мам, посмотри, он же ненормальный! Родную дочь в дом не пустил!» Но я молчала, понимая, что мама в том состоянии, когда любые доводы бесполезны. То ли она так сильно любит Андрея, то ли с ней что-то не так… С ними обоими что-то не так. Может быть, это и не любовь вовсе, а болезнь какая-то?
Я выглянула в окно и увидела, как Андрей и какая-то светловолосая девушка садятся в машину. Он действительно повёз дочь домой. Идиот.
Я пыталась сосредоточиться на параграфе по истории, однако всё время вспоминала Барса. Диму. Кажется, его не было дома – окна его квартиры не горели. И я пыталась понять, куда он мог пойти. А если на свидании с девушкой? Нет, мы не встречаемся по-настоящему, но почему же из-за этих мыслей становится так горько?
«Не ходи на свидания. Это будет подозрительно», – написала я ему, но он не отвечал.
Выложив в инстаграме наше с ним общее фото и незамысловато подписав его «Счастье рядом ❤️», я рассмеялась – так рядом, что прям за окном. Только вот свет в его квартире так и не зажигался. Дома никого не было.
Я с нетерпением ждала от Димы ответа, а его всё не было, и не было, и не было… Время почти полночь, а он шляется непонятно где.
Не выдержав, я пожаловалась Диларе.
«А тебе какая разница, где его носит?» – резонно спросила она. Я отправила харкающийся стикер. Очень смешной, между прочим.
«Не то, чтобы есть разница, просто не понимаю, почему он не дома так поздно».
«Ты просто ревнуешь, подруга!»
«Я? Ты с ума сошла?!»
«Это ты сошла, раз ревнуешь Барсова». – Дилара отправила мне несколько смеющихся смайлов.
«Я просто переживаю!»
«Переживальщица… Ладно, давай поищем, где может быть твой ненаглядный»
«Как поищем?» – удивилась я и тут же опомнилась. Набрала новое сообщение:
«Он не мой ненаглядный!»
«Твой-твой, не отпирайся. А поищем через соцсети, как все культурные люди», – ответила Дилара.
Как говорится, у каждого должна быть такая подруга, которая может найти в интернете всё, что угодно. Она отыскала в инстаграме закрытую страничку Лëхи, подписалась на него, дождалась, пока он примет её заявку, отыскала в списке его подписчиков Вала и зашла к нему. Его страничка была открыта, поэтому сторис были доступны. Дилара сделала скрин одной из них и прислала мне.
На переднем плане сиял Вал с бокалом в руке и в шапке-ушанке, которую добыл непонятно где. А на заднем плане мерзкий Барс целовал какую-то деваху в топике. Видно его было плохо, но никаких сомнений, что это он, ни у меня, ни у Дилары не было. Барс запустил руку в её светлые волосы, а она плотно прижалась к нему оголённым плоским животом.
Я смотрела на них и сжимала зубы до скрипа. Вот же, а!
«Это же Вика, его бывшая, – поделилась подруга. – Она по нему с ума сходила. А он, видимо, решил с ней расслабиться».
Как же я обозлилась!
Нет, понятное дело, мы с Барсом друг другу никто. Никаких обещаний друг другу не давали, и один недопоцелуй точно ничего не значит, но как же мерзко на душе! Такое ощущение, будто меня предали.
И зачем только он разрешил называть себя Димой? И зачем так меня обнимал, будто никогда не хотел отпускать?
Будто дал надежду на что-то большее… Или я сама себе всё придумала? Конечно, сама. Только Барсиков всё равно козел. Мог хотя бы не так публично обжиматься с другой, когда объявил меня своей подружкой.
«КОЗËЛ», – написала я на листе и приклеила на окно. Пусть видит, какого я о нём мнения. Правда, Барс ничего не увидел – потому что в комнату вошла мама, которая решила принести мне перед сном чай с какими-то успокаивающими травками, и увидела это послание.
– Что это, Полина? – удивилась она.
– Да так, – стушевалась я.
– Это тому мальчику, что ли? – догадалась мама. – Он тебя обидел?
– Нет, это просто так. Шутка.
– Он тебе вчера помог, а ты его козлом обзываешь. У вас точно всё хорошо? Или… – Мама прищурилась. – Вы встречаетесь?
Чай с травками, который я глотнула, едва не пошёл у меня носом.
– Нет, конечно! Мам, ты что?!
Вместо ответа она лишь улыбнулась мне, а я на всякий случай сняла лист с окна. Пусть Димочка не знает, что я за ним слежу. Окончательно решит, что я ненормальная.
Когда я уже ложилась спать, телефон завибрировал, и я, уверенная, что это Барс, схватила его. Однако меня ждало разочарование. Это было сообщение от Игоря.
«Как дела, Полина? Я всё ещё хочу погулять с тобой. Скажи, когда будешь свободна?»
Блин, я совсем забыла написать другу детства! Мне стало неловко.
«Завтра буду свободна, – сообщила я. – После занятия с репетитором по обществу».
«Во сколько оно заканчивается?»
«В два начинаем, в четыре я точно буду свободна»
«Тогда я заеду за тобой в четыре?» – спросил Игорь.
«Давай!» – согласилась я, написала ему адрес и подумала – раз Барс тусуется с непонятными девицами, то и я могу пообщаться с другом детства.
«К твоему дому?»
«Да!»
После короткой переписки я заснула, и мне снилось, что я смотрю в окно, и вижу, как на балконе Барс целуется с какой-то девушкой. Смотрю, и по щекам катятся слëзы. Мне так обидно, что он с ней, а не со мной…