Sukira

«По ту сторону» (Чимин, Юнги, остальные)

  Шоу-бизнес - это всегда маски, лицемерие, игры на публику, недосказанность, а порой и откровенная ложь. Со стороны всё выглядит красивым, ярким, завораживающим, притягательным, а за красивой обложкой засасывающая тебя с головой пустота. Все эти улыбки и взгляды, касания и объятия, дружеские подначки и тычки, шутки и смех - всё это одна огромная ложь. Грязная, отвратительная по своей сути, приносящая боль. Фанаты группы заходятся визгом, когда улыбки мемберов предназначены друг другу, когда глаза в глаза, а ладонь ложится на чужое плечо. Они говорят «семья», они говорят «родные люди, почти братья», они думают «у них всё хорошо». Только ничего не хорошо, совершенно ничего. Одиночество, беспомощность, жалость к самому себе и окружающим, попытка схватиться за того, кто рядом, чтобы не захлебнуться в собственном отчаянии. Хочется верить, что всё вокруг - иллюзия, насмешка мироздания, которое побесится и успокоится, но нет. 

Нет.

Чимин стоит на сцене, свет софитов слепит, крики фанатов оглушают. По щекам текут слёзы, на огромном экране крупным планом показывают его лицо, особо впечатлительные особы в зале захлёбываются в рыданиях вместе с ним. Они думают, Чимин счастлив, думают, он рад стоять на этой огромной сцене, а Чимин проливает слёзы по красивой иллюзии, что видят все вокруг. Только на сцене перед огромной толпой группа действительно становится группой, семьёй, только на сцене можно без последствия обнять Юнги или повиснуть на плечах Тэхёна. На сцене они семья, друзья, братья. На сцене Чимина любят, и он любит в ответ. Но всё это фальшь, такая же едкая и отвратительная, как слёзы фанатов вокруг. Почему они любят их? Из-за музыки? Из-за танцев? Нет. Красивые лица, похабные движения в танцах, излучаемая сексуальность и пустые мечты, что кто-то из парней когда-нибудь обратит внимание на одну из рыдающих фанаток в толпе. Они стоят себе воздушные замки, думаю, что знаю своих кумиров, а Чимин поднимает глаза к небу и жмурится. В сердце больно колит, в ушах на секунду глохнет. Даже он сам не знает группу, за столько лет не смог проникнуть за завесу чужих тайн, нырнуть в глубокие омуты и подружиться с чертями своих одногруппников.

Концерт заканчивается и это подобно концовкам историй для детей, когда «вот и сказке конец». Верно, сказка заканчивается, когда стилистки смывают грим с мокрых раскрасневшихся лиц, когда причёски, залитые лаком, превращаются в вороньи гнёзда, когда липнущая к телу неудобная одежда сменяется джинсами и простыми футболками, рубашками. И нет никакой эйфории, лишь злость, усталость, раздражение. Юнги отпихивает медлительную стилистку и остервенело трёт лицо мокрым полотенцем, размазывая тени, подводку, тональник. На белоснежной ткани чёрно-серо-кремовые пятна, а на щеках рэпера сыпь, под глазами почти чёрные синяки от недосыпа. Воле другого зеркала возился Тэхён, пытающийся расчесать волосы. Жёсткие пряди, загубленные постоянной покраской, не желают подаваться расчёске, Тэхён рычит и нервно дёргает ручку, чуть ли клоки не выдирая. В другом конце гримёрки слышна ругань Сокджина с менеджером по поводу ужина. Хотя какой ужин, ночь на дворе. Это и становится аргументом мужчины, мол, есть на ночь вредно, нужно всех в общежитие отвезти и спать уложить. Чимин думает, ещё немного, и Сокджин вгрызётся в чужую шею. Думает, старшего хёна поддержат многие. После концертов жрать хочется так сильно, что Пак порой готов столешницу начать грызть, а здесь какие-то запреты, упоминание диет, расписания, ещё какого-то бреда. Всё это бред, о чём и заявляет Сокджин, нависающий над мелковатым менеджером. Он бы и в драку полез, если бы его не одёрнул Намджун.