За гранью

***

 Это случилось снова.
Средь ночи Атома разбудил телефонный звонок, и он, уже зная знакомый номер наизусть, с волнением принял вызов и выслушивал знакомые фразы, впечатавшиеся в его память резкими кровавыми буквами.
— Ну, что за дура! — буркнул он и встал с кровати, попутно снимая с края постели толстовку и джинсы.
Выйдя в коридор, он посмотрел по сторонам, чтобы узнать, спит ли его дом. И всё оказалось, как он и думал: лишь тишина и темнота окружали его. Атом спустился по лестнице вниз, обулся и уже собирался выйти из дома, как случайно вспомнил одну забавную вещь, совершенно случайно пришедшую в голову. Смешную. Никак неуместную в данной ситуации. Поддавшись порыву, парень забежал на кухню, открыл холодильник и стал доставать оттуда шоколадные батончики, так любимые ею. Сколько бы она ни ругалась, сколько бы ни брюзжала, что нельзя есть сладкое — располнеет, всё равно продолжала любить их.
— Куда-то собрался, Ати? — Послышался голос за дверцей холодильника, от чего по телу Атома невольно пробежались мурашки. Он прикрыл дверь и взглянул на нарушителя его спокойствия.
— А, мам, это ты. Не пугай меня так больше, — произнес парень.
Рыжеволосая женщина улыбнулась и положила руку на плечо сына.
— Так что, ты к Рин? — спросила она.
Атом невольно вздохнул.
— Это обезумевшая девушка когда-нибудь сведёт меня в могилу! Она снова в больницу попала.
— Да чего же ты, скорее, поехали! — Мать Атома удивлённо округлила глаза и всплеснула руками. Она стала пихать сына к выходу, попутно выкрикнув, чтоб тот подождал её, они едут вместе! Через пару минут они уже выбегали из дома и садились в машину. К слову, Атом, как только ему исполнилось восемнадцать, обзавелся правами, и потому теперь свободно мог водить машину брата, а тот вовсе был и не против.
Они ехали молча. Атом просто-напросто не желал отвечать на вопросы матери, а та устала задавать их в никуда. Атом, конечно, был напуган, но тот факт, что ему позвонили и сказали о поступлении Рин в больницу, говорит, что она в порядке. Хотя «в порядке» говорится с бо-о-о-о-ольшой оговоркой. Как вообще человек может быть в порядке, когда он с головой не дружит и совершает такие поступки?
Знал ли кто-либо о том, что творит эта девушка? Ну, пожалуй, только её соседи на улице, да ещё врачи и медсестры в больнице. Атом никому не рассказывал о Рин, даже Кларку, ибо это очень личное. Парень, конечно же, знал, что его друг посмеется, покрутит пальцем у виска и сморозит что-то вроде «оригинальный способ засветиться в СМИ», что он не будет винить Рин и смотреть на неё косо, но Атому всё равно было не по себе. Он не хотел, чтобы хоть кто-либо узнал о состоянии его «девушки». Кстати да, прошло уже три года, а они всё ещё продолжают притворяться парой. Оставаясь у Рин ночевать, Атом всегда берет с собой какие-нибудь фильмы, томики манги*[4] и, конечно, сладости — всё, что так обожает девушка. И если сначала Атом к этому относился с потаённым трепетом и хватался за эту возможность, как за успешный шанс стать с ней ближе и, возможно, когда-нибудь начать настоящие отношения, то сейчас у него не было никаких задних мыслей.
Неужели всё прошло? Хм, кто знает. Испытывает ли Атом хоть какие-то чувства к Рин? О да, определенно какие-то тайные желания в нём были. Да черт, кто ж не устоит, когда перед тобой ходит девушка в одних коротеньких шортиках и футболке, да периодически сгрызает свои чупа-чупсы? В придачу, когда вы проводите около восьмидесяти процентов свободного времени вместе.
Порой Атому надоедает всё это. Его начинают бесить все выходки Рин, вечные её «Пошли со мной по магазинам», её пустая трата времени, её равнодушие, что он хочет всё бросить. Однако что-то держит, что-то шепчет на ушко «А может?», что-то всё ещё подпитывает слабенький огонёк мальчишеской надежды. Нет, всё-таки какой-то частью души Атом любит Рин, хотя уже и не рассчитывает на взаимность своих чувств.
Атом улыбнулся.
Безалаберная. Безответственная. Равнодушная. Не видящая никого, кроме себя. Не ценящая никого, даже себя. Пустившая свою жизнь под откос. Кто бы мог подумать, что Рин, та самая Рин — блондинка с золотистыми волосами, прилежная ученица и, вообще, милая девушка, станет такой? Она даже школу окончить не смогла, её выгнали прямо накануне выпускных экзаменов этой весной! Но это ничуть её не расстроило, девушка даже сказала, что она не собиралась оканчивать школу — ей это ни к чему. Пустая трата времени. К слову, выгнали её-то из-за многих причин: вечные драки с девушками, неуважительное отношение к старшим, прогулы, резко понизившаяся успеваемость, ну, и, естественное, отношение самой Рин ко всему этому.
Но ведь Атом влюбился в ту Рин, которой уже нет. Хотя был ли образ Рин, что он нарисовал себе ещё до их знакомства, настоящим? Навряд ли. Тогда как же он живет с ней?
Атом припарковался на стоянке и поспешил в больницу. Его мать молча следовала за ним. Черт, вот зачем он сглупил и рассказал ей? Это вышло случайно, на самом-то деле; но теперь она не отцепится. Такой у неё характер: заботливый.
Рин сидела на постели и не сводила глаз со своих перебинтованных рук. Атом сразу же понял, в чём дело. Закрыв дверь прямо перед носом матери и попросив её дать им пару минут, он зашел в палату и, взяв стул, сел на него, деловито рассматривая девушку.
— Что на этот раз? — поинтересовался он. — Решила вскрыть вены?
Темноволосая улыбнулась и подняла на него взгляд.
— А что, догадаться сложно? — Она помахала забинтованной рукой перед его носом.
— Что будет ещё в коллекции? — скучающим тоном спросил парень.
Рин закатила глаза, а затем рассмеялась, но сразу же умолкла и призадумалась.
— Возможно, в следующий раз передозировку наркотиками устрою.
— Душевно больная, — спокойным тоном проговорил Атом и улыбнулся.
— Из твоих уст это звучит как комплимент. — Рин откинулась на кровать и упала головой на подушку. Очень-очень близко к перилам. Почти что коснулась их головой.
Атом представил, что, если бы ещё пару сантиметров, Рин бы ударилась головой, а затем, как всегда, начала бы ругаться и проклинать всё и вся. Тогда он бы улыбнулся и рассмеялся, а Рин поджала бы надутую от обиды губу и тоже рассмеялась с ним.
Девушка мечтательно вскидывала руки к потолку, словно пыталась достать невидимое никому небо, скрытое за потолком холодного, мрачного и грустного здания. Рин всегда узнавала, насколько грустным может быть предмет, и больница казалась ей самой грустной, как и старые ржавые качели на детской площадке в её районе, на которых уже никто давно не качался.
Атом перехватил руки Рин и мягко погладил бинты на них, словно гладил младенца по головке.
— Болит? — спросил он.
— Совсем немного, — равнодушно ответила Рин.
Когда она стала такой? В какой момент она настолько изменилась, что стала ловить кайф в ситуациях, близких к смерти?
Атом помнил, как однажды, сразу после смерти родителей Рин, придя к ней в квартиру, внезапно обнаружил свою «девушку» брюнеткой, а не блондинкой, к тому же, переживающую очередной нервный срыв. Она сидела на корточках и кромсала свои волосы, пытаясь обрезать их под одну длину, но ничего не выходило. Тогда Атом подбежал к ней и обнял её очень-очень крепко. Так, словно боялся её потерять. Так, словно нет на свете никого дороже. И Рин тоже помнила это, она всегда вспоминала именно эти объятия, искренность которых забыть ей было уже не в силах. А после Рин стала ходить с каре на французский лад.
— Сколько раз ты уже себя убивала за этот год? — спросил парень. — Четыре-пять?
— Больше. Намного больше, — ответила она. — Я умираю несколько раз на день. Открывая глаза утром, я уже оказываюсь мертва.
Что он мог ответить на это? Что он мог сказать, чтобы разубедить её в этом, чтобы дать ей волю к жизни? Почему же эта долгая пауза так затянулась!
Рин ухмыльнулась и закрыла лицо руками. Всё правильно: ему не понять. Он живой человек, она — уже давно мертвый. Но кто бы мог подумать, что ответом на долгое молчание, будут объятия. Атом обнял её. Обнял так же, как и тогда. От удивления Рин раскрыла глаза, её взгляд дрогнул от нахлынувших чувств, казавшихся уже давно забытым сном. Как же давно Атом не обнимал её настолько искренне. Его дыхание на её шее, тяжесть его тела — ничто это не волновало её, кроме самого факта объятий. Как же она изголодалась по настоящему теплу человеческого сердца.
Когда Рин думает об объятьях, ей вспоминается её семья — больная тема в разговоре. Когда об объятьях думает Атом, он вспоминает, как чуть не переломал ребра Кларку год назад, а может, два. Случайно, конечно. В одном из приступов. Но сейчас они оба вспоминали тот момент их прошлой жизни, и мурашки проходились по их телам.
— Оп, а чем это мы тут занимаемся?
Атом сразу же отстранился, да так резко, словно его ударило током. А Рин, по своему обыкновению, рассмеялась, пряча багровый румянец за напускным смехом. Она отвернулась всего лишь на секунду, чтобы привести себя в чувство, но, прикоснувшись к своим щекам, поняла, что вся горит. А затем, пряча своё истинное лицо, повернулась к гостю.
— Да ладно вам! Молодость, гормоны, я же всё понимаю. — Мать Атома стояла возле двери, сложив руки на груди, и улыбалась во весь рот. Она пыталась сказать что-то ещё, но Рин её уже не слушала.
— Виктория! Здравствуйте, — произнесла девушка.
Женщина скривилась и поморщила нос.
— Нет-нет-нет! — запротестовала она. — Только не так, я же просила называть меня сокращенно — Вики.
— Воспитание не позволяет. — Когда Рин улыбается настолько «искренне», Атому, действительно, кажется, что она очень искренна. Чёрт, да как ей это вообще удается? Лгать, да ещё и с таким невинным лицом! Нет, он, конечно, понимал, что Рин не лгала — её воспитание, и вправду, такое вежливое. Только вот вежливой она уже давно не казалась. И именно это смешило парня.
Атом немного посмеялся с разговора его матери и «девушки», а потом решил отчалить, сказав на прощание, что он зайдёт чуть позже.
— Отдыхай, — проговорил он и поцеловал Рин в лоб — наигранно невинный жест. Хотя насколько он был наигран? — И постарайся больше не умирать за сегодня. Одного раза хватит.
Виктория посмотрела вслед своему сыну, затем перевела взгляд на Рин. Девушка буквально читала женщину, как раскрытую книги, Рин видела вопрос и интерес в её глазах, но отвечать была не намерена. Потому, будто чувствуя настроение собеседницы, Виктория уточнила:
— Мне, наверное, лучше не спрашивать, что стряслось?
— Верно подмечено, — кивнула Рин.
Виктория не сводила взгляда от лица Рин. Она всматривалась в него так, словно пыталась разглядеть в нём что-то, уловить хоть какую-то нотку настроения или мотива, найти ответ на безмолвный вопрос. И женщина заботливо улыбалась Рин, словно всегда была ей матерью. Она взяла лицо Рин в ладони и произнесла:
— Какие прекрасные порочные глаза.
— Чего? — удивилась Рин.
Виктория снисходительно улыбнулась Рин и обняла её, прижав голову к груди и гладя её, словно грудного младенца. Девушка уже привыкла к ней. Честно говоря, после того, как Атом познакомил её со своей семьей, они стали ей вторым домом, а Виктория — второй матерью, и иногда Рин ловила себя на мысли, что даже куда лучшей, чем её биологическая мать. Потому она без сомнений обняла женщину в ответ. Так чтобы почувствовать, хоть мельком, то материнское тепло, которого ей не хватало почти всю жизнь. Последние тринадцать лет точно.
И когда она ушла, Рин достала из-под подушки фиолетовую ленточку и стала рыдать над ней, сжимая её в перебинтованных руках.  

Примечания:

  *(4) Манга — японские комиксы