Проделки судьбы

глава 13.

Прошло три недели.
На первой неделе были похороны, организацией которых занималась в основном тётка Антона. Юноша только кивал, делая вид, что он слушает.
Приехали какие-то родственники и друзья из Воронежа, половину которых Антон даже никогда не видел. Все эти люди выражали соболезнования парню, но всё это было настолько фальшиво, что парень еле сдерживал презрительные ухмылки. Всё это было похоже на какой-то цирк, и это донельзя раздражало Шастуна. Все пришедшие, как по образцу, говорили Антону, как сильно они соболезнуют, у них даже улыбки были одинаковые. Тётя Шастуна весь день неестественно, как показалось парню, плакала, рассказывая какие-то истории о сестре.
Отец хоть и пришёл в себя, но на похороны его врачи не отпустили; он толком ещё не мог ходить. Мужчину это жутко расстроило и разозлило. И когда Антон пришёл к нему перед похоронами, из бледно-серых глаз потекли слёзы. Шастун, увидев это, нахмурился, а затем присел на койку отца и взял его за руку. Это действие удивило не только отца, но и самого Антона.
В тот день телефон Шастуна разрывался. Звонили Дима, Серёжа, отец, Маргарита Львовна, Лиза и, конечно, Арсений Сергеевич. Юноша игнорировал все звонки и не отвечал на многочисленные сообщения. Антон просто читал их и хмыкал, каждый раз, когда видел слово «соболезную».
Уже после похорон парень вернулся домой. Он был истощён как физически, так и эмоционально. Еле добравшись до кровати, Антон мгновенно заснул.
На второй и третьей неделе Шастун думал, что окончательно сойдёт с ума.
Куча документов, бумаг, ещё документы, организации, визиты к отцу, который шёл на поправку, — всё это висело на хрупких плечах Антона. За эти три недели он выкурил больше десяти пачек сигарет, совсем наплевав на своё здоровье. Шастун каждый день приходил домой к вечеру и сразу же, даже не поев, заваливался на кровать, мгновенно засыпая. Из-за подобного образа жизни парень заметно исхудал, синяки под глазами стали ещё ярче, а взгляд приобрёл какую-то мертвенность. И даже когда Антон посещал отца, взгляд юноши не менялся. Отец сразу заметил состояние сына и предпочёл не донимать того разговорами, которые ни к чему не приведут и сделают только хуже.
Лиза, его «девушка», на протяжении этих трёх недель звонила чуть ли не каждый день, и Антона, на его удивление, это даже не раздражало, а даже наоборот. Ковалёва не расспрашивала его о том, как он, держится ли он или что-то вроде этого. Девушка вела с парнем непринуждённую беседу. Она рассказывала о том, как прошёл её день, а также различные сплетни, которые только забавляли парня. В такие моменты Шастун будто оживал, а в зелёных глазах появился едва заметный блеск. Но это было недолго. Всего на мгновение, а затем парень снова возвращался к прежнему состоянию.
Антону звонили Дима, Серёжа, которые тоже старались не спрашивать о его делах, а просто старались веселить его. Они предлагали свою помощь, на что Шастун вежливо отказывался. Антона забавляло то, как Позов и Матвиенко спорили, совсем забывая, что на другом конце Шастун слушает их смешные перепалки. Друзья старались всеми силами передать позитивные эмоции, и у них это практически получалось. Часто после разговоров с Димой и Серёжей Антон чувствовал себя лучше и даже становилось как-то легче на душе, но всё это было, увы, временно.
Больше всего удивляло, а больше даже злило Антона — это то, что Арсений, мать его, Сергеевич (как его ласково прозвал Шастун) ни разу не позвонил ему в течение этих недель. Юноша понимал, что, возможно, учитель был зол на него за то, что тот его ударил, но где-то глубоко в душе его это возмущало. Человек, который больше всех проявлял заботу, просто слился.
«Поматросил и бросил», — едко говорил голос в голове парня, отчего Шастуну легче не становилось. Учитель звонил в день похорон и написал пару смс. Больше он Антона не беспокоил. А может где-то в глубине души Шастун очень хотел этого.
В начале третьей недели выписали отца. В квартире больше не казалось совсем пусто, но всё было таким же серым и мрачным. Отец и сын редко разговаривали. Утром и вечером они перекидывались односложными фразами. Оба боялись говорить о больном, поэтому они просто проглотили боль и каждый день делали вид, что всё нормально, хотя внутри кричали от безысходности.
Так и жили. Отец и сын. Одни в мрачной и грязной квартире.
***
Антон проснулся около девяти утра. Парень почувствовал ноющую боль в спине и застонал, закрывая лицо подушкой. Краем уха Шастун услышал шум за окном.
Приподнявшись на локтях, Антон выглянул из-под подушки. Солнце светило слишком ярко для начала марта, отчего парень зажмурился и тут же скрылся обратно за подушку.
В квартире было слишком тихо. Было слышно только тиканье часов.
Антон поднялся с кровати и, слегка покачиваясь, вышел из комнаты, направляясь в ванную. Почему-то именно сегодня Шастун обратил внимание на своё отражение. За прошедшие три недели он этого не делал. Возможно, он просто не хотел, а может боялся.
Всматриваясь в отражение, Антон до боли закусил нижнюю губу. На него смотрел совсем исхудалый c бледной кожей мертвеца мальчишка с потухшим взглядом. Кусать губы до крови уже вошло в привычку у Шастуна, а синяки под глазами уже не казались такими страшными. Юноша нахмурился и отвёл взгляд от зеркала. Ему не понравилось отражение, более того, парень не на шутку испугался самого себя.
Антон умылся ледяной водой, надеясь взбодриться, но это не особо помогло. Была какаято недолгая приятная свежесть, но и она скоро исчезла.
Шастун прошёл босыми ногами на кухню. Первое, что бросилось в глаза, была пустота.
Никого не было. Во всей квартире было очень тихо.
Взгляд Антона остановился на холодильнике, на котором была прикреплена магнитиком ярко-жёлтая бумажка. Юноша приподнял брови и слишком резко отцепил её.
Антон, я ушёл на работу. Поешь.
Отец.
Сухо. Информативно. Всё по делу. В этом весь отец. Парень усмехнулся, скомкал бумагу и выкинул её в помойное ведро.
«Отец на работе, он двигается дальше, а ты всё гниёшь дома», — пронеслось в голове.
Антон посмотрел в окно, где всё ещё ослепительно-ярко светило солнце. Юноша подошёл ближе и, слегка повернув голову на бок, начал разглядывать людей. Все куда-то спешили. У всех были дела, где-то они все были нужны. Взгляд Антона зацепился за какую-то семью, которая просто гуляла. Мужчина и женщина тепло друг другу улыбались, а впереди бежала маленькая рыжеволосая девочка, которая часто оборачивалась на родителей и весело им улыбалась. В этой девочке было столько жизни, столько энергии, отчего сердце Антона болезненно сжалось. Шастун внимательно наблюдал за девочкой до тех пор, пока та не скрылась из виду. В груди кольнуло, на лице парня появилась мимолётная улыбка. И это была даже не улыбка, а просто уголки губ слегка поднялись.
К слову, это был первый раз, когда Антон улыбнулся за последние три недели.
Внезапно из комнаты послышался звонок телефона, который вывел парня из своеобразного транса, в который он так глубоко погрузился. Антон нехотя поплёлся в свою комнату. Телефон бренчал и вибрировал на тумбочке. Шастун недовольно поморщился, так как уже просто ненавидел мелодию звонка. Юноша взял телефон и посмотрел на дисплей, на котором высвечивалось «Маргарита Львовна». Антон застыл, будто не зная, что делать. Внутри него происходила борьба: взять трубку и поговорить или продолжить игнорировать внешний мир. Недолго поколебавшись, парень тяжело вздохнул и неуверенно провёл пальцем по экрану.
— Да?
— Антоша! — слишком громко крикнула Маргарита Львовна. — Я так рада, что ты взял трубку.
— Здравствуйте, — только и произнёс Антон.
— Как у тебя дела? Я знаю, тебя может достал этот вопрос, но я спрашиваю, как у тебя дела, — мягко сказала женщина.
— Нормально, — соврал парень и устремил взгляд в потолок.
— Ясно, — неуверенно сказала Маргарита Львовна.
Повисла недолгая пауза. Учительница растерялась и не знала, что ещё спросить, чтобы не спугнуть парня. Антон всё ещё смотрел в потолок, а затем резко вскочил и почти выкрикнул:
— Можно мне сегодня в школу после уроков к вам прийти?
— Что? — Женщина явно опешила, но быстро собралась. — Да, да, конечно, Антош, приходи! Чай попьём. Приходи.
— Я приду, — коротко сказал Шастун и бросил трубку.
Антон не понимал, зачем всё это, но где-то в глубине души парень знал, что это нужно.
Почему-то именно с этой женщиной Шастуну хотелось поговорить больше всего.
***
Антон надел большую чёрную толстовку с огромным капюшоном, который юноша тут же нацепил на голову, чтобы его никто не узнал. Шастун пришёл в школу около трех дня. Прошмыгнув мимо раздевалок, Антон начал быстро подниматься по лестнице, отчего споткнулся и чуть было не упал, но вовремя успел схватиться за перила. Добравшись целым и невредимым до кабинета русского языка и литературы, парень остановился перед дверью, до сих пор сомневаясь в правильности своих действий. Но в какой-то момент Антон просто наплевал на всё, и с откуда-то взявшейся уверенностью он открыл дверь.
— Я соврал, — сказал Антон, ещё даже не успев войти в класс.
Маргарита Львовна, до этого проверявшая тетради, вздрогнула и даже подскочила на месте, боязливо озираясь по сторонам. Но когда она увидела Антона, то учительница встала из-за стола и тепло улыбнулась ему.
— Я соврал, — повторил Шастун, делая шаг навстречу классной руководительнице.
— Ты о чём? — Женщина нахмурила брови и непонимающе посмотрела на парня.
— Мне паршиво, — выдохнул Антон и закрыл глаза.
Маргарита Львовна ничего не ответила. Она быстро преодолела расстояние между ними и заключила Антона в объятия. Юноша вздрогнул от неожиданности, но уже скоро расслабился, обнимая учительницу в ответ.
Антон не знает, сколько они так простояли, обнимаясь. Одно Шастун знал — ему было очень хорошо.
Маргарита Львовна первая отстранилась и внимательно посмотрела Антону в глаза.
— Почему ты молчал? — осторожно спросила женщина.
— Мне было страшно, — тихо ответил Шастун и посмотрел вниз, будто стыдясь самого себя.
— Антон. — Маргарита Львовна приподняла подбородок парня, заставляя того посмотреть на неё. — Ты всегда можешь звонить мне. Ты не одинок, слышишь?
Антон смотрел на учительницу, и вдруг по его щеке скатилась слеза, а затем ещё одна. Зелёные глаза заблестели то ли от влаги, то ли от чего-то другого. Маргарита Львовна ласково улыбнулась и снова притянула Шастуна к себе, поглаживая парня по спине.
Антон и Маргарита Львовна долго разговаривали на совершенно разные темы. От банальной погоды до фильмов и сериалов. Для Шастуна эта женщина открылась поновому. Она то и дело что-то рассказывала с такой яркой и заразительной улыбкой, что юноша и сам не заметил, как улыбался во все тридцать два зуба. Маргарита Львовна старалась пока не затрагивать болезненные темы, но её тёплый и ласковый взгляд карих глаз будто успокаивал и поддерживал парня, от чего Антон чувствовал себя ещё более комфортно.
— Ох, я совсем забыла про чай! — вдруг вскрикнула учительница и вскочила с места, направляясь в сторону двери.
— Да, не, не надо, — отмахнулся Антон.
Маргарита Львовна повернулась и посмотрела на Шастуна, поднимая левую бровь.
— Когда ты последний раз ел?
Антон отвёл взгляд и закусил нижнюю губу.
— Я так и знала. Скажи спасибо, что я вообще тебя не потащила в столовую! Жди здесь, я сейчас принесу чай.
— Куда я денусь. — Антон грустно улыбнулся, на что учительница нахмурила брови и серьёзно посмотрела на ученика.
Маргарита Львовна вышла, оставляя Шастуна одного. Удивительно, но Антон и забыл каково это быть в одиночестве. Прошёл от силы час с момента, как юноша вошёл в класс, но у него было такое впечатление, будто он разговаривал с Маргаритой Львовной целый день. И когда учительница вышла, резко стало одиноко. Антон был уверен, что одиночество — это хорошо. Он думал, что так будет легче справиться, без всех этих соболезнований и прочего. Шастун так думал до сегодняшнего дня. Ему просто был нужен человек, который поймёт его. Почему-то именно у Маргариты Львовны получалось это лучше всего.
Антон сидел за партой и разглядывал доску, на которой каллиграфическим почерком было написано «Маяковский. Лирика о любви». Для Шастуна Маяковский всегда был любимым поэтом, и пропускать такую тему парень очень не хотел.
«Какого чёрта ты гниёшь дома?» — снова голос в голове.
Юноша не мог ответить на этот вопрос. Он попросту не знал ответа. Почему? Антон пропустил уже почти месяц школы, и он понятия не имеет, как будет нагонять пропущенный материал, а его было столько, что Шастун даже боялся подумать.
Антон отвернулся к окну, где всё то же солнце, которое уже было не такое яркое, сияло на почти чисто-голубом небе. В Санкт-Петербурге солнце такая редкость, а тут ни с того ни сего целый день сияет и даже не думает прятаться за серыми тучами. За три недели ни разу не было такой солнечной погоды, и вдруг сегодня целый день.
Позади послышалось, как открывается дверь. Антон улыбнулся, подумав, что это вернулась Маргарита Львовна, и сказал:
— Думаю, я завтра пойду на занятия.
Шастун с этими словами развернулся, чтобы увидеть реакцию классной руководительницы, но увидел он реакцию совсем другого человека, которого совсем не ожидал увидеть.
— Антон? — спросил Арсений Сергеевич, будто не веря своим глазам.
— Здрасте, — сухо сказал Шастун и слегка нахмурил лоб.
— Ты что… Антон… Как ты? Почему ты здесь? Ты хочешь завтра в школу? — Учитель буквально набросился на парня с вопросами, от чего тот еле сдерживался, чтобы не закатить глаза.
Злость и обида вдруг появилась в юноше, и он это не скрывал. Всем своим видом Шастун показывал, что не хочет говорить с математиком. Арсений Сергеевич сначала застыл на несколько секунд, а потом, будто его осенило, посмотрел на парня с нотками сожаления во взгляде. Но это было не то сожаление, с которым на него смотрели те же родственники на похоронах. И Антон это прекрасно понимал.
— Мне жаль, — тихо сказал учитель.
— Сколько раз Вы уже мне это говорили. — Антон хмыкнул, но не было того презрения, как раньше, была лишь усталость.
— Я не забыл о тебе, если ты так думаешь, — продолжил учитель. — Я волновался за тебя, но не звонил, потому что подумал, что тебе нужно время и побыть одному. Я ошибся?
— И да, и нет. — Антон пожал плечами.
Арсений Сергеевич вопросительно посмотрел на него, но Шастун ничего не ответил.
Тишину прервал скрип открывающейся двери, и на этот раз действительно пришла Маргарита Львовна, чему Антон был чрезмерно рад, так как понимал, что их диалог с математиком вошёл в тупик.
— О, Арсений Сергеевич! Антошу пришли повидать? — Учительница улыбнулась, но улыбка её тут же спала, когда женщина чуть не уронила пирожные.
— Да я не знал, что он здесь, я Вам журнал 9 Б занёс, — сказал Арсений Сергеевич и положил журнал на стол.
— Оx, 9 Б… — Маргарита Львовна забавно поморщилась, от чего Антон невольно улыбнулся. — Арсений Сергеевич, садитесь с нами чай пить?
— Нет, спасибо, у меня ещё сегодня много дел, — слишком быстро ответил учитель.
— Может в другой раз?
— Ну давайте в другой раз. — Маргарита Львовна пожала плечами, а затем улыбнулась математику.
Антон облегчённо выдохнул. Если бы Арсений Сергеевич согласился, то всё это чаепитие закончилось неизвестно чем. Скорее всего все трое просто неловко молчали, а в воздухе стояло бы сильное напряжение.
Только учитель хотел выйти, как вдруг он резко остановился и, развернувшись, спросил:
— Так ты, Антон, завтра в школу?
Шастун неуверенно посмотрел на математика, а затем тихо сказал:
— Я… Да…
— Что? — Маргарита Львовна удивлённо подняла брови и даже с каким-то неверием посмотрела на парня.
— Да-а-а, — протянул Антон и провёл рукой по волосам. — По-моему, я слишком долго гнил дома и покрывался пылью.
Шастун слабо улыбнулся классной руководительнице, на что женщина подошла к парню и крепко обняла его, прошептав: «Я горжусь тобой». Маргарита Львовна отпустила Антона и сделала шаг назад. Учительница, сощурив глаза, посмотрела на юношу, вызывая вопросительный взгляд Шастуна.
— Я вчера листала журнал и посмотрела страницу алгебры и геометрии. — Женщина повернулась к Арсению Сергеевичу. — Нам нужна Ваша помощь.
— Что? Зачем? — Антон вскочил с места и испуганно посмотрел на Маргариту Львовну.
— У меня всё хорошо.
— Ты видел вообще свои оценки? Это будет чудо, если у тебя хотя бы тройки выйдут.
— Учительница с легким укором посмотрела на Шастуна. — Арсений Сергеевич?
— Думаю, я могу после уроков позаниматься… с Антоном, — сказал учитель и едва заметно покраснел.
— Да я сам справлюсь, не утруждайте себя. — Антон махнул рукой и фальшиво улыбнулся.
— Мне не сложно. — Арсений Сергеевич вдруг посмотрел в глаза Шастуну и улыбнулся.
«Блять. Блять! Вы долбаёб, Арсений Сергеевич! Из-за вас всем и всему пиздец», — думал Антон и смотрел на математика в надежде, что тот прочитает его мысли.
— Ну у вас же уроки, тетради проверять надо…
— Антон! — не выдержала Маргарита Львовна. — Тебе учитель шанс даёт исправить твои двойки! Ты с ума сошёл отказываться? Отказ не принимается!
Шастун хотел открыть рот, чтобы сказать что-то в противовес, но убийственный взгляд со стороны классной руководительницы заставил парня молчать. Антон надулся и отвернулся к окну.
— Завтра после шестого урока жду тебя у себя в классе, — сказал Арсений Сергеевич, выражая в голосе всё своё спокойствие.
Учитель кивнул Маргарите Львовне и, бросив последний взгляд на Антона, вышел.
— Антон, неужели ты думаешь, что твоей матери понравилось бы, что ты делаешь с собой?
Юноша раздражённо выдохнул и, повернувшись к учительнице, хотел было сказать чтото неприятное, но, увидев взгляд женщины, тут же смягчился и виновато на неё посмотрел.
— Ты должен получить чёртов аттестат, — уверенно сказала Маргарита Львовна. — И никакая математика тебе не помешает.
Антон улыбнулся и отвёл взгляд. Парень заметил тарелку с пирожными, которую чуть не уронила учительница. Маргарита Львовна проследила за взглядом ученика, а затем хитро улыбнулась и с заговорщицким видом спросила: «Чаю?»