Покоренные судьбой

27

Лалиса

Я обхватила пальцами основание эрекции Чонгука, или так далеко, как могла. Он был очень длинным и толстым, что заставило меня задуматься, как он поместится внутри меня.

Его пальцы тоже были длинными и толстыми, что было неудивительно, учитывая его высокий рост, но его эрекция была на другом уровне.

Я знала, что он каким-то образом поместится. Он физически должен был поместиться, по крайней мере, в целом.

Мои мысли стихли, когда с губ Чонгука сорвался первый низкий стон.

Мне нравился этот звук.

Я поглаживала его шелковистую длину вверх и вниз, проводя большим пальцем по кончику.

Мне нравилось исследовать его.

Вскоре Чонгук начал двигать бедрами, и его рука сомкнулась на моей, усиливая давление. Я встретилась с ним взглядом и глубоко вдохнула, увидев выражение похоти и собственничества на его лице. Оба взяли меня за руки и погрузились в мое сердце.

Когда Чонгук с содроганием и стоном кончил и крепко поцеловал меня, я не могла удержаться от счастливой улыбки на его губах.

Чонгук хихикнул. Я подняла взгляд, впившись зубами в нижнюю губу. Он поцеловал кончик моего носа, удивив меня, и отступил назад.

— Давай убираться. Я умираю с голоду.

— Опять? — спросила я.

Он засмеялся, настоящим, глубоким смехом, который наполнил мои внутренности бабочками. Хотя я всегда находила этот термин очень тревожным. Мысль о том, что внутри меня поселилось какое-то животное, не вызывала приятных образов.

Хотела бы я знать, кому пришло в голову придумать подобную фразу.

— На этот раз я имею в виду еду.

— О, — сказала я, почти немного разочарованная.

Чонгук покачал головой, снова протиснулся между моих ног и крепко поцеловал меня.

— Не волнуйся. Я съем тебя сразу после сэндвичей.

***

Убрав доказательства нашей деятельности, мы с Чонгуком вернулись на кухню. Медведь смотрел на меня почти с упреком. Как будто я предала его, впустив незнакомца.

Дотти свернулась калачиком рядом с ним. Он уже почти никогда не отходил от нее.

Я потянулась за своей клетчатой рубашкой, но Чонгук протянул свою белую рубашку.

— Возьми ее.

Он помог мне надеть ее.

— Ты мне нравишься в моей рубашке. Я все еще помню подвал.

— Я тоже, — сказала я, закрывая пуговицу на груди, но не все остальное.