Проделки судьбы

глава 32.

Синие глаза каким-то образом перекрыли кислород. Антон уже полностью не контролировал себя и своё тело, которое, словно верёвка, болталось в крепкой хватке Арсения Сергеевича. Тишина в актовом зале разбавлялась мерзким для ушей жужжанием ламп. В Шастуне отказало всё, кроме сердца, которое набирало скорость ударов с каждой секундой. Нужно было сделать хоть что-нибудь, пока не случилось непоправимое. Но парня будто накачали каким-то сильнодействующим наркотиком, парализовавшим всё тело. Хотя Антон прекрасно понимал, что это был за наркотик. А точнее, кто. Да, Шастун не контролировал ситуацию, и его это безумно бесило, поднимало в нём огненную волну негодования и злости по отношению к себе.
Несладко было и Арсению Сергеевичу, который из последних сил старался не сорваться.
Хотя хотелось безумно. Руки крепко сжимали такое податливое тело. Белая рубашка Антона задралась, открывая вид на впалый живот и остро очерченные рёбра, которые может и не совсем по-здоровому выпирали, но к ним хотелось прикоснуться. Розоватые губы были приоткрыты, а широко распахнутые ярко-зелёные глаза смотрели на него испуганно, но какой-то огонёк мелькал во взгляде, и Попов это видел. Глаза учителя потемнели настолько сильно, что казалось они стали чёрными. Дьявольский взгляд. У каждого терпения есть свой конец.
Месяц. Целый месяц Арсений старался игнорировать назойливого юношу, терпел его выходки, от которых внизу живота сводило, а голова начинала кружиться. Арсений Попов — хороший актёр, он справился. Правда, после каждого урока в классе Шастуна учитель вскакивал с места и бежал в туалет. Арсений может и обманул Антона, но себя он обмануть не смог. Сердце отказывалось выпускать из своей клетки высокого парня с такими чудесными зелёными глазами, в которые хотелось всё время смотреть, не отрываясь. На имени этого юноши было слишком много запретов. Но какая-то неведомая сила магнитом тянула учителя к Шастуну. Словно они отдельные сломанные частички, которые необходимо соединить, образуя нечто целое и единое. Антон Шастун — его проблема, его беда, его трагедия… его жизнь. Осознавая это, Арсений чувствовал, как воображённые им границы стираются, словно краска по стенам.
— По-моему, ты уже не так плохо танцуешь! — наигранно воскликнул Арсений Сергеевич и ослабил свою хватку.
Антон часто заморгал и почувствовал, как вот-вот встретится спиной с жестким полом, но тёплые и такие приятные руки математика снова крепко обхватили юношу. В глазах парня всё перестало существовать. Шастун потерял связь с миром и даже с самим собой. Всё казалось таким ненастоящим, словно всё было сном, так как мозг категорически отказывался воспринимать то, что происходило. Отказывался воспринимать гипнотизирующий взгляд темно-синих глаз, притягательные губы, которые были непозволительно близко.
— Скажи что-нибудь, Антон, — прошептал Арсений Сергеевич и слегка ущипнул парня за бок, тем самым вернув того из своих мечтаний.
Сглотнув вязкую слюну, Шастун прочистил горло и попытался пошевелиться. Ощущения были такими, будто юноша лежал неподвижно несколько недель в коме.
— Мне кажется, я достаточно…гхм… научился, — ломающимся голосом произнёс Антон и выпрямился.
Как только с тела исчезли тёплые, сводящие с ума руки, Шастун почувствовал пустоту, а по коже отдало прохладой. Дышать стало намного проще и, кажется, юноша начал постепенно приходить в себя. Абсолютная тишина наконец-то исчезла, и бешеное биение сердца юноши было заглушено в аплодисментах и общем гуле, который вновь вернулся в зал. Зрители смеялись, всё было так, как и задумывалось: люди смеются, шуточная постановка рассмешила их.
Вот только Антону смешно не было. Если, конечно, возбуждение можно считать за реакцию на что-то весёлое и смешное.
Арсений Сергеевич тут же убежал со сцены, и к Шастуну окончательно вернулся самоконтроль, который предательски оставил его в самый неподходящий момент. Кажется, будто ничего и не было, но приятное тепло внизу живота говорило об обратном. Пиджак пришлось застегнуть, а рубашку сильнее одёрнуть вниз, при этом ещё пришлось прикрыть область ширинки микрофоном. Натянуто улыбнувшись, Антон поклонился и осмотрел зал. Глаза сразу же нашли Диму, Серёжу и Лизу, которые были единственными в своём ряду, кто не смеялся или хотя бы улыбался. Друзья сидели, чуть ли не раскрыв рот. Когда Шастун встретился взглядом с Серёжей, то Матвиенко начал что-то говорить одними губами, чего Антон разобрать не мог, но одно юноша знал точно: по голове его друзья за это не погладят. Страшнее всего было смотреть в сторону отца, поэтому Антон решил вообще этого не делать.
На первых рядах учителя, так же как и все остальные в зале, улыбались и хлопали в ладоши, но не все. Маргарита Львовна сидела с краю и с серьёзным выражением лица, чуть прищурившись, смотрела на парня. Шастун видел её взгляд. В карих глазах не было никакого озорного огонька как обычно. Женщина буквально испепеляла юношу своим взглядом. Антон, увы, не мог прочитать мысли учительницы. Поэтому оставалось только догадываться. Одно юноша знал точно. Он видел, и был абсолютно уверен.
Она знает.
Что было после того, как Антон покинул сцену под оглушающие звуки аплодисментов, юноша помнил смутно. Плохо помнил занудную речь директора о допуске к экзаменам, о том, как они повзрослели и прочую формальную херню. Всё было словно в тумане. Тело Шастуна было в том актовом зале, а вот сам Антон был где-то далеко, в какой-то своей придуманной только им вселенной. В голове было пусто, никакие мысли на этот раз не беспокоили. Состояние полного опустошения окутало Шастуна. Он, словно привидение, стоял за кулисами, дожидаясь, когда его наконец отпустят, и Антон сможет пойти, а лучше, побежать, домой, закрыться в своей комнате, соорудить огромную стену из учебников и пособий по подготовке к ЕГЭ. Шастун уже и не надеялся на хорошие баллы, ему хотя бы перейти порог.
Какой-то хилый рыжий парень из параллели прошёлся с звонящей колокольчиком первоклашкой на плече. Тонкие ноги парня норовили сломаться, хотя девочка на плече была совсем малышкой. Что-то скользнуло в глазах Антона, когда он смотрел на эту действительно очаровательную картину.
Это был его последний звонок.
Последний.
Больше не будет уютных уроков литературы с Маргаритой Львовной, не будет тех хоть и занудных, но таких родных уроков с не менее занудной биологичкой. Не будет перешёптываний с Димой на уроках, спорах, какой вариант правильный на истории. Не будет перекура в туалете с Димой и Серёжей. А ещё не будет уроков математики, и не будет в его жизни Арсения Сергеевича.
Юноша всего полгода в школе, а она стала такой родной. Здесь за какие-то шесть месяцев произошло больше, чем за десять лет обучения в воронежской школе. Новые настоящие друзья, понимающий классный руководитель, которому не наплевать, первая любовь.
Но всё это ничто по сравнению с главной потерей Антона. Сердце парня сжалось в груди со всей силы от горьких воспоминаний. Это чувство боли будто разбудило юношу.
Вытащило из состояния забвения.
Антон увидел отца, который сидел и с каким-то восторгом смотрел на первоклашку с огромными бантами по размерам больше, чем её голова. На морщинистом осунувшемся лице мужчины заиграла лёгкая улыбка. Где-то в груди резко потеплело. Сердце отмерло. Юноша не мог подвести отца. Осталось чёртова неделя до экзаменов, и Шастун сделает всё, чтобы отец гордился им.
«Пора наконец и моим мечтам сбываться. И никто не должен мне помешать», — подумал Антон и улыбнулся собственной мысли.

***

Дни проносились мимо Антона. Утро сменяло ночь, а юноша даже и не замечал этого. От зубрёжки отвлекали только естественная нужда и гудение в животе. Кажется, за одну только неделю Шастун потерял несколько килограммов, потому что его основной пищей были вода и, в лучшем случае, чай. Юноша превратился в машину по запоминанию информации, которая огромными потоками лилась на него. Под глазами уже, кажется, навсегда поселились огромных размеров синяки, из-за которых уже совсем скоро не будет видно лица. А может это и к лучшему… Бледная кожа и вечно красные глаза явно не притягивали людей.
«Что бы подумал о тебе Арсений Сергеевич?» — как-то пронеслось в голове Антона, когда тот на пару секунд отвлёкся от своей зубрёжки, Шастун сразу же отбросил эту мысль настолько далеко, насколько это было возможно.
Арсений Сергеевич — его главная слабость; тот, кто отвлекает; тот, кто туманит рассудок, поэтому о нём нужно забыть. По крайней мере, постараться.
За то время, пока Антон усердно готовился к экзаменам по литературе и обществознанию, юноша успел сходить на базу по математике. А как только Шастун снова оказался дома, то он тут же открыл пособие по обществознанию и снова погрузился с головой. Антон даже и не помнил, как сдал математику, так что он надеялся хотя бы на тройку.
Время не щадило Шастуна, поэтому уверенно спешило куда-то. День экзамена по литературе и обществознанию приближались и уже маячили на горизонте, и даже ближе. Андрей Дмитриевич знал, как важны экзамены, а особенно их результат, для сына, мужчина верил в Антона, но лёгкое волнение невесомо касалось даже его. К тому же юноша ничего не ел, не видел белого света, но подходить Андрей Дмитриевич так и не рискнул.
Антон уже взрослый мальчик, он справится.
Комната юноши уже давно утратила свой уют, который так долго создавал Антон. Мебель покрылась плотным слоём пыли, будто в комнате никто вовсе и не жил. Так сильно любимое Антоном его огромное окно, которое было прекрасным естественным освещением в комнате, было завешано плотными шторами, а комнату теперь освещала жалкая слабая лампочка и настольная лампа, от которой у Шастуна ужасно болели глаза.
Тетрадь с рисунками драконов одиноко лежала в пустом ящике письменного стола.
Тетрадь, окно, сигареты, телефон — все обычно отвлекающие вещи Антона были спрятаны, как можно дальше от парня.
Антон с нетерпением ждал, когда всё это наконец закончится, и он спокойно сможет затянуться сигаретой, открыть окно и глубоко вдохнуть тёплый июньский воздух…
Юноша уже сдал экзамен по русскому языку. Соображал Антон уже получше, чем на математике. Хотя сначала парень здорово переволновался, что аж перевернул на себя бутылку с водой, которая очень кстати будто отрезвила Шастуна, и он наконец смог собраться с мыслями. Лёгкая дрожь в пальцах тревожила на протяжении всего экзамена, но по крайней мере Антона не трясло будто у него припадок.
А затем парень вернулся в крепость из книжек, пособий и справочников снова. С того дня время будто ускорилось, к несчастью Шастуна.
В последний день перед обществознанием, когда все книжки, учебники были прочитаны, а мозг уже трещал по швам и извилинам от избытка информации, Антон решительно захлопнул последнюю книжку по ЕГЭ. Парень осторожно поднялся на ноги, так как те уже затекли, и юноша попросту их не чувствовал, поэтому сначала Антон чуть было не упал прямо на свою груду книг. Однако он успел удержать равновесие, после чего облегчённо выдохнул. Нервно облизав губы, Шастун подскочил к ящичку, где лежала почти пустая пачка сигарет. Вытащив одну, Антон едва ли не застонал. Внутри что-то заскулило, срочно требуя дозу никотина.
«Это блядская зависимость. А какая разница, если мы всё равно умрём?» — подумал Антон и тут же улыбнулся своей мысли.
Шастун подошёл к завешенному шторами окну и одним резким движением раздвинул их.
В глаза ударил слишком яркий свет, хотя на улице уже вечерело, но откуда вообще Антону знать, что там происходило на улице. Зажмурившись на несколько секунд, юноша начал медленно открывать сначала один глаз, а затем второй. Всё ещё неприятно рябило, но уже было не так сильно, глаза не прорезали лазером света. Удобно расположившись на широком подоконнике, Антон открыл форточку и почувствовал кожей приятный, по-вечернему прохладный летний ветерок. В абсолютной тишине, которая нарушалась только какими-то звуками с улицы, раздался щелчок зажигалки, а затем Шастун затянулся и, не сдержавшись, сладко застонал. Уставший взгляд зеленых глаз опустился на упаковку от сигарет. Прочитав кричащую надпись «Курение убивает», Антон странно улыбнулся и сделал ещё одну затяжку.
На улице было спокойно. Во дворе играли дети, на скамейках сидели и что-то рьяно обсуждали местные бабульки, кто-то выгуливал собаку, а кто-то просто в сторонке попивал пиво. Обычный двор, ничего необычного. В стране сотни таких. И не это собственно привлекло внимательный взгляд Антона. Парень смотрел на качели, которые когда-то его очаровали своим интересным рисунком.
Шастун поджал губы и слегка прищурился, что-то обдумывая в голове. А после Антон соскочил резко с подоконника и подбежал к столу, в ящичке которого всё ещё одиноко лежала и уже успела покрыться тонким слоем пыли тетрадь. Достав её из ящика, юноша вернулся к подоконнику, а затем запрыгнул на него, удобно располагаясь. Сделав очередную затяжку и выпустив новое облако дыма изо рта, Шастун открыл тетрадь и с задумчивым видом принялся разглядывать свои рисунки. Взгляд зеленых глаз скользил по изгибам и линиям, рассматривал каждую деталь, будто рисовал вовсе и не Антон. Перевернув в очередной раз страницу, Антон хотел было поднести сигарету ко рту, но его рука остановилось и зависла в воздухе, в то время как сигарета узкой ниточкой дымилась.
Со страницы всё так же завораживающе смотрели синие глаза дракона. Нарисованные самим Антоном глаза Арсения Сергеевича всё равно сводили с ума.
«Как он сам не сошёл с ума от своих глаз?» — проскользнул вопрос в голове, и Шастун тут же нахмурился.
А дракон всё смотрел на Антона, будто что-то спрашивая. Юноша же так же пытался загипнотизировать взглядом нарисованного дракона, и в какой-то момент Шастун ударил себя по лбу, понимая, как тупо всё это выглядело.
— Ну, что ты смотришь на меня? Что ты хочешь от меня? — не сдержался Антон и зло крикнул, смотря на дракона, который по какой-то причине не отвечал юноше.
Снова повисла тишина, да даже тише той, что была совсем недавно. Шастун неотрывно смотрел в синие, хорошо прорисованные им самим глаза. Как вдруг громко и резко раздался звонок телефона. Антон вздрогнул, отчего ударился головой об окно и чуть было не упал. Ругнувшись себе под нос, Шастун аккуратно слез с подоконника и направился в сторону звука. Когда телефон уже был в руках парня, и он увидел, кто именно звонил, зелёные глаза Антона широко распахнулись и медленно поползли на лоб, угрожая там остаться.
«Входящий от: Арсений Сергеевич».
Сердце упало в пятки, и Антону срочно потребовалось сесть. Захотелось куда-нибудь спрятаться, например, в своей крепости из справочников и пособий, но только не брать телефон. Правда, тело юноши напрочь отказывалось слушаться хозяина, поэтому палец Шастуна сам, как думал и верил юноша, нажал на «Принять вызов». Крепко обхватив телефон своими длинными пальцами, на которых уже так давно не было колец, Антон поднёс телефон к уху и закрыл глаза.
— Алло? — раздалось тихий и, как показалось Шастуну, слегка неуверенный голос преподавателя. — Антон?
— Да? — хрипло произнёс юноша, будто он пил и курил все эти дни вместо подготовки к экзаменам.
— Эм… Как дела? — будничным тоном, но всё так же неуверенно спросил Арсений Сергеевич.
— Всё отлично, — сказал Антон и будто сам поверил в свои слова. — А вы как?
— Да у меня тоже вроде как всё отлично, — после недолгой паузы ответил математик.
— Антон? Я… А как математику сдал?
— Да вроде нормально. — Антон облизнул нижнюю губу. — Ну это же база, на тройку-то точно написал…
— Думаю, ты себя недооцениваешь, — Шастун готов был поклясться, что учитель улыбался, говоря это. — Ты сейчас готовишься к оставшимся экзаменам?
— Ну да, я последние дни ничего кроме учебников и не видел, — Антон нервно усмехнулся. — Вот только сейчас решил устроить себе перекур. Ну, отдохнуть то есть.
Юноша услышал тихий смешок, и Шастун даже толком и не осознал, что в груди резко вдруг потеплело, стало как-то легче, хотя сердце колотилось, будто собирается выпрыгнуть из груди, оставив после себя огромную дыру.
— Ты сейчас пока не занят? Может… выйдешь? Прогуляемся?.. Я тут…я тут мимо твоего дома просто шёл. Ну, я… в магазин шёл. В общем, что думаешь?
— Мимо моего дома?.. — задумчиво спросил Антон и подошёл к окну.
Взгляд начал судорожно бегать по двору, а когда прямо около своего подъезда юноша увидел учителя, зелёные глаза широко распахнулись, а сердце забилось ещё сильнее, со всей силы ударяя по грудной клетке.
Арсений Сергеевич топтался на месте и держал телефон около уха. Выглядел учитель как обычно потрясающе, а ведь по-другому и не бывает. На мужчине было одето тёмносерое драповое пальто, поверх которого вокруг шеи аккуратно, словно змея, лежал вязаный синий шарф. Тёмно-синие джинсы облегали идеальные стройные ноги. Кажется, у Шастуна даже потекла слюна.
В какой-то момент учитель поднял голову вверх, и Шастуну показалось, что мужчина его увидел, поэтому Антон тут же резко нагнулся вниз, при этом больно ударившись головой об батарею.
— Блять, — прошипел юноша, и только после сказанного понял, что Арсений Сергеевич всё ещё его слышит.
— Антон? Всё хорошо? — осторожно спросил учитель.
— А? Что? Всё отлично, да! Ударился просто, — быстро сказал Шастун, вытирая выступивший пот со лба.
Да юноша так на экзаменах не волновался, как сейчас, разговаривая с математиком.
— Ну, так что, прогуляемся? — снова спросил Арсений Сергеевич своим спокойным ровным голосом.
Юноша поджал губы. Хотелось громко крикнуть «Да, Арсений!», сбежать по лестнице, открыть дверь и оказаться в теплых объятиях учителя, и только Антон открыл рот, как вдруг его взгляд зацепился за огромную стопку его пособий к ЕГЭ, которая будто осуждающе смотрела на парня, или у него уже совсем поехала крыша. Однако это подействовало на Шастуна, поэтому он, вздохнув, тихо сказал:
— Извините, я не могу. Мне правда надо готовиться. Может в другой раз?
— Да!.. Конечно, если ты захочешь, — слишком резко ответил Арсений Сергеевич.
— Удачи тебе, Антон.
— Спасибо. — Юноша грустно улыбнулся. — Вам тоже.
— Звучит, как прощание. — Учитель хмыкнул.
Внутри Антона всё болезненно сжалось. Кажется, даже юноша услышал треск собственного сердца. Почему-то вдруг резко защипало в глазах.
— Это не прощание! — выпалил Антон, а по щеке скатилась на пол одинокая слеза.
— Буду надеяться, — спокойно сказал учитель. — До свидания… Антон.
— До свидания, — полушёпотом произнёс Шастун и отбросил телефон в сторону.
Юноша резко поднялся на ноги и буквально прилип к окну, жадно высматривая учителя. Арсений Сергеевич положил телефон в карман и снова посмотрел наверх, отчего Антон ругнулся и отвернулся, а затем, немного подождав, снова осторожно посмотрел в окно. Математик уже уходил. Шёл он медленно, плечи были как-то опущены, а руки — в карманах пальто.
Закрыв буквально на мгновение глаза, Антон грубо задёрнул окно шторами и снова окунулся в море под названием ЕГЭ. Считанные часы до экзамена.

***

Антон стоял около школы, в которой проходил экзамен по обществознанию, и выкуривал уже вторую по счёту сигарету. Руки всё ещё подрагивали, но никотин явно помогал и успокаивал после четырехчасового стресса. Во второй руке Шастун держал телефон, в котором был открыт диалог с Арсением Сергеевичем.
Арсений Попов. 8:12
Удачи сегодня))
Сжав телефон в руке, Антон сделал ещё одну затяжку, после которой слегка поморщился. Обществознание сдано, а чувства облегчения не было. Дышать всё ещё было тяжело. Впереди была ещё литература, но та давалась юноше легче, но что-то всё равно не давало Шастуну свободно вздохнуть. На экзамене юноша боялся даже пошевелиться, тело будто окаменело под взором маленькой чёрной камеры, поэтому Шастун реально думал, что выкурит не одну пачку сигарет сегодня.
Покрутив телефон в руках, Антон задумчиво посмотрел на сообщения учителя, а затем пальцы начали набирать ответ. Рука дрогнула, сердце совершило кульбит и выплясывало в груди пасадобль, а сообщение Арсению Сергеевичу было отправлено.
Антон Шастун. 13:38
Всё хорошо. Вроде как сдал.
«Какие мы серьёзные. Точку ещё в конце поставил», — ехидно в голове проговорил мерзкий голос, и Антон поморщился, уже успев несколько раз пожалеть, что ответил математику.
Шастун увидел, что сообщение было прочитано, и в тот момент Арсений Сергеевич уже что-то писал в ответ, но что именно Антон не узнал, потому что резко заблокировал телефон из-за лёгкого касания плеча сзади, что заставило парня вздрогнуть и тот едва ли не выронил телефон из рук.
— Ну как ты? — слишком уж бодро для человека после экзамена спросил Дима, и Шастун облегчённо выдохнул, но телефон всё же спрятал в карман штанов.
— Хуёво. Чувствую себя овощем, — ответил Антон и, сделав последнюю затяжку, потушил сигарету и выбросил в рядом стоящую урну.
— Чувак, это нормально, — улыбнулся Позов и похлопал Шастун по плечу, как бы приободряя того, но юноше это почему-то не помогло.
— А ты чего такой весёлый? — удивлённо и немного раздражённо спросил Антон.
— Наверное, потому что это был мой последний экзамен? — Улыбка Димы стала ещё шире, а выражение лица Антона стало ещё более недовольным. — Да ладно тебе, Шаст, сдашь ты свою литературу на все сто баллов!
Послышался смех Шастуна, который уже граничил с истерическим. Юноша посмотрел на друга а-ля «Ты чё, придурок что ли?», а затем в его кармане завибрировал телефон, что заставило парня напрячься всем телом.
— Ты сейчас чё собираешься делать? — спросил Дима и достал свой телефон из рюкзака.
— Дим, у меня послезавтра литра, как ты думаешь, что я собираюсь делать? — сердито спросил Шастун, поняв, что Серёжа с Димой сегодня скорее пойдут бухать, несмотря на то, что выпускной совсем скоро. Матвиенко вообще два дня назад сдал последний экзамен, физику, что заставляло чувство зависти внутри Шастуна расти в геометрической прогрессии. — Ладно, прости. Повеселитесь сегодня. Я пошёл.
И даже не получив ответа от друга, с которым, кстати, Антон недавно был в ссоре, и это было мягко говоря некрасиво снова так грубо вести с себя с ним, юноша быстрым шагом направился к выходу из территории какой-то обшарпанной школы, где он сдавал экзамен. Дима, кажется, даже что-то сказал вслед парню, но голова Шастуна уже переполнена всем, чем только можно, а потому юноша ничего не слышал. Пальцы судорожно разблокировали экран телефона. На секунду Антон зажмурился, а после резко открыл глаза и прочитал новое сообщения от учителя.
Арсений Попов. 13:39
Да ладно тебе, Антон. Ты умный мальчик. Я это знаю))
— Бля-я-ять, — вздохнув, шептал Шастун. — Какого хуя ты творишь?
В голове юноши, кажется, что-то сломалось. Какую игру ведёт Арсений Сергеевич? Неужели он решил снова издеваться над ним? Не наигрался? С математиком вечно было столько вопросов, и как обычно никогда не было на них ответов.
Антон ничего не ответил. Он снова заблокировал экран телефона и ускорился, потому что послезавтра экзамен по литературе, и никакие Арсении Сергеевичи не должны ему мешать.
***
— Я, блять, всё сдал! — крикнул Антон, как только вышел из школы, где проходил экзамен по литературе.
Шастун выглядел, мягко говоря, неважно: бледное лицо, уставший взгляд вперемешку с остатками страха, жуткие тёмные круги под глазами, которым может позавидовать даже панда. Но всё это не столь важно. Ведь на этом бледном, как поганка, лице сияла такая яркая улыбка, что она, наверное, в тот момент могла осветить весь мир. По крайней мере, весь Санкт-Петербург точно. Антон Шастун со своей улыбкой до ушей вполне мог сыграть роль солнца.
— Поздравляю, Антош! — улыбнувшись, сказала Лиза, которая тоже сдавала литературу вместе с парнем. — Выпускной через два дня, так что соберись с силами, подготовь морально свою печень, надень красивенький костюмчик, и мы с тобой встретим рассвет.
Девушка звонко засмеялась и упёрлась головой в плечо Антона. Юноша только улыбнулся ещё шире на это милое действие и погладил Ковалёву по мягким волосам пшеничного цвета.
— Я призналась Алисе, — тихо, едва слышно произнесла Лиза.
— Что? — слегка удивившись и скорее больше с непониманием спросил Антон, перестав гладить девушку по голове.
— Алиса, девушка, которая мне нравится! Ты забыл что ли? — Ковалёва слегка ударила кулачком по груди юношу, отчего тот охнул и тихо засмеялся, из-за чего получил ещё один удар, на этот раз более сильный. — Я сказала ей в школе, а потом, не дождавшись ответа, убежала. Так быстро я даже на физре не бегала…
— Она с тобой не пыталась поговорить? — спросил Антон и коснулся пальцами подбородка девушки, пытаясь заглянуть той в глаза.
— Нет, — тихо ответила Лиза и, грустно вздохнув, прижалась к худому телу Шастуна.
Юноша обхватил девушку своими длинными ручищами и поместил свой подбородок на макушку Лизы.
— Не хочешь у меня сегодня зависнуть? — предложил Антон.
— Я уж думала ты не предложишь, — всхлипнув, ответила Лиза, а затем неожиданно засмеялась. — Что, есть у тебя винишко, Шастун? На этот раз меня будем успокаивать из-за блядской любви.
— Блядская любовь? — Антон выгнул бровь. — Мне нравится, как это звучит. А главное, как точно. Я тоже не против подбухнуть. Мне тут на днях написал Арсений…
— Так, так, так! — Лиза отстранилась и с нескрываемым интересом посмотрела на юношу. Тушь девушки размазалась под глазами, и Ковалёва выглядела весьма забавно.
— С этого места, молодой человек, поподробнее!
— Дома всё расскажу, — загадочно улыбнувшись, ответил Антон. — Пойдём бухать уже.
***
На часах только 7:12. А Антон уже проснулся, хотя обычно раньше обеда до него не достучаться. Сегодня поистине важный день, поэтому юноша так рано подскочил.
Шастун удобно поместился на свой излюбленный подоконник и медленно выдыхал густой дым, просто наслаждаясь моментом, ни о чём не думая. Взгляд лениво рассматривал вид из окна. На улице было пусто. Лишь изредка люди выходили из подъездов и вероятно спешили на работу.
На улице уже с самого утра светило солнце, которое само ещё только просыпалось. На небе не было ни облачка. Лето наступило уже давно, но Антон пропустил это мгновение, ведь почти весь месяц ничего, кроме учебников, пособий и справочников не видел. Июнь, всё уже расцвело, и просто радует глаз.
Раньше он так часто гулял с ней.
Юноша крепко сжал свою тетрадь, которую притащил с собой на подоконник. С листа на Антона смотрел новый, только что нарисованный дракон: яркий, разноцветный, с блестящими и такими живыми светлыми глазами. Грустно улыбнувшись, парень провёл указательным пальцем по рисунку, слегка поглаживая. Внизу, в уголке, было выведено красивым и аккуратным почерком:
Женщина-дракон.
Для неё. люблю тебя.
Закрыв глаза, Антон удобнее сел на подоконнике, поправляя подушку, принесённую с кровати. Юноша не видел темноту, перед ним мелькали картинки такого счастливого и совсем недавнего прошлого. Пятый день рождения, Новый год, семейные прогулки, счастливые улыбки родителей, слёзы, а затем улыбка матери. Картинки сменяли друг друга со скоростью света, Шастун едва успевал всё разглядеть. Вся его ещё короткая жизнь пронеслась мимо, и последней картинкой был пасмурный день.
Антон со всей силы зажмурился.
После похорон юноша ещё ни разу не был на кладбище, и он не собирался. Антон искренне не понимал людей, которые меняли цветочки, которые быстро сгнивали на могиле, ходили туда каждый день, разговаривали с куском камня, надеясь на ответ. Парень знал, что отец не раз был на кладбище, и Антон всё понимал, но это явно не для него. Юноша никогда не любил кладбища. А что в них, собственно, любить?...
Юноша открыл глаза и посмотрел на свой рисунок. В груди потеплело. Лёгкая улыбка тронула губы. Зачем ходить к серому камню на кладбище, от которого становится только тяжелее, если есть другое напоминание о матери, тёплое, красочное.
— Привет, мам, — тихо сказал Антон и крепко прижал тетрадь к груди. — Мам, у меня выпускной, представляешь. Я сдал экзамены. Не могу знать, хорошо ли, но всё же… Это…это было трудное для меня время…ну, здесь. Но я справился, ма! Мы с папой справились! Мам, я нашёл здесь настоящих друзей. Они настоящие, мам. Дима и Серёжа… ещё Лизка, ну, мы с ней… Короче, мы друзья. А ещё впервые влюбился… в мужчину, влюбился…
Антон замолчал и поджал губы, устремляя взгляд ярко горящих зеленых глаз в окно, будто обдумывая что-то. Длинные пальцы крепко сжали тетрадь, чуть сминая её.
— Но это прошло. Я в него больше не влюблён, мам. — Юноша стал говорить ещё тише, едва слышно. — Потому что сейчас я его люблю. Всем своим сердцем. Мам, я не знаю, что с ним происходит. Но я точно знаю, что люблю его…
Юноша взял в руки тетрадь и посмотрел в светлые драконьи глаза, которые выглядели такими живыми, сразу и не скажешь, что они нарисованные.
— Мам? Я хочу сказать ему, что я люблю его. Я просто хочу, чтобы он знал, — тихо сказал Антон, а затем снова посмотрел на рисунок, вглядываясь в светлые глаза.
Антон будто ждал ответа, а судя по улыбке, которая появилась на его лице, этот ответ он получил. А какая разница каким образом? Юноша просто поверил. Зелёные глаза горели так ярко, что, кажется, могли светиться в темноте.
— Спасибо, мам, я обожаю тебя! — воскликнул Антон и резко спрыгнул с подоконника.
Подбежав к зеркалу, юноша недовольно оглядел себя с ног до головы. Однако улыбка с лица не исчезла, а наоборот, только стала шире.
— У тебя сегодня выпускной, — уверенно сказал Шастун своему отражению, а затем счастливо закрыл глаза и начал кружиться по комнате.
Это прекрасное мгновение прервал короткий стук в дверь, которая затем протяжно заскрипела, и на пороге комнаты оказался отец юноши. Увидев широкую улыбку, раскрасневшиеся щёки и сумасшедший блеск в глазах, Андрей Дмитриевич сам не мог не улыбнуться. Мужчина отдал бы всё на свете, лишь бы только чаще видеть поистине прекрасную, освещающую всё вокруг улыбку сына.
— Доброе утро, Антош, — всё ещё улыбаясь, сказал отец и кивнул в сторону вешалки с уже приготовленным костюмом. — Сегодня важный день.
— Зна-а-аю, — протянул Шастун с довольным выражением лица. — Клянусь, много пить не буду!
— Если хочешь можешь себя не ограничивать. Но только знай меру, — шутливо строго сказал отец, а в его глазах мелькали огоньки.
— Всё будет отлично, — уверил и отца, и себя Антон, а затем снова повернулся к зеркалу. — Пап? Она бы гордилась мной?
Сразу ответа не последовало. Мужчина позади тяжело и шумно вздохнул, но затем Антон в отражении зеркала увидел, как Андрей Дмитриевич устремил взгляд вверх и, слабо улыбнувшись, сказал:
— Конечно, Антош. Она бы была так же горда тобой, как я сейчас.
Парень сглотнул, развернувшись, быстрым шагом преодолел то небольшое расстояние между ним и отцом и прижался всем телом к отцу, крепко сжимая руки на его спине.
— Спасибо, — прошептал юноша и только крепче обнял отца.
— Идём завтракать? — спросил Андрей Дмитриевич, проведя рукой по растрепавшимся волосам сына.
Спустя несколько часов Антон бегал в панике по всей квартире в поисках носков. До официальной части выпускного ещё было два часа, но Шастун уже готов был рвать на себе волосы. Он не какая-то там девчонка, чтобы так паниковать насчёт выпускного, но внутри всё сжималось от страха, когда парень думал, что что-нибудь может пойти не по плану.
Отец обеспокоенно следил за метаниями сына по квартире. Сам он никак помочь не мог. Ведь «во всех этих модных штуках», как мужчина сам их называл, Андрей Дмитриевич не понимал ровным счётом ничего. В таких делах главным человеком всегда была мать Антона, а теперь… теперь придётся как-то выходить из положения самим.
После очередного стона безысходности Антона, отец тяжело вздохнул и достал из кармана телефон, понимая, что у него осталась только одна надежда, а точнее Маргарита. Набрав номер, который почему-то остался в памяти мужчины, Андрей Дмитриевич замер в ожидании.
— Алло? — раздался звонкий и такой приятный, сладкий, как мёд, голос.
— Маргарита Львовна? Здравствуйте, это Андрей Дмитриевич, отец…
— Да, да! Я помню, Андрей Дмитриевич, — перебив мужчину, весело сказала учительница. — Вы что-то хотели? На счёт времени? Официальная часть начнётся в…
— Нет, нет, я знаю! У меня к вам другая просьба… — неуверенно сказал Андрей Дмитриевич, и ему хотелось ударить себя по лбу.
— Какая же? — с явным любопытством и ещё чем-то, чего мужчина не мог определить, поинтересовалась Маргарита Львовна.

***

— Антон! Стой прямо! — уже сердито крикнула женщина с булавкой во рту. — Если будешь дёргаться, только хуже себе сделаешь!
Шастун обречённо и слишком уж громко вздохнул, за что получил убийственный взгляд от Маргариты Львовны.
— Да я бы и сам справился… Пап, мог и не звонить, — пробурчал Антон.
— Ну-ну, — скептично отметила учительница и затянула узел галстука, отчего Антон ойкнул. — Ты бы так и продолжил бегать, как блошка, и ничего не смог сделать.
— Ну, спасибо, — снова проворчал Шастун, но почему-то не смог сдержать улыбки.
Оставалось тридцать пять минут, а на голове Антона всё ещё был взрыв на макаронной фабрике. Однако Маргарита Львовна быстренько пригладила и уложила волосы какойто пеной и гелем. Пахло это отвратительно, но, как сказала учительница, причёска должна была продержаться долго.
Перед выходом Шастун последний раз посмотрел на себя в зеркало и ненадолго застыл на месте. Из зеркала на Антона смотрел совсем взрослый парень с уверенным взглядом и немного гейской, как заметил сам юноша, причёской. Это уже не тот слабый воронежский мальчишка. Зелёные глаза горели ярко, взгляд был уверенный.
Впереди ещё столько всего. Впереди целая жизнь.
Машина отца остановилась возле школы ровно за пять минут до начала. Всю дорогу Антон кусал губы, стучал пальцами по коленям, перебирал свои лучшие кольца, а ещё пару раз бросал заинтересованный взгляд в сторону Маргариты Львовны и отца, которые о чём-то мило беседовали, а лучше сказать, ворковали. Шастун решил отложить разговоры и подколы на потом, ведь юноша уже готов был потерять сознание от волнения.
Но когда Антон уже вошёл в школу и увидел своих чертовски красивых друзей, всё волнение испарилось, будто его и не было. На его место пришло какая-то лёгкость и возбуждённость по поводу предстоящего события.
— Здорова-а-а! — крикнул Серёжа и тут же заключил Антона в свои крепкие объятия.
— Ну, ты, Шастун, красавец! Серьёзно, если я был бы геем, я бы тебе дал!
— Ты что забыл, ты не в моём вкусе, — еле сдерживая улыбку, попытался как можно серьёзнее сказать Антон, за что получал слабый шлепок по плечу. — Ауч! За что?
— За твой длинный язык, Шастун! — смеясь, ответил Матвиенко.
— Пойдём фоткаться, придурки, — попытался серьёзно сказать Дима, но глядя на этих двух оболтусов, невозможно было не улыбнуться.
— Всё, всё, мамочка! — Матвиенко выставил руки вперёд и только сильнее засмеялся.
Однако смех длился недолго. Дверь открылась, и все увидели прекрасную девушку в нежно-голубом до колен платье. Аккуратно уложенные волосы в не слишком сложную причёску, украшенную совсем не большой заколкой в виде бантика; маленькие туфлилодочки такого же, как и платье, голубого цвета, даже ещё бледнее; неброский макияж, который только придавал нежности и женственности образу, а худая ручка крепко держала небольшой клатч. Когда девушка увидела друзей, её губы, накрашенные неяркой розовой помадой, растянулись в широкой улыбке.
На неё обратили внимание все. Парни тут же хотели подойти к очаровательной однокласснице, но та лишь фыркнула и уверенным шагом направилась в сторону Антона, Димы и Серёжи, челюсть которых уже пылилась на полу.
— Оx-ре-неть, — по слогам произнёс Серёжа, пробегаясь взглядом по девушке.
— Ковалёва, ты совсем офигела быть такой красивой? А как же Антон? Хочешь отобрать у него титул королевы бала?
За свои слова Матвиенко тут же получил подзатыльник от Шастуна, на что тот прошипел.
— Серьёзно, Лиз, шикарно выглядишь, — сказал Дима и слегка коснулся руки Ковалёвой.
— Спасибо, Дим. — Девушка широко улыбнулась.
— Планируешь захватить чьё-то сердце сегодня? — спросил Антон и подмигнул подруге. Лиза только махнула на Шастуна рукой, а затем все четверо обернулись назад.
— Ну что, готовы, красавчики и красавицы? — раздался громкий и полный веселья голос Маргариты Львовны.
Женщина подмигнула Антону и начала ко всем подходить и дарить комплименты, придумывая каждому что-то новое. Сама учительница выглядела не хуже выпускниц. Шастуну даже показалось, что она помолодела сразу на несколько лет. Маргарита Львовна была в лёгком персиковом платье с небольшими кружевами на воротничке, аккуратная причёска с двумя выступающими прядями и неяркий макияж. А самое главное, что молодило женщину лет на десять, — это её широкая и до безумия красивая улыбка. Глаза цвета янтаря сверкали больше обычного. При свете радужка действительно напоминала какой-то драгоценный камень.
Все одиннадцатые классы стояли в фойе, ожидая, когда их наконец пригласят в актовый зал. А пока девочки поправляли свои платья, подкрашивали губы, потому что из-за волнения часто их облизывали. Зато парни стояли преспокойно. Некоторые уже мысленно открывали бутылку какого-нибудь алкоголя, а кто-то не мысленно…
Дима с Серёжей чувствовали себя прекрасно, расслабленно. Друзья о чём-то болтали, а Лиза отошла к другим девочкам, судя по всему хвастаться платьем, по крайней мере, так подумал Антон. Вообще Шастун как бы тоже должен был участвовать в разговоре с Позовым и Матвиенко, но мысли юноши были где-то далеко. Почему-то он не мог перестать нервничать. Что-то грызло изнутри, и Антон никак не мог понять, что именно.
Как бы ни пытался Шастун расслабиться, все его попытки были тщетны.
Антон сделал один глубокий вдох и попытался сконцентрироваться на голосах Димы и Серёжи и на том, о чём они говорили.
— Одиннадцатые классы, поздравляю! — громко сказал голос, который будто въелся под кожу.
Шастун готов был падать на месте, ибо колени норовили согнуться и уронить худое тело. Развернувшись, Антон сразу же столкнулся с синими омутами, которые тут же поглотили юношу, резко и неожиданно.
Он смотрел на него.
Во рту пересохло, и Антон почувствовал, как его клонит в сторону, словно Пизанскую башню. Арсений Сергеевич явно потратил не один час, чтобы так выглядеть. Хотя учитель обычно всегда выглядит потрясающе, сегодня же он решил побить свои собственные рекорды. Идеально сидящий тёмно-синий костюм подчёркивал и выделял все достоинства тела учителя, а тонкий чёрный галстук только прекрасно смотрелся на чисто белой, словно снег, рубашке. Чёрная чёлка падала на лоб, а синие глаза ярко блестели и с прищуром смотрели на Антона, который почувствовал себя ничтожно на фоне такого учителя.
«Как будто у него выпускной!» — подумал юноша.
Будто прочитав мысли Шастуна, Серёжа тихо сказал:
— Антох, ты не волнуйся. Я всё равно буду голосовать за тебя, чтобы ты получил звание королевы бала.
Друзья в голос засмеялись, а точнее заржали, на что Шастун только толкнул их и послал их куда подальше.
Арсений Сергеевич, не отрываясь, нагло и, как показалось Антону, жадно разглядывал
Шастуна. А затем математик и вовсе начал медленно приближаться в его сторону. Мужчина миновал кокетливо улыбающихся девочек, которые провожали учителя влюблёнными взглядами, а вот Антон таким же взглядом встретил математика.
Шастун до последнего надеялся, что Арсений Сергеевич всё-таки пройдёт мимо него, и тогда он сможет спокойно дышать. Хотя Антон не может спокойно дышать, даже когда учитель находится довольно-таки на далёком расстоянии. Сердце всё равно предательски начинает стучать со всей скорости, будто у него срабатывает какой-то датчик на математика, когда тот приближался. И сейчас сердце просто разрывало изнутри. Оно готово было раздробить грудную клетку.
Спокойно, гордо держа осанку, словно какой-то чёртов аристократ, учитель подошёл к Антону и его друзьям, причём на последних Арсений Сергеевич, кажется, даже и не обращал внимания. Мужчина смотрел на него тем самым взглядом, коим смотрел на юношу в их в первую встречу. И тогда Шастуну действительно стало не по себе. Парень, кажется, перестал дышать. Синие глаза внимательно всматривались в худое лицо Антона.
— Здравствуйте, Арсений Сергеевич! — слишком громко крикнул Серёжа и сжал плечо Антона, после чего тот облегчённо выдохнул и наконец смог вырваться из этого плена синих глаз.
— Привет-привет, Серёжа, Дима, — улыбнулся, а больше это было похоже на оскал, учитель, а затем его взгляд снова переметнулся на Шастуна и снова припечатал того.
— Антон.
— Здрасте, — проскрипел Антон, будто был в запое несколько месяцев.
— Отлично выглядишь. — Учитель лёгким движением руки поправил ворот пиджака, который немного отогнулся.
— Спасибо?.. — неуверенно ответил Антон и почувствовал, как земля постепенно начала исчезать из-под ног.
«Блядский Арсений Сергеевич! Помогите мне! Меня сейчас изнасилуют взглядом!» — в мыслях кричал Шастун.
— Увидимся ещё, — мило и невинно улыбнувшись, сказал Арсений Сергеевич и подмигнув ребятам, подошёл к Елизавете Андреевне, которая смущённо улыбнулась, когда математик к ней подошёл.
— Он тебя, блять, раздел только что глазами, Шастун! — прошипел Дима и вцепился в плечо Антона.
— Шаст, ты видел его взгляд? А как он тебе пиджак поправил? Пизде-е-ец… — Серёжа ошеломлённо смотрел в спину учителя.
— Это что сейчас тут было?! — не подумав, слишком громко спросила только что пришедшая Лиза. — Что он хотел? Боже, Шастун, ты такой бледный, ты случайно не собираешься в обморок падать?!
— Да, блять, всё хватит. Всё нормально. — Антон вскинул руки и умоляюще посмотрел на друзей.
Одиннадцатые классы позвали в актовый зал. Юноше надо было срочно собраться и сконцентрироваться, а в голове была только одна мысль на повторе:
«Блядский Арсений Сергеевич».

***

0:11 ночи.
Антон стоял на крылечке одного из самых лучших ресторанов Санкт-Петербурга. Галстук уже висел свободно на груди, первые пуговицы на рубашке были расстёгнуты, пиджак был оставлен внутри, а от так старательно наведённой Маргаритой Львовной причёски уже ничего не осталось — волосы торчали во все возможные стороны. Зато зелёные глаза просто пылали от нескольких бокалов шампанского, какой-то жуткой жижи, которую принёсла Лиза, а также от сумасшедших танцев.
В руке юноши тлела сигарета, а взгляд зеленых горящих глаз устремился куда-то вдаль. На улице уже было не так тепло. Антон немного вспотел, и рубашка стала влажной. И когда подул слабый прохладный ветерок, юноша поёжился, почувствовав, как стадо мурашек пробежалось по всему телу. Краем уха Шастун слышал, как ведущий объявил, что следующий танец будет медленный, поэтому возвращаться в ближайшие минут пять совсем не хотелось, так как не было желания стоять одному в уголке. Приглашать никого Антон не собирался, а даже если бы пригласили его, то парень вежливо отказался бы.
Дима, наверное, пригласил Катю, девочку из параллельного класса, Серёжа какуюнибудь симпатичную одноклассницу, а Арсений Сергеевич, которого, как оказалось, тоже пригласили на выпускной в ресторан, позвал Елизавету Андреевну, с которой так мило ворковал весь вечер, вызывая гневные, полные жгучей ревности, взгляды Антона в свою сторону.
Антон сделал последнюю затяжку, потушил сигарету и выбросил её в урну. Выпустив изо рта клубок дыма, Шастун засунул руки в карманы, ибо пальцы уже весьма подмёрзли, но возвращаться не хотелось. Изнутри послышалась медленная мелодия, что означало начало медленного танца. Хмыкнув, юноша прислонился к стене, прислушиваясь к песне.
— Вот ты где, — вдруг раздалось сзади, и Антон, вздрогнув от испуга, чуть ли не наступил ногой в урну.
— Боже. — Шастун схватился за грудь. — Вы меня напугали.
— Почему ты здесь один? Там медленный танец начался, — спокойно поинтересовался Арсений Сергеевич.
— Не с кем танцевать, — ответил Антон и, мысленно попрощавшись со своим рассудком, повернулся к учителю, после чего понял, что пропал.
Учитель загадочно улыбнулся, а синие глаза сверкнули, и в темноте вообще казались чёрными. Затем мужчина подал руку Антону, брови которого тут же удивлённо поползли на лоб.
— Что? Вы чего? Нет. — Антон нервно усмехнулся. — Если кто увидит, нас не поймут…
— Шастун, мы с тобой трахались во время урока у меня в лаборантской, дверь в которую была открыта. О чём ты вообще? — улыбаясь, спросил учитель и, быстро преодолев расстояние между ним и Антоном, прижал ученика к себе, отчего тот издал писк.
— Боже мой, — выдохнул Шастун, но вырываться не стал, а наоборот только сильнее прижался к учителю.
Кажется, песню сделали погромче так, что Арсений Сергеевич и Антон очень хорошо её слышали. Учитель обнял Шастуна за талию, а вот юноша совсем растерялся и стоял, словно бревно, на что математик только закатил глаза, схватил руки парня и закинул их себе за шею. Как только пальцы Антона коснулись оголённой шеи учителя, по телу юноши прошёлся заряд тока, и Шастун словно каменел. Заметив это, Арсений Сергеевич только вздохнул и сильнее прижал к себе худое тело, отчего Антон зажмурился и слабо пискнул.
— Дыши, — прошептал учитель Антону на ухо, а парень прикрыл глаза и сделал глубокий вдох. — Двигайся в такт музыке вместе со мной.
Бархатный голос Арсения Сергеевича растворился в песне, и тогда Антон откинул все ненужные в тот момент мысли, расслабился, почувствовав тепло, исходящее от мужчины. Прижавшись к математику, Шастун начал медленно двигаться и покачиваться. Тёплая ладонь нежно поглаживала талию, заставляя Антона закатить глаза от удовольствия и ластиться, словно кот.
Антон поместил свою голову на плечо учителю, и хотя это и выглядело немного комично, в силу разницы в росте, но их никто не видел, да и вообще парню было на всё наплевать.
Это его выпускной. Он имел право расслабиться с человеком, которого…
«Why are we always stuck and running from the bullets?
The bullets.» *
Учитель сделал шаг в сторону и потянул за собой немного неуклюжего Антона, продолжая плавно покачиваться. Оба молчали и вслушивались в песню.
«Just stop your crying
It’s a sign of the times
We gotta get away from here».**
Антон шмыгнул носом, тем самым привлекая внимание математика.
— Ты чего? — тихо спросил Арсений Сергеевич.
— Прохладно просто, — дрожащим голосом ответил Антон и прижался ещё сильнее к математику.
— Может тогда пойдём?
— Нет! Нет! — быстро заговорил юноша и уткнулся носом в шею Арсения Сергеевича, отчего тот сильнее сжал руку на талии Антона.
«Stop your crying baby
It’s a sign of the times
We gotta get away».***
— Я уезжаю в Москву, — прошептал Антон в шею учителя, опаляя её горячим дыханием.
А в ответ тишина. Лишь только песня не смолкала. Ветер стал ещё прохладнее, но Антону было не холодно, учитель поделился с ним своим теплом.
— Ты прощаешься со мной? — после достаточно долгой паузы спросил Арсений Сергеевич.
— А вы хотите, чтобы я попрощался с вами? — уже не сдерживая рвущихся наружу слёз спросил Антон.
— Глупый вопрос, — безэмоционально ответил мужчина, а затем резко наклонил Антона вниз, придерживая его рукой за талию.
Их лица были слишком близко, что аж юноша задержал дыхание.
— Ты хочешь что-то сказать на прощание? — смотря на губы парня, спросил учитель.
Шастун поджал губы и неуверенно взглянул на Арсения Сергеевича.
— Я не умею признаваться в любви…
Учитель застыл и даже слегка приоткрыл рот. Синие глаза казались такими яркими, вовсе не тёмными. Плавным движением поставив юношу на ноги, Арсений Сергеевич прикоснулся к щеке Антона и мягко провёл по ней до шеи. Парень закрыл глаза, а затем почувствовал нежное, почти невесомое прикосновение чужих родных губ.
Эта долгая ночь не будет длится вечно. Но эта ночь единственное, что осталось у них.
Звёзды ярко горят на небе, мигают. Полумесяц свысока следил за медленно танцующей парой. Судьба свела их тогда, свела их сейчас.
Так почему бы ей не свести их в будущем?..
«We got to get away We got to get away We got to get away!»****

Примечание к части
*Песня Harry Styles - Sign of the times перевод строчек:
*Почему мы всегда застреваем и бежим от пуль?
От пуль...
**Просто прекращай плакать,
Это знамение времён,
Нужно убираться отсюда.
***Просто прекращай плакать, малыш,
Это знамение времён.
Нужно убираться отсюда.
****Нужно убираться отсюда.