Проделки судьбы

глава 26.

Нежные губы учителя касались губ Антона так плавно и нежно, что парень таял. Арсений Сергеевич утянул Шастуна в более глубокий, но такой сладкий поцелуй, гладя ученика по щеке, стараясь быть ближе. Когда юноша почувствовал тёплый язык, врывающийся ему в рот, то по телу прошёлся заряд, и мальчишка едва удержался от громкого стона. Шастун промычал в губы учителя, отчего он только улыбнулся и углубил поцелуй. Их языки сплелись и совершали какой-то невообразимый танец, от которого голова Антона закружилась, и он почувствовал, как скатывается вниз с качелей. Арсений Сергеевич успел схватить парня за бедро, тем самым удерживая его от падения. Шастун опустил свою руку на руку учителя, который от неожиданности сильнее сжал бедро Антона. Мальчишка не выдержал и застонал, вцепляясь второй рукой в грудь мужчины, сминая его рубашку.
На улице хоть и стемнело, но уже горели фонари, а мимо проходили люди. Хоть это и Санкт-Петербург, но всё же Россия, где тебя могут побить даже за то, что ты держишься с представителем своего пола за руки. Страна, где любовь под запретом. Из подъезда может выйти какой-нибудь Аркадий Петрович выкинуть мусор, и, увидев целующихся парней, тут же забыть о всех своих делах и кинуться набивать лица «мерзким пидорасам, которых видят их дети и могут стать такими же». А если никто и не подошёл бы, то непременно бросил бы презрительный взгляд в сторону парочки, при этом крикнув что-нибудь эдакое мерзкое. Пусть они ненавидят, презирают, бьют, всем будет плевать на их мнение. Пока живёт любовь, живёт надежда, и всегда есть вера во что-то.
Эта вера есть и у Арсения и Антона, которые свободно целовались на качелях, давая своим чувствам свободу, наплевав на все эти законы, наплевав на то, как на них посмотрят, что скажут, побьют их или нет. Это мгновение было только их, и никто не в праве был его портить.
Они сидели и дарили друг другу так сильно необходимый, спасающий поцелуй. Один из них — сломанный мальчишка, успевший в почти свои восемнадцать потерять практически всё: семью, самого себя. А другой — учитель математики, которому каждый день приходится нацеплять маску радости. Каждый день приходится улыбаться людям, от которых его воротит и которые думают, что он всегда такой жизнерадостный, а на самом деле он тоже может страдать и чувствовать боль. Их свела судьба в тот день в клубе. В мире нет ничего случайного. Они встретились, потому что это должно было случиться.
Арсений Сергеевич нежно целовал такие мягкие и податливые губы ученика, растворяясь в них. Мужчина провёл языком по нижней губе парня и осторожно поцеловал её, затем поцеловал в уголок губ и снова утянул юношу в туманящий разум поцелуй. Шастун уже не сдерживался, во всю стонал в губы учителю, отчего тот только сильнее сжимал бедро мальчишки, а юноша в свою очередь крепче сминал рубашку математика, приближая его ещё ближе. После очередного уже более громкого стона Антона, Арсений Сергеевич нехотя отстранился, и парень недовольно замычал, притягивая снова к себе мужчину, но тот не поддавался.
— Что… что такое? — прошептал Антон, тяжело дыша.
— Я не могу… Антон… я не остановлюсь и повалю тебя прямо на этих качелях, — на выдохе сказал учитель и дотронулся до руки юноши, сжимавшей его рубашку.
— Так не останавливайтесь, — уверенно сказал Шастун, с вызовом смотря в блестящие синие глаза. — Нам не привыкать делать это в ненормальных местах.
— Чёрт, Шастун. — Арсений Сергеевич резко схватил парня за руку и притянул к себе, увлекая ученика в поцелуй.
Антон победно улыбнулся в целующие его губы, а затем отстранился от учителя. Они соприкоснулись лбами, и Шастун потёрся своим носом о нос учителя, вызывая у того улыбку. Парень довольно улыбнулся и чмокнул мужчину в кончик носа, на что Арсений Сергеевич рассмеялся.
— Похолодало, — склонив голову набок, так, как обычно делает математик, сказал Антон.
— Хочешь домой? — Мужчина погладил парня по щеке, и Шастун прикрыл глаза, его ресницы дрожали.
— Хочу, — прошептал юноша и, наклонив голову, оставил лёгкий поцелуй на руке учителя.
Арсений Сергеевич усмехнулся и направился к своему подъезду. Антон же ещё несколько секунд стоял на месте, часто моргая, а затем резко побежал вперёд, догоняя своего учителя и сплетая с ним пальцы.
Когда открылись двери лифта, оба молча вошли внутрь. Математик нажал на нужный этаж и прислонился к стенке лифта, исподлобья наблюдая за парнем, стоявшим рядом.
Второй этаж.
— Боже, что мы делаем? — спросил Арсений Сергеевич, устремляя взгляд наверх.
Третий этаж.
— Мы наконец-то разобрались во всём. — Шастун пожал плечами.
Четвёртый этаж.
— Всё это так неправильно, — прошептал учитель и закрыл глаза.
Пятый этаж.
— Вы хотите всё прекратить?
Шестой этаж.
— Нет.
Двери лифта раскрылись, впуская в мрачную кабинку лёгкий свет лампочки. Учитель и ученик так же молча вышли из лифта. Пока Арсений Сергеевич возился с замком, Антон, прислонившись к стене, с улыбкой на лице наблюдал за мужчиной. Вдруг из соседней квартиры вышла миловидная старушка с маленьким очаровательным мопсом. Она была одета в лёгкое платье и огромную толстую вязаную кофту. Поправив свои очки на носу, старушка прищурилась, пытаясь разглядеть людей.
— Арсений! Добрый вечер.
— Добрый вечер, Василиса Павловна, — улыбнувшись старушке, ответил учитель.
— А что это за прелестный юноша рядом с тобой? — спросила Василиса Павловна, ещё сильнее прищурившись, пытаясь лучше разглядеть Антона.
— А это… эм… мой брат, — растерявшись, быстро проговорил учитель, уже готовый разнести к чертям собственную дверь, от того что замок никак не поддавался.
— Я раньше не видела его. — Старушка подошла к лифту и ещё раз оценивающим взглядом осмотрела юношу с ног до головы. — Вы не очень-то похожи…
— А…Это сводный брат, — протараторил Арсений Сергеевич. — Бинго! Ну, до свидания, Василиса Павловна!
Мужчина резко схватил уже смеющегося Антона за рукав куртки и затащил в квартиру. Старушка покачала головой и, что-то прошептав себе под нос, вошла в лифт.
Арсений Сергеевич наблюдал за Василисой Павловной через глазок, и когда убедился, что лифт с ней уехал, облегчённо выдохнул и, развернувшись, прислонился спиной к двери. Сбоку раздался смешок, медленно перешедший в смех.
— Ничего смешного, — буркнул учитель и недовольно посмотрел на Антона.
— Это… оч…очень смешно, — сквозь смех, уже сгибаясь пополам, говорил Шастун. — Я, конечно, не против инцеста, но, думаю, нас не поймут…
Арсений пытался держать серьёзное выражение лица, но, глядя на уже разрывающегося и почти плачущего от смеха Шастуна, улыбка сама по себе озарила лицо учителя.
— Между прочим эта, кажется, безобидная бабушка на самом деле является главным сборником сплетен во всём дворе, и если она что-нибудь узнала, то…
— Тише, тише, — уже успокоившись, сказал Антон и выставил руки вперёд. — Дыши.
Арсений Сергеевич приподнял левую бровь, а затем, выдохнув, резко схватил парня за руку и прижал к себе, отчего мальчишка взвизгнул и, запутавшись в своих длинных ногах, едва ли не упал, но заботливые руки математика успели подхватить его.
— Оу, вы всё-таки поддерживаете инцест? — спросил Шастун, улыбаясь и играя бровями.
— Шастун, заткнись, — прошептал учитель и притянул парня за волосы к себе.
Между их лицами оставалось совсем немного. Так мало, что они чувствовали дыхание друг друга. И только математик хотел сократить столь ненужное расстояние, как вдруг Антон выставил руки вперёд, тем самым отгородив от себя мужчину, на что тот нахмурил лоб.
— Мы не остановимся потом, — только и сказал Шастун и на этот раз без тени улыбки посмотрел на учителя. — Я… я не…
Тёплые руки Арсения Сергеевича взяли холодные руки Антона, и он с удивлением посмотрел на своего учителя, который с нежностью смотрел на него.
— Я всё понимаю. — Снова эта улыбка, заставляющая биться сердце парня сильнее в несколько раз. — Иди пока на кухню, сейчас будем ужинать.
Антон неуверенно кивнул и, с явной неохотой убрав свои руки от рук Арсения
Сергеевича, направился в сторону кухни. Юноша увидел, как учитель скрылся в ванной и тихо вздохнул. В нём боролись такие противоречивые чувства. Вот оно, это мгновение, оно было. Антон мог не останавливать математика, и все его мечты сбылись бы за один вечер. Но Шастун просто струсил. Возможно, внешне это было не очень заметно, но внутри у парня была настоящая буря из самых разных эмоций. И в этой буре победу одержал страх.
Так и не дойдя до кухни, Шастун бросил задумчивый взгляд в сторону ванной. Вообще это место теперь у юноши связано с одним конкретным воспоминанием, от которого каждый раз по телу пробегают мурашки. Антон сжал руки в кулаки.
«Ну, всё, ебанат, ты ему отказал, а теперь иди к нему в туалет и дрочи», — сказал ехидный голос в голове.
— А если я скажу, что передумал? — вслух спросил Антон.
Хотелось ударить себя по голове за свою тупость. Шастун с грустью смотрел на прикрытую дверь ванной.
«Он сам говорил, что не сможет остановиться».
Антон ещё несколько минут стоял и гипнотизировал дверь, но затем юноша аж подпрыгнул, его будто окатили ведром ледяной воды. Парень уверенно шёл в сторону в ванной. Чувствуя себя маленькой школьницей, Шастун стоял у двери и мялся, боясь войти, боясь реакции учителя. Понадобилось ещё несколько секунд, чтобы собраться с мыслями. Разум юноши кричал и умолял его развернуться и пойти на кухню, как сказал учитель, но было уже слишком поздно. Процесс запущен. Тело среагировало.
Волнение зашкаливало. Юноша потянулся к ручке двери и медленно потянул её на себя. Заглянув внутрь, Антон обнаружил там Арсения Сергеевича, стоявшего перед раковиной. Мужчина умывал лицо и явно не догадывался о присутствии Шаcтуна, а особенно о его намерениях.
А затем Шастун перестал себя контролировать. Разум отключился, оставляя вместо себя только животный инстинкт. На ватных ногах Антон начал медленно приближаться к мужчине, который, на удивление парня, всё ещё не видел его. Шастун остановился и затуманенным взглядом посмотрел на расслабленные плечи учителя. Слова сами вырвались из его уст.
— Я тебе понравился.
Арсений Сергеевич вздрогнул и посмотрел в зеркало, а когда увидел в нём Антона, подпрыгнул от неожиданности.
— Шастун, ты чё ненормальный. Так меня и до инфаркта довести можно. Я всё-таки старше тебя, — сказал математик, поднеся руку к сердцу.
Но Антон стоял неподвижно и сверлил взглядом своего учителя.
— Ты этого хочешь, — тихо произнёс парень, подходя к мужчине вплотную. — Я это
вижу…
Антон подходит ещё ближе, касаясь своей грудью уже напряжённой спины Арсения Сергеевича. Ладонь юноши коснулась бедра мужчины, отчего впереди послышался рваный вздох.
— И чувствую, — наклонившись и почти касаясь мочки уха мужчины, прошептал Шастун и только его вторая рука потянулась к ширинке учителя, как вдруг Арсений Сергеевич перехватил шаловливые пальцы юноши, крепко сжимая.
— Ай-ай-ай, Шастун, — медленно поворачиваясь, произнёс учитель. — Доминировать вздумал?
Математик приподнял брови, а затем резко схватил юношу за запястья, несильно сжимая их. Вся уверенность Антона вмиг исчезла, однако дикое возбуждение никуда не пропало, а наоборот только усилилось.
— Я передумал, — сглотнув, тихо сказал мальчишка и приблизился к мужчине, но тот только отстранился, а на лице Шастуна появилось выражение крайнего непонимания.
— Что такое?
Арсений Сергеевич нежно провёл большим пальцем по левому запястью парня, цепляя браслеты, поглаживая выступающую косточку. Синие глаза, прищурившись, с насмешкой смотрели на юношу, который уже задыхался от волнения и собственного возбуждения.
Учитель резко поднял Антона на руки и так же резко усадил на раковину, поднимая его запястья над головой. Шастун издал тихий писк, но больше ни единого звука не слетело с его губ. Он, словно под гипнозом, наблюдал за действиями учителя, желая, чтобы это всё не прекращалось. Голова начала кружиться от близости мужчины. В нос ударил такой привычный, такой сладкий аромат. Антон давно хотел спросить, каким одеколоном пользуется его учитель, потому что этот запах буквально сводил того с ума. Арсений Сергеевич приблизил своё лицо к лицу Шастуна. Опасно близко. Антон тяжело дышал и с предвкушением смотрел на мужчину.
— Видишь ли… — прошептал учитель на ухо парню, тем самым заставив того закатить от удовольствия глаза. — солнышко, теперь я передумал.
Арсений Сергеевич отпустил руки парня и, сделав шаг назад, смеющимися глазами посмотрел на юношу, который выглядел чертовски вызывающе. Антон выглядел так, что готов сделать всё, что прикажет его учитель. Один вид Шастуна возбуждал мужчину, но желание поиздеваться было сильнее, поэтому он старался держать себя в руках.
Антон распахнул свои чисто-зелёные глаза с неверием посмотрел на Арсения Сергеевича. Юноша, словно рыбка, начал открывать и закрывать рот, чувствуя подкатывающее возмущение.
— Это нечестно! — вскрикнул, а точнее взвизгнул Шастун и спрыгнул с раковины. — Вы ужасный человек, Арсений Сергеевич.
— Думаю, мне тебя нужно оставить одного здесь ненадолго, — широко улыбаясь, сказал учитель.
— Меня? Да я даже не возбудился!
Математик приподнял левую бровь и посмотрел на ученика взглядом «попизди мне тут».
— Ну, вы и скотина, — пробурчал Антон и вытолкнул Арсения Сергеевича из ванной.
— Эй!.. — начал было возмущаться учитель, но перед его носом уже закрылась дверь.
Математик усмехнулся и, крикнув парню «удачи», отправился на кухню.
***
Готовить уже поздний ужин Арсений Сергеевич не решился, поэтому он просто заказал китайской еды, убеждая Антона, который в жизни её не пробовал, что это очень вкусно и ему обязательно понравится. Шастун сначала воротил нос, но когда вилка с закрученной лапшой оказалось во рту, и юноша начал жевать, из его рта послышался стон.
— Вкусно? — спросил Арсений Сергеевич, подперев рукой подбородок и с улыбкой наблюдая за всем этим действом.
— Офень, — пробубнил Антон с полным ртом еды.
— Не подавись, — смеясь, сказал учитель и, нависнув над столом, убрал с щеки парня лапшу, после чего, даже не брезгуя, отправил её себе в рот. — Что?
— Мы ведём себя как сладкая парочка, — дожевав, сказал Антон и серьёзно посмотрел на математика. — Терпеть не могу эти розовые сопли.
— Я заметил. — Арсений Сергеевич насмешливо посмотрел на парня, который сразу же возмутился и, не придумав ничего в ответ, показал учителю язык, вызвав смешок с его стороны.
Чуть позже они оба уже сидели в зале. Арсений Сергеевич лениво переключал каналы, то и дело бросая любопытные взгляды в сторону Антона, который сидел на стуле, принесённом им с кухни, и, держа в руках тетрадь, что-то рисовал, изредка поглядывая на учителя. Они так сидели минут сорок. Желание учителя подойти и посмотреть, что же там рисует парень, росло с каждой минутой, и мужчина никак не мог усидеть на месте. Антон же преспокойно уместился на стуле и, высунув язык, что-то усердно продолжал вырисовывать. Математик снова посмотрел на юношу и привычно наклонил голову вбок. Так удобнее рассмотреть, думал он. Шастун сидел в неестественной позе, но по мальчишке нельзя было сказать, что ему неудобно. Светлые волосы немного разлохматились, руки напряжены, отчего на них стали более заметно выступать вены. Лицо сосредоточено, но не напряжено. Тело Антона было здесь, рядом с Арсением, но разум улетел куда-то совсем далеко.
В какой-то момент Арсений понял, что бесполезно сверлить взглядом Шастуна, он всё равно никак не реагирует, поэтому мужчина включил какое-то бессмысленное ток-шоу, однако вникнуть в его суть у учителя так и не получилось. Возможно, там просто и не было никакой сути. Мужчина через несколько минут уже смотрел куда-то сквозь экран телевизора, глубже уходя в свои мысли.
Что же беспокоит Арсения Попова? Ответ очевиден. Он витает в воздухе, а если быть точнее, сидит напротив. Если мужчина скажет, что Антон Шастун засел в его голове только недавно, то нагло соврёт. Этот длинноногий неуклюжий мальчишка с характером засел у него в голове ещё зимой. Сразу после того, как приехал домой из клуба. Один раз с Антоном перекрыл все те разы с его бывшей девушкой. Арсений практически забыл о ней в ту же ночь, ведь все его мысли были заняты таинственным незнакомцем с потрясающим телом и яркими зелёными глазами. Совсем недавно мужчина говорил, что помогает парню из-за своего грызущего изнутри чувства вины перед ним. Но что теперь? Арсению тридцать лет. В его возрасте уже давно пора иметь свою семью. Бывшие одноклассники Попова каждый день делятся в Инстаграме новыми фото со своими жёнами и детьми. Каждый день учитель листает ленту, и ему хочется после этого забиться в угол, где никто не будет его осуждать и что-то предъявлять. Друзья, а особенно родители закидывают мужчину вопросами типа «А когда уже женишься?», «Когда остепенишься?», «Сынок, когда у меня появятся внуки-то?», на что Арсений только отмахивался и всё больше раздражался, переходя уже на грубость. И к чему он пришёл? Целуется с мальчишкой, со своим учеником. Будущего для них никакого нет. Не
в этой стране. Попов даже до сих пор не разобрался в собственных чувствах, хотя внутри он понимает, что уже глупо отрицать очевидное. Он не хочет, чтобы его солнышко страдало. Он не хочет вечно прятаться. Но в то же время мужчина не может отпустить парня. Ревнует так, что злоба туманит рассудок. Воспоминания о том, как Шастун целовал свою одноклассницу, Ковалёву, заставляют Арсения рвать и метать. Замкнутый круг, из которого Попов не имеет ни малейшего понятия, как выбраться.
Рядом раздаётся шум, и на колени что-то падает, а точнее кто-то. Арсений Сергеевич вздрагивает и с недоумением смотрит на юношу, который удобно уселся на коленях учителя.
— Что ты?..
— Держите, — перебил математика Шастун и всунул ему в руки тетрадь, в которой так усердно что-то вырисовывал последний час.
Антон слез с колен мужчины и сел рядом, утыкаясь подбородком в плечо Арсения Сергеевича. Математик повернул голову к лицу парня, едва соприкасаясь кончиками носов. Зелёные глаза блестели в предвкушении, парень даже закусил нижнюю губу, явно волнуясь. Учитель аккуратно открыл тетрадь и увидел уже знакомый рисунок дракона, самый первый, а затем мужчина перевернул страницу обнаруживая там какие-то непонятные, но такие красивые узоры. Долго их Арсений Сергеевич не разглядывал, потому что знал, что это не то, что Антон хотел показать ему. Рука дрогнула, и учитель перевернул ещё страницу и замер. С листа на него смотрел дракон. Но много времени учителю не понадобилось, чтобы понять, что это за дракон. Синие глаза смотрели на него, и математик без тени сомнения мог сказать, что это точно его глаза. Чувство восхищения охватило его, и он был не в состоянии выдавить из себя и словечка. Учитель молча с неприкрытым восторгом в глазах разглядывал каждую деталь дракона. Его детально прорисованный чёрный хвост, который медленно переливался в синий, а затем в голубой. Дракон получился таким реалистичным, что Арсений Сергеевич действительно подумал, он сейчас сойдёт с листа и улетит навстречу свободе, как всегда мечтал учитель. Синие глаза заглядывали прямо в душу, от них нельзя было скрыться.
— Вам нравится? — раздался тихий голос рядом с ухом.
— Это… это… Антон, — Мужчина повернулся лицом к парню и серьёзно посмотрел на него. — это прекрасно. У тебя талант! Почему ты его не развиваешь?
— Что? Да ладно вам. Это всего лишь хобби, оставшееся с детства. Ничего больше.
— Антон пожал плечами.
— Мне кажется, ты можешь стать великой личностью, — вдруг сказал Арсений Сергеевич и вновь вернулся к рассматриванию рисунка.
— Глупостей не говорите. Великой личностью? Рисуя драконов? — Антон рассмеялся.
— Ты рисуешь не просто драконов, — прошептал мужчина. — ты рисуешь душу человека.
Мою ты нарисовал точнее некуда.
— Я… я… — Антон растерялся от таких слов, в уголках глаз скопилась влага.
— Давай так. — Арсений Сергеевич наконец оторвался от рисунка и повернулся к парню. — Ну ты чего-о-о. Успокойся. Давай так, мы ещё поговорим на эту тему, хорошо? И ты обещаешь, что ты подумаешь над моим предложением, каким бы оно ни было.
Антон неуверенно кивнул, а затем сразу кинулся в объятия учителя.
— Спасибо. Ещё раз… За всё спасибо. — Юноша прижался губами к щеке мужчины.
— Ты что, меня укусил? — усмехнувшись, спросил Арсений Сергеевич, ближе прижимая к себе ученика.
— Не-а, — ответил парень и довольно улыбнулся. — Я вас лизнул.
Учитель рассмеялся и потрепал мальчишку по волосам, на что тот стал похож на птичку после дождя. Антон поместил свою голову математику на плечо, а через некоторое время его глаза начали медленно закрываться.
Арсений водил рукой по плечу Шастуна и листал каналы на телевизоре. Попался какой-то фильм. Мелодрама? То, что нужно.
Через некоторое время Попова тоже начало клонить в сон, плечо уже ныло под Антоном. Только учитель потянулся к пульту, чтобы выключить злостный телевизор, как вдруг рядом с ним зазвонил его телефон. Арсений поспешил его схватить, чтобы не разбудить так сладко спящего Шастуна. На экране высвечивалось «Маргарита Львовна». Учитель нахмурился. На часах уже давно как перевалило за одиннадцать. Маргарита Львовна так поздно не звонит, значит что-то случилось. Мужчина немного напрягся, но всё же принял вызов.
— Алло?
— Арсений Сергеевич? Здравствуйте, простите, что так поздно, — быстро говорила женщина, её голос слегка дрожал.
— Маргарита Львовна, что-то случилось? — решил напрямую спросить учитель, чувствуя, как сердце начало биться быстрее.
— Мне звонил отец Антона Шастуна. — Рука Арсения задрожала, и он сразу посмотрел на мирно спящего парня у себя на плече. — Он сказал, что они слегка повздорили, и Антон уже который день не появляется дома.
— Что? — Арсений Сергеевич удивился тому, что непутёвый отец парня всё-таки решил поискать собственного сына.
— Так вот, зачем я звоню. Вы не знаете, где он? Я уже обзвонила Диму Позова и Серёжу
Матвиенко, они тоже не знают и вообще они в шоке. Вы просто… вроде как дополнительно занимались с ним, может видели его или хотя бы знаете…
— Маргарита Львовна, успокойтесь. — сказал Арсений, слыша, как учительница всхлипывает, и от этого его сердце болезненно сжалось. — Всё хорошо. Антон у меня.
— Что?! О господи! Арсений Сергеевич, вы серьёзно?! О господи?! Я…я… Дайте ему трубку, прошу! — громко завопила женщина.
— Успокойтесь, Маргарита Львовна. Он уже спит. Эм… В другой комнате, и с ним всё хорошо. Передайте… Мм… его отцу, что всё хорошо. Давайте поговорим завтра, ладно?
— Арсений крепко сжал трубку, старался говорить без дрожи в голосе.
— Хорошо, хорошо. О господи! С ним всё хорошо! Вы замечательный человек, Арсений Сергеевич, дай вам Бог здоровья! — затараторила женщина.
— Всё, всё, доброй ночи вам, — быстро проговорил мужчина и сбросил вызов.
Арсений потёр лоб, смахивая влагу, скопившуюся на нём во время разговора с учительницей. Неужели в отце Антона проснулась совесть? Попов горел желанием поговорить с ним, рассказать о том, как он заставил страдать своего сына. Да хотелось просто посмотреть ему в глаза. Учитель перевёл взгляд на Шастуна.
«Никто не посмеет больше причинить тебе вреда».