Фортуна Фатум

Часть 25. Тень

— Когда отдаю его, сразу дышать легче, — Гарри передаёт мне в руки медальон.

Моя очередь хранить крестраж. Мы тщательно скрываем артефакт от посторонних глаз и разговариваем о нём только в Выручай-комнате.

— Чтобы не ощущать печаль и уныние, клади его подальше от себя, Гарри.

Завтра Рон уезжает в Нору на рождественские праздники, и мы встречаемся в последний раз для планирования действий после каникул.

— Гермиона, я знаю правила, — друг кивает на подвеску, — но всё равно неприятно хранить осколок души.

Провожу пальцем по изумрудной змейке и убираю медальон в карман. Следующую неделю я буду держать его у себя.

— Согласен с Гарри, он нагоняет на меня тоску, — устало зевая, Рон поднимается с кресла и собирает учебники.

Мы уже долгое время обсуждаем планы по уничтожению крестража, но к единому мнению прийти не можем. С разрешения профессора Дамблдора мы передаём подвеску друг другу и храним по очереди в стенах Хогвартса.

— На меня он влияет менее драматично, — я тоже устала за сегодня и желаю только добраться до спальни, — не забудьте завтра к девяти подойти к директору.

Прощаясь с ребятами, я с сожалением думаю о том, что не смогу увидеть родителей на Рождество. Орден позаботился об их безопасности, я всей душой благодарна профессору Дамблдору и Аластору Грюму за помощь.

Ещё в больничном крыле Грюм приходил с допросом, а я с негодованием терпела его безнравственное поведение, но, когда узнала, что он защищает мою семью, не смогла сдержать слов признательности.

С родными я обмениваюсь письмами, но в целях безопасности не могу приехать к ним на Рождество. В Хогвартсе остается очень мало учеников. Гарри отказался от приглашения миссис Уизли и остался со мной. На каникулах мы будем практиковаться в боевых заклинаниях и усваивать материал. Я должна узнать информацию о древней магии, а Гарри с профессором Дамблдором станут искать крестражи.

Спальня для девочек в моём распоряжении, я радуюсь предстоящему отдыху. Завтра мы будем обсуждать ликвидацию медальона с директором и профессором Снейпом, а потом провожать Рона.

Я часто думаю о крестражах и ритуале Риддла. По рассказу Горация Слагхорна юный Волдеморт интересовался ими еще в школьное время. С каждым разом я удивляюсь его интеллекту всё больше и больше. Невероятный магический потенциал развивался с малых лет и превзошёл все ожидания... к сожалению.

Стоп, не думай об этом! Захожу в ванную и умываю лицо холодной водой. Что ж, очередная, выработанная за месяц заточения, привычка. Я привыкла умываться холодной водой. Постоянно одёргиваю себя и разбавляю горячей.

Занятия с зельеваром помогают намеренно очищать разум, но иногда я не справляюсь с эмоциями, и меня поглощает страх. Страх, что я никогда не избавлюсь от Риддла. Я заметила за собой стереотип — сравнивать его с остальными. Неумышленно и бессознательно. Так получается само собой. Конечно, узнай кто-нибудь, что его сравнивают с Тем-Кого-Нельзя-Называть, тогда бы мне точно покрутили пальцем у виска. В ответ я бы посмеялась и сказала, что шучу, а мысленно проклинала бы себя и бледного мерзавца.

Я плохо сплю, идея принимать снотворное, кажется мне, как никогда необходимой, но я... терплю. Просто терплю и совершенствую навыки. Заставляю себя есть двойную порцию блюд и отвлекаюсь на учёбу. Самовнушение с интуицией живут в мире, сердце не спорит с разумом. Помогает во время тренировок, но бесполезно по ночам.

О Мерлин, всё-таки... иногда... совсем чуть-чуть... немного... я постоянно... часто... много... и долго... думаю о нём. Проклятие! Что я говорила о противоречиях?! Сложно признаться себе, но я думаю о нём. Сравниваю. Размышляю. Предполагаю и далее по списку. Информация про бессмертие вызывает интерес к его мотивам. Мне любопытно, но страшно узнать правду. Хочу, но боюсь. Неутешительный вердикт, но вся моя жизнь — сплошное противоречие и... противостояние. К счастью, я не одна, со мной Орден. Я могу попросить помощи в решении проблемы или иного вопроса.

Быстро принимаю душ, надеваю ночную сорочку и ложусь в постель.

Ещё один день позади, я с облегчением расслабляюсь. Мышцы болят от физических нагрузок, а сознание страдает от умственных. Ночное время становится испытанием силы воли. С трудом успокаиваю мысли про своё будущее после окончания школы. Война заставляет людей менять окружающую среду и приспосабливаться к худшим условиям. Я выбираю путь борьбы и следую условиям сопротивления. Так должно быть, я радуюсь, что успеваю учиться новому. Как только спрашиваю себя, из-за кого выбрала этот путь, сразу вспоминаю уроки окклюменции и думаю только про спокойную безмятежность ночного неба. В ином случае, влияние Риддла на жизненный путь заметят окружающие, а главное... замечу я. Не хочу соглашаться с этим утверждением и немым голосом кричу, что это мой собственный выбор, и Лорд не влияет на мои решения. Он вовсе не имеет для меня никакого значения!

Да! Всё верно! Ты слышишь, Том?!

То ли день тяжелый, то ли ярость доходит до предела, но я впервые нарушаю правила и тянусь к нижнему ящику прикроватной тумбочки. Всего лишь на минуту. Я просто посмотрю.

Достаю медальон и внимательно всматриваюсь в окантовку. Провожу пальцем по поверхности и невольно вспоминаю, как долго я упрашивала древнюю магию мне помочь в поиске.

Верчу в руках крестраж и откидываюсь на подушки.

Возможно, я плохо сплю из-за отрицательной энергетики медальона. Профессор Дамблдор говорил, что крестраж защищается путём подавления положительных эмоций. Предположения директора подтверждаются с Гарри и Роном, но кроме беспокойного сна, я не ощущаю опустошения и уныния.

Гладкие края и изумруды добавляют изделию ценность. Измеряю ладонью вес и вспоминаю, как Риддл кинул мне подделку. Перекладываю в другую руку и слегка сжимаю. Потомки Слизерина обладают хорошим вкусом. Изумруды — ценные минералы среди высшего класса драгоценных камней.

«Пять баллов Гриффиндору»

На мгновение я теряю ход мыслей, а потом вспоминаю, что он сказал мне эти слова, после того, как я вычислила его уловку про снятие поводка.

Усмехаюсь воспоминанию и дотрагиваюсь рукой до ключицы. Провожу ею вдоль и пальцами поглаживаю горло. Теперь на мне нет верёвок и поводок снят.

Кручу в другой ладони медальон и неосознанно вспоминаю, что последовало за уловкой. Нет! Не думай об этом! Напрягаюсь, когда провожу от горла до губ и ощущаю прохладное прикосновение своих пальцев. Тогда он в первый раз меня поцеловал. Хочу убрать руку, но память услужливо дарит тот момент, и я погружаюсь в воспоминание.

«Расслабься, девочка»

Точно! Вот, что он тогда сказал, а затем я проиграла раунд, сказав слово «нет». Я всё помню.

Напряжение уходит и, опустив руку с медальоном на кровать, я расслабляюсь. Поверхность прочного стекла настолько гладкая, что дарит спокойствие, и я вспоминаю момент своего проигрыша.

«Быть может, "нет" здесь?»

С губ перемещаю руку на ключицу и веду её вниз. Он такой самоуверенный. Мне было тогда так страшно, а он медленно поглаживал плечо. Провожу по руке до запястья. Крестраж слегка нагревается в моей ладони, поэтому я беру его в другую руку и, чтобы лучше рассмотреть, приближаю к лицу.

Слегка сгибаю ноги в коленях и радуюсь прохладному ветерку по бедрам от сползающей сорочки.

Определённо, змея — подходящий факультет для ублюдка. Он такой же ядовитый и агрессивный, как Нагини.

Чувствую жар на щеках от воспоминаний о змеиных выходках.

Ты заставил Нагини напугать меня и... соблазнять. Как же я тебя ненавижу! Тогда ты велел ей сжать меня кольцом.

Смотря на медальон, провожу ладонью вокруг талии. Хвостом заставил дотронуться...

Прикусываю нижнюю губу и кончиками пальцев провожу по животу. Однажды ты вырисовывал окружность и ногтями очерчивал выемки ребер. Мысленно считаю их и затем обвожу контур груди, чувствую, как она приподнимается с каждым вдохом. Глубоко вдыхаю и приоткрываю рот, чтобы выдохнуть.

«Развлекаетесь, мисс Грейнджер?»

Презрительно улыбаюсь воспоминанию о его эффектном выходе. Мог бы появиться из укрытия раньше! Что было после? Пытаясь вспомнить, я прикладываю медальон к груди и напрягаю память. Кончиками пальцев провожу от горла до пупка и, отвлекаясь от щекотки, несколько раз тру друг об друга колени. В комнате очень жарко. Холод от металлической цепочки крестража приятно охлаждает горло. Вдыхаю тёплый воздух и облизываю губы. Помню, что дерзко спросила у тебя:

— Понравилось представление? — с лёгким смешком я дублирую вопрос пустой комнате и повторяю движения его жуткой змеи.

Что делала Нагини? На мне были джинсы, а что делала змея?

Думая о её движениях, я наматываю цепочку на пальцы и провожу холодным металлом по губам.

Тихонько вздыхаю и ослабляю петельки на груди. Думаю, нужно купить новую сорочку, в этой слишком жарко.

Ещё раз провожу цепью по губам и вздрагиваю от внезапного горького вкуса. Случайно порезалась. Тяжело выдыхаю и невольно вспоминаю вкус чужой крови на устах. Тогда я справилась с болью и не отступила.

Помню триумф и восторг от твоей боли. Сейчас во рту сухо, но губы помнят. Я хотела любым способом причинить тебе боль.

Облизываю губы и, чтобы увлажнить, размазываю слюну по губам.

«Отчаянная львица»

Да! Ты меня так назвал, когда мы сравняли счёт после наказания за дерзость. Тогда ты приказал змее убраться прочь, а меня пытал Круциатусом. Ублюдок! Ты прав, я отчаянная!

Чтобы охладить кожу, немного оголяю грудь, и слегка развожу ноги в стороны. Чувствую сбежавшие вниз капельки пота на внутренней стороне бедра. Провожу рукой от туловища до колена, а крестражем поправляю пряди волос на лбу и висках. Приоткрываю рот и снова облизываю губы, прищурившись от легкой пелены тёплого воздуха.

«Такое выражение подходит тебе больше»

Когда ты произнёс эти слова, моё лицо горело от удара инфернала. По твоей вине, между прочим, самовлюбленный наследник Слизерина! Ты гордишься этим, не так ли?

Сползаю с подушки и провожу тыльной стороной ладони по лицу. Немного задеваю крестражем губы, и сознание бьёт воспоминаниями о горячей мягкости твоего языка. Ты тёмный маг, почему тогда не наколдовал себе нормальный язык?! А так... ты можешь обхватить половинками языка свой палец, слизать с него влагу или втянуть мой язык, слегка посасывая кончик.

Высовываю собственный и ловлю ртом воздух. Чувствую влажность на спине и выгибаю спину, освежая кожу.

Облокачиваюсь на шейный позвонок... который ты крепко прихватил зубами, вдавливая меня в матрас.

«Ты будешь чувствовать, Гермиона»

Я сжимаю медальон в руке и собираюсь прикрыть рот, но не сдерживаю стона и выдыхаю в свою ладонь. Крестраж становится горячим.

«Ты почувствуешь всё»

Ты угрожал мне этими словами, а затем дотронулся... чтобы унизить.

Касаюсь медальоном живота и поглаживаю его большим пальцем. Не могу больше терпеть ноющее ощущение внизу и свободной ладонью провожу от груди до бедра. Случайно задеваю другую руку с крестражем и вздрагиваю от внезапного импульса. Мой глухой стон пропадает в тишине комнаты.

Ресницы слипаются от пота, я закрываю глаза. Крепко сжимаю губы, чтобы не вскрикнуть от наслаждения, когда ладонью скольжу вдоль нижнего белья. Обвожу края, поднимаюсь выше к животу и захожу за кромку ткани.

Помню твоё прикосновение. Ты хотел унизить меня и причинить боль, верно? Я не сдерживаю стона, когда пальцами надавливаю на половые губы и слышу влажный звук.

«Ты такая мокрая, Гермиона»

Слизеринский змей! Ты царапал ногтями мои щеки, раны начинали вновь кровоточить. По лицу текла кровь, влаги было так много, так же как и... сейчас.

Прикусываю костяшки пальцев и неосознанно дышу на зажатый в ладони крестраж. Чувствую запах железа. Тогда я случайно проглотила твою кровь и тоже ощущала привкус железа, но я не разжимала зубы и не проиграла тебе. Помню тот момент, помню... твои прикосновения.

Провожу пальцами по клитору и размазываю липкую смазку. Выгибаюсь и приподнимаю бедра навстречу ладони.

«Мокрая, влажная и такая открытая, грязнокровка»

Я помню твоё частое дыхание, ты хрипло упивался моим унижением и... наслаждением.

Двигаю пальцами быстрее и слегка провожу ногтями по половым губам. Делаю круговое движение большим пальцем по клитору и давлю вверх.

У меня нет навыков, я лишь дублирую твои движения, но... восторг от воспоминания своего триумфа над тобой накрывает с головой, и я вскрикиваю, сильнее сжимая крестраж.

Тогда я дотронулась до тебя, слух уловил твой глухой стон, а рука становилась влажной из-за выделения смазки. Я трогала тебя и упивалась превосходством, так же как и тогда в лесной сторожке.

«И... тебе это нравится»

— Д-да!

Ощущаю покалывание в сосках, но у меня заняты руки. Я не могу остановить себя от удовольствия внизу и подношу ладонь с крестражем к груди. Цепочка задевает соски. Я слышу влажные хлюпающие звуки внизу при каждом движении пальцами. Не могу терпеть и уголком медальона надавливаю на сосок.

Бешеным темпом по венам бежит кровь, сердце ускоряет потоки кислорода в лёгкие, я задыхаюсь жаром и своими собственными вздохами... стонами... но всеми силами сдерживаю крики, хотя тону в агонии наслаждения.

Дрожу всем телом и до крови прикусываю губу, стараясь молчать.

Трогаю себя и обвожу сосок медальоном.

«Хорошо, Гермиона, ты будешь кричать»

О Мерлин, не могу поверить, что помню твои угрозы, ты заставлял, принуждал, причинял... ласкал, трогал, надавливал и целовал.

Ускоряю темп и чувствую, как легко пальцы скользят по горячим складкам влагалища.

«Глубже, Гермиона»

Когда ты сказал это, я старалась не подавиться слюной, обхватила губами головку члена и провела скользким языком. Помню, как попросила тебя:

— Дотронься до меня, — мой крик смешивается с внезапным холодным ветерком, я ощущаю прохладу в руке с крестражем.

Как раз то, что нужно. Провожу холодным стеклом по груди и дохожу до горла, за моей рукой следует ветерок, тело покрывается сладкой дрожью. Хочу увеличить прохладное ощущение по всей коже, провожу медальоном по губам, шее, груди и животу, а затем чувствую возникающую тяжесть над собой. Она накрывает моё тело сверху, и я с протяжным стоном выгибаюсь навстречу непонятной тени. Пелена наслаждения застилает глаза. Я не слежу взглядом за игрой теней.

— Глубже, Гермиона.

Слышу низкий, шипящий голос и усмехаюсь своему сознанию, которое говорит его голосом. Следую за ним и проталкиваю пальцы глубже во влагалище. Чувствую давление снаружи и добавляю ещё один.

Облизываю губы, и высовываю кончик языка. Чувствую горячую влажность, и, уверенная, что это моя ладонь с крестражем, провожу по ней языком.

Тело горит и дрожит от нарастающей эйфории. Я приподнимаю бедра и прижимаюсь к тяжелой, черной тени. Не могу соображать и отдаюсь ощущениям.

Натиск на мою руку усиливается, я надавливаю ладонью на клитор, а пальцами глубоко двигаю по стенкам влагалища.

— Достаточно нежности на сегодня, грязнокровка, — не понимаю, почему мой разум звучит громче, и не осознаю, почему кричу от внезапного тока в области груди.

Ощущаю колючее прикосновение к соскам и верю, что случайно задеваю кожу острой цепочкой медальона.

Дрожь усиливается. Я поднимаюсь грудью вверх, прижимаюсь к холодной тени, чтобы прикоснуться к ней сосками и снять тянущее ощущение.

— Д-да! — растягиваю слово, когда чувствую всасывающее движение на соске, и развожу ноги шире, чтобы охладить огонь внизу.

Тень облизывает гладкой прохладой моё тело. Я наслаждаюсь контрастом холода и жара.

— Чего ты хочешь, Гермиона?

О Мерлин, даже сейчас моя собственная память разговаривает со мной, и я с лёгкостью доверяю пустой комнате, где никто не услышит:

— Я хочу...

Приятная дрожь не перестает сладко терзать кожу, а сверху меня придавливает воздушная тень, которая дарит наслаждение.

Я признаюсь лишь самой себе, ведь никто не узнает про моё постыдное желание. С прерывистым, страстным стоном выдыхаю:

— Я хочу... его!

Нестерпимая жажда. Я не могу освободиться и жажду почувствовать...

— Ты умоляешь, Гермиона?

Мерлин, почему меня не отпускает сознание?! Зачем окружающей пустоте знать мои секреты? Я часто моргаю и не фокусирую взгляд ни на чём. Мне так хорошо, я помню его движения, прикосновения, язык, губы, тело, влажность, желание, похоть, боль, страсть. Все слова горячего исступления проносятся в мозгу. Мерлин, помоги, как же мне хорошо!

— Я умоляю!

Мой отчаянный крик наполнен удовольствием, желанием и мольбой. Мольбой до дрожи. Мольбой до одержимости.

— Кого ты умоляешь, Гермиона?

Звонко скулю от безнадёжности и увеличиваю темп пальцами, ещё шире разводя ноги. Снова приподнимаюсь навстречу приятной тёмной тяжести и, протолкнув пальцы глубже в себя, срывающимся голосом пронзительно кричу:

— Я хочу и умоляю Тома Риддла!

Внезапное мощное проникновение тени в моё тело вызывает громкий и долгий стон. Перекрывается кислород, я задыхаюсь жалящей тяжестью. Тень впитывается каждым сантиметром кожи, которая горит и стреляет током, вызывая сильную дрожь. Я дёргаюсь в разные стороны, словно в судорогах, и выгибаюсь до хруста позвонков. Глаза крепко зажмурены, ртом я жадно хватаю воздух, чтобы снять удушье. Горящая щекотка по-прежнему проходит по телу, я вскрикиваю, когда сильная струя прозрачной жидкости из влагалища выталкивает пальцы, вызывая сильные, сладостные конвульсии.

Теряя связь с реальностью, я следую за ударами тела, судорожно дёргаюсь и раскидываю влажные руки в стороны на кровати. Чувствую, как кожу и рассудок покидает тень.

Тень? Ч-что происходит?

Мыслить не могу, пошевелиться тоже. Судороги увеличивают интервал и постепенно прекращают стрелять нервные окончания. Я издаю расслабленный стон и слегка улыбаюсь долгожданному отдыху.

Спасибо, Мерлин, что я одна в комнате и никто никогда не узнает мой крах.

— Да, Гермиона, это представление мне тоже понравилось. Даже больше, чем предыдущее.

Я теряю сознание и напоследок восхищаюсь своим талантливым разумом, который даже после оргазма способен по-прежнему вспоминать слова Риддла, сказанные мне во время заточения. С улыбкой я засыпаю, и лишь далекая мысль проскальзывает на границе сознания, что последних слов он мне раньше не говорил.