Проделки судьбы

глава 31.

Каждый человек хоть когда-либо мечтал о чём-нибудь или о ком-нибудь. Наши мечты — это некий мирок, панцирь, который помогает нам укрыться и абстрагироваться от проблем. Мы просто закрываем глаза и представляем то, чего желаем больше всего.
Кажется, всё просто, но не так легко, как претворить это в жизнь.
У всех совершенно разные мечты: у кого-то мелкие — например, собака, у кого-то более масштабные — свой остров с частным самолётом. Однако наши мечты — это то, что заставляет нас работать над собой, к чему-то стремиться. Это то, что мотивирует нас.
Важным компонентом любой мечты является вера. Если действительно поверить в себя, идти к своей цели, до последнего веря, что всё получится, так и выйдет в итоге. На пути будут трудности, желания бросить всё и сдаться будут грызть изнутри, а противный голос в голове будет говорить, какой ты неудачник. Просто нужно идти к своей мечте, несмотря ни на что, идти через огонь и воду, идти и не оглядываться назад.
***
Прошёл месяц.
Светловолосый парень сидел на холодном обшарпанном подоконнике в школьном туалете. Длинные пальцы обхватывали тлеющую сигарету, а изо рта выходил густой дым, медленно заполнивший всё пространство в туалете. Потерянный взгляд зеленых глаз смотрел куда-то в сторону. Время будто замерло, а вокруг парня образовался некий купол, заглушавший посторонние шумы.
Дверь в туалет вдруг резко хлопнула, и уже через пару секунд перед Антоном стоял Дима и, прислонившись к стене, с сочувствием посмотрел на друга.
— Так и знал, что найду тебя здесь, — тихо сказал Позов и предпринял попытку ободряюще улыбнуться, но она с треском провалилась.
Антон ничего не ответил, а всё так же продолжал пялиться в одну точку, крутя в руках дымящуюся сигарету. Выражение лица приобрело уже сосредоточенный вид, и юноша слегка нахмурил лоб, видимо, от какой-то одной из миллионов мыслей.
— Ты как? — осторожно спросил Позов, делая шаг вперёд к другу.
— Всё отлично, — слишком громко и недостаточно убедительно произнёс Антон и резко повернулся к Диме, тем самым, напугав того.
— У нас сейчас геометрия, — начал Позов и заметил, как поморщился Шастун. — Блять, Антоx, уже, наверное, месяц прошёл, а ты всё за Арсением Сергеевичем бегаешь. Через неделю экзамены… Я это к тому…может всё-таки стоит жить дальше?
Антон усмехнулся и вновь затянулся, выпуская дым и снова наполняя им туалет. Дима поморщился и начал размахивать руками, чтобы разогнать противный для него дым.
Подойдя ближе к другу, Позов заглянул тому в лицо и немного опешил. Бледная кожа, пустые, когда-то яркие зелёные глаза потеряли всю свою живость. Под ними удобно расположились огромных размеров синяки, которые никак не добавляли юноше привлекательности, а наоборот только делали его похожим на мертвеца. Возможно, он и понравился бы какому-нибудь некрофилу. На губах усмешка, но даже она была какой-то усталой. А ведь буквально минут двадцать назад Антон улыбался и был счастлив, кажется… Ну, по крайне мере, Дима так думал.
Что же произошло за этот месяц? Антон, наплевав на слова Арсения Сергеевича, заглушив рвущуюся наружу обиду, решил свести с ума своего прекрасного учителя. Уверенности в том, что мужчина просто хороший актёр и он всё ещё любит Шастуна, с каждым днём становилось всё меньше и меньше. Что только он ни делал: бросал игривые взгляды в сторону учителя, томно вздыхал на уроках, наклонялся перед Арсением Сергеевичем, выпячивая задницу, словно какая-то шлюшка, надевал свои чёртовы узкие штаны, которые он так ненавидел, но посчитал их тяжёлый артиллерией. На войне все средства хороши. Но все попытки вызвать хотя бы какие-то эмоции у Арсения Сергеевича с треском проваливались, отчего юноша становился всё мрачнее и мрачнее. Энтузиазм уменьшался, а непробиваемая броня учителя так и стояла, не шелохнувшись. И вот он, Антон Шастун, сидит у разбитого корыта. Вместо того, чтобы готовиться к экзаменам, юноша только и делал, что бегал хвостиком за Арсением Сергеевичем. Парню оставалось только молиться, чтобы он перешёл порог по ЕГЭ. А в бога-то он не верил…
— Эй, Шаст? Ша-а-аст? Приём? — Дима щёлкнул пальцами перед лицом Антона, тот, вздрогнув, часто заморгал и с недоумением посмотрел на Позова.
— Пойдём на урок, — прохрипел Антон и, затушив сигарету о стену, зная, как это не понравится уборщице, спрыгнул с подоконника.
— Антон. — Дима грустно посмотрел на друга и перегородил тому путь, слегка касаясь ладонью его груди.
— Ну, что, Дим? — раздражённо вздохнув, спросил Антон и всплеснул руками. — Что ты хочешь от меня услышать? Что я ёбаный неудачник? Что потерял всё и всех? Что я нытик? Я конченный?! Что меня бросил, блять, учитель по математике?! Использовал и бросил! Хочешь услышать, что я всё проебал?! Что я проебал свою мечту?! Что ты, блять, хочешь услышать?!
Выкрикнув последние слова, Антон тяжело задышал. На лбу вздулась вена, а всё лицо покраснело, и, кажется, из парня вот-вот начнёт выходить пар. Бледно-зелёные глаза заблестели, но юноша тут же грубо вытер их рукавом. Всё, что копилось внутри, обрушилось, словно ураган Катрина, на Диму, на лучшего друга. И Шастуну должно быть стыдно, но всё, что на тот момент чувствовал парень, — полное опустошение и, наверное, некое облегчение. Это когда очень сильно тошнит, а ты просто засовываешь два пальца в рот, надеясь, что станет легче, а становится только хуже.
Дима убрал руку и отшатнулся от друга, а в карих глазах плескалась невероятных размеров боль, заполнившая всю радужку. Не сказав ни слова, Позов, резко развернувшись, убежал из туалета, оставляя Шастуна совершенно одного в том ужасном состоянии, оставляя его одного с мыслями, от которых обычного человека бросило бы в дрожь.
Накрыв лицо руками, юноша едва подавил в себе так сильно просящийся вырваться крик.
Всё проебал.
Антон еле сдерживал себя, чтобы не начать крушить всё в туалете. А хотелось очень сильно. Хотелось кричать, орать так громко, чтобы потом выплюнуть собственные лёгкие. Взяв свою сумку дрожащими руками, Шастун покинул школьный туалет и, придерживаясь за стену, направился к лестнице, ведущей на третий этаж. На ступеньках юноша несколько раз спотыкался, а один раз упал на колени и, наклонив голову, недолго простоял в таком положении. Однако добрался парень до третьего этажа без каких-либо травм. В самом конце коридора, Антон увидел знакомую и уже такую родную дверь.
Только один человек сможет ему помочь. А если она не поможет, то можно спокойно рыть могилу.
Слабо постучав, насколько у парня было сил, без разрешения войти Антон толкнул деревянную дверь и сделал неуверенный шаг вперёд. Ноги были словно вата, поэтому юноша тут же прислонился к косяку двери, чтобы не упасть.
— Антон? — послышался сладкий, как мёд, голос Маргариты Львовны.
Шастун посмотрел на учительницу своими пустыми глазами, будто пытаясь передать всю свою боль, которую хрупкое тело юноши уже не выдерживало. А Маргарите Львовне больше и не надо было. Одного взгляда на сломанного мальчика ей было достаточно, чтобы охнуть и подбежать к слабому парню, взять его за руку и прижать с силой к своей груди. Костлявое тело Шастуна прижалось к учительнице. Худые руки Антона обняли женщину, цепляясь за неё, словно за спасательный круг. Юноша не закрывал глаза, так как боялся, что Маргарита Львовна может исчезнуть, испариться, бросить его. Но учительница не исчезла, она осталась с ним и только крепче прижала к себе, ласково поглаживая парня по спине. Она молчала, не лезла с расспросами. Она просто защитила парня в своих объятиях. Как это делала мать.
— У меня есть чай с мелиссой, — тихо сказала Маргарита Львовна. — Будешь?
Антон часто закивал и отстранился от учительницы, и тогда она увидела, что всё лицо парня было мокрым, по щекам скатывались огромными потоками слёзы. Глаза покраснели так, что выглядело это просто пугающе. Женщина даже не слышала слёз парня.
— У вас есть чем… — хрипло произнёс Антон и указал пальцем на своё лицо.
— На столе лежат салфетки. Я…я пойду сделаю чай. Садись тут. А потом… — Женщина со всей серьёзностью посмотрела на ученика, — мы поговорим.
Антон, шатаясь из стороны в сторону, прошёл к ближайшей парте и буквально упал на стул, который протяжно заскрипел, будто жалуясь на такое тяжёлое приземление. Пока Маргарита Львовна шуршала в лаборантской, Шастун осмотрел класс. Всё так же, ничего не изменилось за последние пару часов. Взгляд бледно-зеленых глаз устремился в окно. Конец мая, и погода идеально соответствует времени. На улице уже не просто тепло, а достаточно жарко, особенно это ощущается, когда сидишь на уроках и завистливо смотришь на людей на улице. Только вот у Антона никакой зависти не было. Парню хотелось спрятаться от слишком яркого солнца, лучи которого лезли в глаза, заставляя щуриться. Но в кабинете было так тепло и в какой-то степени уютно, что отчего-то Шастуну стало даже легче дышать.
Вспомнив про своё лицо, на которое парень даже боялся посмотреть, Антон нагнулся и своей длинной рукой взял со стола салфетки, едва не скинув календарь. На глаза бросилось пособие ЕГЭ по русскому языку, и внутри что-то непроизвольно сжалось. Экзамены через неделю, а парень и забыл, когда в последний раз решал тесты. Яркие три буквы, несколько раз жирно обведённые жёлтым цветом, будто прожигали дыру в Антоне, они будто осуждали его. Нахмурившись, Шастун снова потянулся к столу учительницы и перевернул книжку обложкой вниз.
Руки всё ещё подрагивали, поэтому с первого раза открыть упаковку салфеток не получилось. Но когда это парню всё-таки удалось, Шастун провёл по лицу салфеткой, вытирая влажные щёки и глаза. Салфетки оказались не такими эффективными, как предполагал Антон, поэтому он подошёл к раковине, располагавшейся около доски, а затем, включив воду, набрал в ладони холодной воды и ополоснул лицо. Легче стало не намного, ведь вода не смыла все проблемы парня, однако ощущение свежести немного взбодрило.
Как раз в этот момент вернулась Маргарита Львовна с небольшим цветным подносом, на котором были две кружки с дымящимся чаем, а рядом были пряники и шоколадные конфеты. Поставив всё на парту и чуть не расплескав наполненный до краёв чай, женщина села напротив Антона сложив руки на стол и выпрямившись.
— Рассказывай, — чётко произнесла учительница и взяла свою чашку горячего чая.
Антон слегка вздрогнул от голоса Маргариты Львовны, который разрезал приятную тишину. Нервно покрутив браслеты и пару колец на руках, юноша закусил губу и просто впал в ступор, не имея ни малейшего понятия, с чего лучше начать. А потому просто ёрзал на стуле, отчего тот противно скрипел и даже хрустел, будто вот-вот готов был развалиться прямо под, кажется, таким лёгким Антоном.
— Антон, — позвала Маргарита Львовна и осторожно дотронулась кончиками пальцев тонкого запястья юноши. — Если ты не хочешь говорить, я понимаю. Давай лучше… — Нет, я скажу! — вдруг резко выкрикнул Антон и даже подпрыгнул на месте.
Учительница только кивнула и, сцепив руки в замок, устроилась поудобнее на стуле, приготовившись внимательно слушать.
Шастун поджал губы и стыдливо посмотрел на женщину.
— Я сегодня накричал на Диму, — выдохнул парень.
— Из-за чего же? — спросила Маргарита Львовна, слегка прищурившись.
— Меня…меня бросил…эм…человек, которого я…любил, — сказал Антон, с каждым словом делая свой голос всё тише и тише.
— И вы из-за неё поругались? — снова спросила женщина и с сочувствием посмотрела на парня.
— Это не она, — совсем тихо, едва слышно произнёс Антон.
— Что?
— Это не она, — уже намного громче сказал Шастун и, подняв голову и набравшись смелости, посмотрел учительнице в глаза. — Это он.
— Ох, прости. — Маргарита Львовна виновато посмотрела на юношу, отчего тот неверяще уставился на женщину, светлые брови взлетели вверх.
— Вы…нормально относитесь? Ну, к этому? — неуверенно спросил Антон и тут же опустил голову вниз.
— А что здесь такого? Ты такой впечатлительный мальчик, такой мечтательный. Ты влюбляешься в человека, в его душу, и я считаю, что это прекрасно, — пожав плечами, ответила Маргарита Львовна и тепло улыбнулась парню. — Антош, я училась в советское время. Может знаешь из уроков истории, какой там был порядок. Куча запретов, никакой свободы мысли, и тем более свободы выбора собственной ориентации. У меня была соседка по парте… Как же её зовут?.. Да не столь важно. Так вот, она была той ещё красавицей: большие голубые глаза, светлые волосы, такая весёлая… А я… А что я? Влюбилась, а потом вздыхала за её спиной, и так до конца школы. А мы с ней любили зависать у неё во дворе. Играли в классики, в догонялки с дворовыми мальчишками, всегда хитрили…
Женщина заправила выпавшую из причёски прядь за ухо, а затем устремила взгляд своих ярко-карих глаз, переливавших в янтарный оттенок, в окно. Уголки губ слегка вздёрнулись вверх.
— Прости, я перебила тебя. — Маргарита Львовна покачала головой и вновь повернулась к Антону, который сидел, не шевелясь, пораженно смотря на свою классную руководительницу.
Зелёные глаза широко распахнулись, и, кажется, даже стали ярче. Антон даже и позабыл, о чём хотел сказать Маргарите Львовне.
— То есть вы… у вас были? Что? — Шастун откинулся на спинку стула и поражённо уставился на учительницу, на что та только пожала плечами и подмигнула парню, а после сразу же приняла серьёзное выражение лица, как бы намекая юноше, чтобы тот продолжал свой рассказ.
Антон выпрямил спину и снова сел ровно, словно натянутая струна. Минутное расслабление исчезло моментально. Юноша снял с указательного пальца серебряное кольцо и начал теребить его в руках, крутя его или снимая его и снова надевая на палец.
— Я начал испытывать к нему что-то… И, кажется, как я думал, что это было взаимно. Ну, он так заботился обо мне, помогал мне, когда… — Антон возвёл глаза к потолку, будто пытаясь закатить некстати рвущиеся слёзы. Маргарита Львовна кивнула парню, мол «всё в порядке, не говори этого», и, кажется, женщина была спокойна, однако было хорошо заметно её напряжение. — В общем, потом я поругался с отцом, потому что признался ему в том, что переспал…ой, то есть…ну, имел связь…
— Я поняла, — перебила учительница и со всей нежностью посмотрела на юношу, отчего тот с благодарностью посмотрел на неё и наконец смог свободно вздохнуть.
— Ну, отец узнал, точнее я ему в порыве гнева выкрикнул, а потом он меня выгнал. Я даже успел пожить у… ну, того человека, и как бы потом отец нас увидел, и я в общем на его глазах поцеловал А-а-ар…ну того человека. — Антон совсем растерялся, боясь раскрыть свою главную тайну. — Ну, а потом он признался мне в любви, но это не точно, он мог сказать это, потому что защищал себя от отца. А потом…потом он сказал, что бросает меня. Вот и всё.
Последние слова Шастун проговорил настолько быстро насколько мог. Но Маргарита Львовна услышала всё, так как даже придвинулась чуть ближе к парню, чтобы лучше всё слышать.
В кабинете повисла тишина, разбавляемая громким дыханием Антона. Учительница нахмурила лоб и внимательно наблюдала за учеником, который дышал так, будто пробежал несколько километров, не останавливаясь. А затем женщина откинулась на спинку стула и, не отрывая взгляда от Шастуна, спросила:
— Антон, а кто этот человек, с которым у тебя были…отношения?
Шастун, который до этого момента перебирал свои кольца, смотрел куда угодно, только не на классную руководительницу, вдруг вздрогнул и испуганно посмотрел на неё. От волнения даже начала кружиться голова.
— Да это не так важно, — неуверенно ответил парень и прикусил до боли нижнюю губу.
— Я его знаю? — не унималась учительница и пыталась встретиться взглядом с Антоном.
— Слушайте, по-моему, мне пора идти! — Антон подскочил с места и, прихватив сумку, поспешил к двери.
— А чай? — сменив тон голоса на более ласковый, спросила Маргарита Львовна.
— Я что-то не хочу, — быстро проговорил Шастун и уже открыл дверь, но ему снова не дали спокойно уйти.
— Подожди, подожди! Я совсем забыла! — Учительница поднялась со стула и подбежала к своему столу и, поводив пальцем по календарю, улыбнулась. — Ты же не забыл, что завтра последний звонок? Я понимаю, может тебе сейчас не до этого всего, но всё же, я просто предлагаю… Нам завтра нужен ведущий для официальной части в актовом зале. Не хочешь?
Маргарита Львовна протянула Антону листочки со сценарием и с надеждой посмотрела на парня, который ненадолго впал в ступор и растерялся, отстранённым взглядом смотря на протянутый сценарий. Только учительница хотела положить листки обратно, как вдруг Шастун резко выхватил их из слабой хватки женщины и прижал к груди, слегка помяв.
— Я согласен! — слишком громко сказал Антон и, даже не попрощавшись, выбежал из класса, на что Маргарита Львовна лишь покачала головой и пообещала себе, что ещё поговорит с Шастуном.
Ещё никогда внутреннее чувство не подводило женщину. Она всегда с лёгкостью могла «прочитать» человека. Его эмоции, чувства. Огромный опыт работы с детьми, которые ещё совсем не научились прятать свои эмоции, а наоборот, они зачастую выплёскивают их наружу, не давая долго быть внутри, только улучшил её навыки в человеческой психологии. Маргарита Львовна даже не напрягалась, чтобы прочитать Антона. Юноша был словно открытая книга, даже не препятствующая к прочтению себя.
И мальчишка явно что-то ещё скрывал, что немного пугало женщину. Она боялась за Антона. Ведь за какие-то несколько месяцев парень ей стал как семья, которой у неё никогда и не было.
Муж умер шестнадцать лет назад, детей не было. Одинокая вдова в большом городе. У неё осталась только работа, маленькие, не знающие жизни дети, которые заменили
Маргарите Львовне семью.
***
Антон, не досидев ещё два урока, рванул домой, натянув капюшон настолько сильно, насколько это было возможно, чтобы спрятать лицо от ослепляющих солнечных лучей.
Отца дома не было, чему юноша был до чёртиков рад. Хотелось побыть одному, закрыться в комнате от всех, от всего мира.
Переодевшись в удобные тёмно-серые домашние штаны и растянутую чёрную футболку с какими-то странными узорами, Антон взял свой телефон и, открыв раздел «Популярная музыка» Вконтакте, нажал на первую попавшуюся, которой оказалась Ольга Бузова, а песня называлась «Привыкаю». Юноша сначала хотел выключить, но рука застыла в воздухе, когда Антон услышал текст песни. И парень проникся. Казалось, куда уже падать ниже, поэтому Шастун только прибавил громкости, отбросил телефон на кровать и, расположившись на подоконнике, достал из уже полупустой пачки одну сигарету. Открыв широко форточку, юноша вдохнул полную грудь воздуха и прислонился спиной к стене.
Антон закурил и задумчиво посмотрел в окно, будто надеясь увидеть там что-то новое, однако всё было по-старому, и почему-то это расстроило.
На фоне всё пыталась петь Ольга Бузова, Шастун сидел на подоконнике, курил и смотрел в окно.
«Как девчонка!» — подумал парень, но в какой-то момент ему стало уже на всё наплевать.
Ближе к вечеру с работы пришёл отец. Немного уставший, потрёпанный, но как только увидел Антона, который вышел из комнаты, только чтобы встретить его, на лице Андрея Дмитриевича тут же появилась широкая улыбка.
— Я пельмени сварил… Будешь? — осторожно спросил парень и спрятал руки в карманах штанов.
— Конечно. — Отец снял куртку и повесил её на крючок. — А ты уже ужинал?
— Нет, я…я тебя ждал, — тихо сказал Антон.
Мужчина улыбнулся ещё шире.
— Пойду тогда помою руки. — Андрей Дмитриевич прошёл мимо сына, перед этим дотронувшись до его плеча, на что юноша только кивнул и прошёл на кухню.
Ужин прошёл тихо. Даже слишком тихо. Антон был подозрительно молчалив. Сидел, уткнувшись в свою тарелку, перебирал пельмени и протыкал их вилкой. Несколько раз отец пытался спросить, что же случилось. Ведь вчера всё было хорошо, даже утром
Антон улыбался за завтраком. Парень даже после того, как его бросил Арсений
Сергеевич не был таким убитым. По крайней мере, Андрей Дмитриевич так думал.
Только Антон вытер свою тарелку, которую минут пять стоял и с пустым выражением лица тёр губкой, и хотел было покинуть кухню, как вдруг сзади послышалось тихое и немного неуверенное:
— Антон, что-то случилось?
— Всё порядке, пап, — натянуто улыбнувшись, ответил парень. — Просто устал.
— В школе напрягают? — не отставал мужчина.
— Да… Ты знаешь, экзамены, всё такое. Ещё дали сценарий, завтра буду ведущим на последнем звонке, — устало потерев переносицу, ответил Антон.
— Правда? Так это же здорово! Помнишь ты в Воронеже тоже был как-то ведущим?
— Андрей Дмитриевич засмеялся.
— Ну па-а-ап. — Шастун не смог сдержать улыбки от нахлынувших воспоминаний. — Это было в седьмом классе, и я очень хочу забыть это.
— Тебе очень даже шли те длинные разноцветные носки и тот рыжий парик, — сказал отец и уже в голос засмеялся.
— Ну, пап! — наигранно возмущённо воскликнул юноша и тоже подхватил смех отца.
— Мне бы завтра не облажаться…
— Ты не облажаешься, Антош. Я знаю, — твёрдо заявил отец и серьёзно посмотрел на сына.
Антон улыбнулся, его глаза стали яркими и будто засверкали.
— А ты придёшь?..
— Ну, я не знаю, посмотрим, как на работе, — начал было Андрей Дмитриевич, но когда увидел, как зелёные глаза начали тускнеть, тут же широко улыбнулся, вызвав взгляд, полный непонимания со стороны парня. — Ты издеваешься? У моего сына последний звонок, как я могу его пропустить?
Юноша поджал губы, а затем широкая и самая искренняя улыбка озарила его лицо и сделала его ещё более прекрасным. Глаза будто вспыхнули зелёным пламенем. Так и хотелось наброситься на шею отца и крепко-крепко обнять, но Антон только кивнул и, развернувшись покинул кухню. Отец проводил юношу взглядом, а улыбка на лице стала более грустной.
Весь оставшийся вечер Антон упорно учил сценарий, репетировал перед зеркалом, важно задрав голову. Около часа парень выбирал, что наденет, ещё полчаса он это всё гладил, боясь прожечь. Однако голос в голове, который просто кричал «Шастун, пора взрослеть!» не дал бросить всё это дело. Текст, предоставленный Маргаритой Львовной, Антон выучил просто идеально, слова отскакивали от зубов, будто завтра в зале будет сидеть президент или…или Арсений Сергеевич.
Позже Шастун даже прорешал парочку тестов по обществознанию. Правда, на половину вопросов юноша ответил неправильно, отчего тот чуть не забился в истерике. Со злости захлопнув ноутбук, Антон решил, что ему лучше лечь спать. Ведь завтрашний день обещает быть интересным…
***
— Блять! Проспал! Сука!
Предатель-будильник почему-то решил, что лучше всё-таки зазвонить на десять минут позже, и если бы не отец, который случайно что-то уронил на кухне, то спал бы себе Антоша мирно и видел десятый сон, связанный с одним учителем математики.
День начался уже ужасно. Антон снова убедился, что нельзя ему ничего планировать, ибо всё как обычно идёт по пизде. Ведь юноша расписал своё утро поминутно. И сейчас он точно не успевал.
Отказавшись от завтрака, вопреки возражениям отца, Антон скрылся в ванной. Уже привычная ледяная вода освежила лицо и немного прибавила бодрости. Хотя непривлекательные синяки всё ещё красовались под глазами.
Прибежав к себе в комнату, Шастун поблагодарил всех богов за то, что он вчера додумался и погладил вещи. Встав перед зеркалом, юноша скептично осматривал себя, разглаживал руками брюки и крутился взад и вперёд. Надев рубашку, Антон долго думал, стоит ли застёгивать её на все пуговицы или всё же верхние оставить, однако юноша выбрал первый вариант. Нечего ему красоваться своими острыми ключицами. Тем более не перед кем.
«Ну, вообще-то есть перед кем».
Напялив быстро пиджак, а затем в последнюю очередь Шастун надел носки, молясь, чтобы те не оказались дырявыми, и, удивительно, ему повезло. И осталось самое сложное — волосы, непослушные, никогда не лежащие идеально. Чтобы волосы не выглядели так плачевно, Антону пришлось, хоть это было не просто, пойти в комнату к отцу и матери, чтобы взять пену для волос, которой так часто пользовалась она, чтобы выглядеть идеально. Но она и так всегда выглядела идеально. Подавив в себе чувства, которые снова норовили выплеснуться наружу, Антон выбежал из родительской спальни и вернулся к себе. Времени оставалось катастрофически мало, поэтому юноша выдавил приличное количество пены на ладонь, о чём впоследствии пожалел. В Шастуне проснулся его внутренний стилист, который, к слову, был не очень, однако сегодня он решил парня не подводить, и Антон без особых проблем смог более или менее нормально уложить волосы. По крайней мере, одинокие волосинки не торчали, и для Шастуна это был успех.
Времени уже не было, поэтому Антон, быстро нацепив свои любимые и самые красивые кольца и браслеты, покидал всё в сумку: телефон, наушники, ключи, сценарий, который уже был мятым настолько, будто его достали из одного места. Но парню уже было наплевать. Главное — не опоздать.
Шастун быстро нацепил ботинки, уронив какие-то баночки, ругнулся себе под нос и в конце концов наконец-то оказался на лестничной площадке. Закрыть квартиру тоже оказалось не так просто. Руки дрожали и не хотели слушаться, поэтому парень никак не мог просунуть ключ в узкую замочную скважину, в это время проклиная всё и всех на свете. Когда с дверью было покончено, Антон выкрикнул в сердцах на весь подъезд: «Наконец-то блять!». И даже не дожидаясь, когда приедет лифт, юноша побежал вниз по лестнице, минуя пролёты и перепрыгивая сразу через несколько ступенек (а с ногами
Антона можно было хоть все ступеньки перешагнуть).
Внизу уже в машине ждал отец, и Антон, буквально вылетев из подъезда, словно ураган, прыгнул в машину к Андрею Дмитриевичу, и тот, не долго думая, тронулся с места.
К школе машина отца приехала в 7:59. Всю дорогу Антон нервничал, перебирал свои кольца, чувствуя, как всё внутри сжалось от нервов. Парень почти до крови искусал свои губы, которые знатно покраснели. И только машина остановилась, парень тут же вывалился из неё и, успев только крикнуть отцу «В одиннадцать! Не опаздывай!», со всех ног рванул к зданию школы.
В школе было шумно. Слишком шумно даже для школы. Прорвавшись сквозь огромную волну школьников, Антон побежал в свой классный кабинет. Уже стоя перед дверью, юноша несколько раз зачем-то поправил пиджак, провёл руками по бокам штанов.
Шастун выдохнул и дёрнул за ручку двери.
В классе стоял шум, громкие голоса одноклассников буквально сотрясали стены. Все были заняты делом. И, возможно, никто бы и не заметил Антона. Хотя достаточно трудно не заметить двухметрового неуклюжего парня, который уже успел споткнуться и чуть не упасть.
— О, Шастун! Даже и не опоздал! — улыбнувшись, сказала Маргарита Львовна, а затем посмотрела на часы. — Почти.
— Будильник не зазвонил, я… — уже начал было оправдываться Антон, но учительница только махнула на него рукой, а затем быстро взяла со стола какой-то большой пакет и тут же вручила его в руки опешившему парню.
— Всё, Антон, времени нет, иди помогай, — быстро сказала Маргарита Львовна и убежала в лаборантскую.
Шастун потерянно осмотрел класс и в самом углу увидел Диму, Серёжу и Лизу, которые стояли вместе (!) у последней парты и что-то усердно вырисовывали на большом ватмане.
Закусив нижнюю губу, Антон посмотрел на Диму и, вздохнув, направился к друзьям.
— Привет, — неуверенно сказал Шастун и слабо улыбнулся.
— О-о-о, Антоха, здорова! — Серёжа отвлёкся от рисования…чего-то, что отдалённо напоминало цветок и, широко улыбнувшись, похлопал Шастуна по плечу. — Я тебя прям очень рад видеть. Ты ж у нас художник! Помогай!
— Ого, Шастун, какой красавчик! — громко сказала Лиза и оценивающем взглядом осмотрела парня. — Прям секс-символ! Причёску замутил! Арсений Сергеевич заценит.
Ковалёва подмигнула Шастуну, но тот явно не разделял веселья девушки. Зелёные глаза потускнели, и юноша перевёл взгляд на Диму, который всеми силами пытался сделать вид, что не замечает Антона.
Поджав губы, Шастун положил огромный пакет на стул и, взяв из рук Серёжи кисточку, встал перед огромным ватманом и слегка прищурился.
— Здесь, — Длинный палец с массивным серебряным кольцом указал на недоцветок, который нарисовал Матвиенко. — можно нарисовать орхидею, а потом красивыми листьями сделать узор, который идёт как раз до колокольчика. Нормально?
— Это замечательно! — воскликнула Лиза и приобняла юношу за плечо. — Уж лучше Серёжиного дохлого цветка.
Матвиенко показал язык Лизе и, показательно отвернувшись, ушёл помогать другим с тасканием всяких коробок с реквизитом. Ковалёва тоже ускакала помогать девочкам с украшениями.
Дима стоял в стороне и пилил взглядом Антона, который уже успел сосредоточиться на работе. Шастун чувствовал плечом, как в нём взглядом прожигают дыру. Конечно, юноша догадался, почему Серёжа и Лиза (Антон до сих пор не понимал, как девушка влилась в их небольшую компанию, кинув своих старых друзей) вдруг решили оставить их с Димой одних.
Вина, словно ком, застряла в горле, мешая Шастуну нормально дышать. Неприятное чувство, которое заставляет думать только о себе. Как сильно Антон хотел написать или позвонить Диме вчера, но парень просто струсил, хотя самого себя убеждал, что у него просто не было времени.
«Для лучшего друга всегда должно быть время».
Антон крепко держал кисточку в руках. Хотелось уже начать рисовать, но мерзкое сосущее чувство изнутри никак не отпускало.
— Блять, я так больше не могу! — воскликнул парень и отложил кисточку в сторону.
Развернувшись к другу (Антон надеялся, что это всё ещё так), юноша потупил взгляд, а затем тихо сказал:
— Мне так жаль, Дим. Я ублюдок, Дим…но я не могу тебя потерять. Прости меня.
Дима прищурился и засунул руки в карманы штанов, пока Антон виновато смотрел на друга и ждал, пока он хоть что-нибудь скажет. Однако молчание длилось недолго. Позов тепло улыбнулся. А как тут не улыбнуться, когда эта забавная ушастая лестница, которую Дима очень любит, смотрит на тебя таким щенячьим взглядом. Увидев улыбку друга, Антон, словно в замедленной съёмке, начал постепенно светиться всё сильнее и сильнее. Улыбнувшись, словно Чеширский кот, Шастун расставил свои длинные ручищи в сторону, приглашая Позова в свои объятия. Дима только усмехнулся и тут же подошёл к Антону и с силой прижал к себе.
— Скучно было без твоих тупых шуток, — куда-то в районе груди Шастуна сказал Дима, тем самым рассмешив друга.
— Взаимно!
— Ага! Помирились! А я говорил, говорил! — послышался сзади звонкий голос.
— Ковалёва, ты проиграла. Я жду свой косарь.
Антон нахмурился и отстранился от Димы.
— Вы что, поспорили, помиримся мы или нет? — поражённо спросил Антон, на что
Серёжа бессовестно кивнул. — Ну, бегите, заразы!
***
До празднования последнего звонка в актовом зале оставалось чуть больше часа. Для всех это казалось достаточно, но только не для Антона Шастуна, который, словно блошка, не мог усидеть на месте.
В актовом зале уже началась репетиция. А юноша всё никак не мог справиться со своим волнением, каждые пять минут вытирая новую порцию выступившего пота на лбу так любезно предоставленным Лизой платочком. Антон уже настолько хорошо выучил сценарий, что уже действительно мог рассказать его перед президентом. Однако тот факт, что Шастун знал текст, волнения не убавлял.
— Антон! — крикнула невысокая женщина, как объяснили парню, самая главная здесь.
— Тебе ещё надо порепетировать танец с учителем!
— А когда придёт Маргарита Львовна? — спросил Антон и снова полез в карман за платком, который уже, наверное, можно было выжимать.
— В смысле Маргарита Львовна? — Женщина поправила свои короткие чёрные волосы.
— Ты с Арсением Сергеевичем танцуешь.
— Что?.. — Шастун, кажется, подавился воздухом. — Как? Как с Арсением
Сергеевичем?! Написано, что будет танец с учителем в конце…
Паника пришла незаметно и за считанные секунды полностью овладела юношей. Теперь платочка Лизы точно будет недостаточно.
— Да, танец с учителем, но это же шуточная постановка. По сценарию ты ведущий. Сначала ты ведёшь себя как неопытный, то есть первоклассник, а потом ты становишься всё более опытным и в конце ты уже такой одиннадцатиклассник и просишь учителя научить тебя танцевать…
— Но почему нельзя с Маргаритой Львовной? Есть ещё другие учителя! Женщины!
— уже кричал Антон, почувствовав, как теряет контроль над собой.
— Да успокойся. Это просто шуточная постановка. Смешно же будет! — Женщина улыбнулась и хлопнула в ладоши, всем своим видом показывая, как она горда собой.
— А Арсений Сергеевич вообще знает, что мы с ним танцуем?
— Ну, да… Он знает, что танцует с ведущим. Он не знает, правда, кто ведущий. — Женщина, чьё имя Антон даже не знал и узнавать теперь точно не хотел, подмигнула парню. — Будет сюрприз ему.
— Пиздец, — тихо заключил Антон и накрыл лицо руками.
— Что говоришь?
— Классно, говорю.
Шастуну хотелось выть от безысходности.
Зачем он вообще согласился быть чёртовым ведущим? Антон уже так распланировал, что до конца года сведёт контакт с математиком до минимума, а потом уедет в Москву и забудет его как страшный сон.
Хотя, ладно, сон не такой страшный, а даже очень сексуальный и горячий…
Мысли о том, какой Арсений Сергеевич горячий, прервал звонок телефона той женщины. Пропустив мимо ушей ненужный ему телефонный разговор, Антон принялся в сотый раз повторять сценарий, чтобы отвлечься от плохих мыслей, но как раз они мешали сосредоточиться.
«Ну что за ебучие проделки судьбы?» — думал юноша, и как же сильно ему хотелось это прокричать, да так, чтобы услышали все.
— Эй, Антон? — женщина, как оказалось, всё ещё стояла рядом с парнем. — В общем, мне позвонила Маргарита Львовна и сказала, что сейчас Арсений Сергеевич не может прийти репетировать, поэтому… ну, будете импровизировать.
Антона поразило то, с каким спокойным видом всё это сказала женщина, на имя которой Шастуну уже совсем наплевать.
— Вы издеваетесь? Какой «импровизировать»? Я не могу! — воспротивился Антон.
— Ничего не знаю, будете развивать свои импровизаторские навыки, — слащаво улыбнувшись, сказала женщина.
В актовый зал вбежал невысокий мальчишка и позвал женщину, назвав её Ольгой Александровной. Правда, Антону наплевать. Его уже вовсе не заботит эта неизвестно откуда появившаяся женщина.
Страх сковал всё тело, и больше всего хотелось убежать и спрятаться от этого ужасного мира. Листки сценария уже стали достаточно влажными, а ладони юноши будто только что побывали в воде.
— Почему именно в моей жизни всё идёт по пизде? — вздёрнув голову к потолку, тихо спросил Антон, надеясь, что хотя бы кто-нибудь да ответит, но, увы, в актовом зале стояла оглушающая тишина.
Как бы Шастун не молился, чтобы время шло медленнее, час Икс наступил. Стрелка, будто назло, скорее спешила достигнуть цифры одиннадцать на циферблате старых, уже еле дышащих часов, которые висели на стене прямо над Антоном.
Юноша в течение минут сорока успел, наверное, больше тысячи раз прочитать весь сценарий. И если разбудить Шастуна ночью, тот, толком не проснувшись, с закрытыми глазами расскажет весь свой текст. Пару раз Антон проверял социальные сети, куда Серёжа добавил Лизу, что снова удивило парня.
«Да когда они успели подружиться?!» — недоумевал юноша, пялясь в экран телефона.
Дима пожелал удачи Антону, что сделал несколько минут позже и Матвиенко, Лиза послала смайлик поднятого вверх большого пальца.
За минут двадцать до начала всего празднования в актовый зал начал постепенно приходить народ. Антон сразу же увидел Серёжу с Димой, которые тащили огромный плакат с нарисованной Шастуном орхидеей, при этом друзья постоянно спотыкались и ворчали друг на друга, что вызвало лёгкую улыбку на лице Антона, и он впервые за этот час немного расслабился и свободно вздохнул.
Помахав друзьям рукой, юноша тут же сорвался с места, прихватив свои влажные, помятые листы, которые, возможно, когда-то были сценарием.
— Ну, что веду-у-ущий, — довольно протянул Матвиенко и широко улыбнулся.
— Волнуешься? Это твой первый большой бал, принцесса.
Антон угрожающе посмотрел на Серёжу, на что тот только звонко рассмеялся, едва не уронив плакат, за что получил пинок от Димы.
— Ты чего такой мрачный? — спросил Позов после недолгого разглядывания лица Антона.
— Пиздец там, — честно ответил Шастун и засунул руки в карманы, надеясь найти там хотя бы одну сигарету, но сегодня вся вселенная против него, поэтому покурить в ближайшие часа два юноша точно не сможет, из-за этого становилось только хуже, и парню уже хотелось лезть на стены от безысходности.
— Что там? — немного испуганно спросил Дима, напрягшись.
— Шастун! Быстро сюда! Репетиция! — крикнула та самая черноволосая женщина, имя которой Антон принципиально не запомнил.
— Вы всё увидите, — заинтриговал Антон, причём вид у него был будто над его головой вот-вот образуется небольшая тучка, из которой пойдёт дождь.
Дима с Серёжей с непониманием посмотрели вслед Антону.
Юноша шёл за кулисы, чувствуя, как внутри поднимается и возрастает неприятное чувство. Он мог убежать, передать роль ведущего кому-нибудь другому. Но ноги уже не слушались и вели парня на верную смерть, как думал Антон, конечно.
Зайдя в небольшую комнатку, где уже был расставлен весь реквизит, Антон увидел ту самую «чёрноволосую бабищу», которую он сам так ласково прозвал, а также парень увидел свою соведущую, которая на самом деле должна была просто выйти пару раз, и её сценарий был намного меньше, чем сценарий Шастуна. Но самое главное — в помещении не было Арсения Сергеевича, чему юноша был счастлив. Но счастье длилось недолго…
— Всем здравствуйте! — раздался приятный бархатный голос позади, от которого
Антону захотелось спрятаться и в то же время Антон почувствовал слабость в коленках.
«Как девочка школьница, блять, соберись!» — кричал внутренний голос, после чего Шастун медленно развернулся и столкнулся с парой синих прекрасных глаз, которые могли буквально за несколько секунд загипнотизировать и заставить сделать всё, что захочет их обладатель.
— О, а вот и Арсений Сергеевич! — «чёрноволосая бабища» подбежала к мужчине и, взяв того за руку, отчего математик удивлённо приподнял брови, повела его к Антону, который, кажется, прирос к полу. — Вы будете танцевать импровизированный танец, но сначала вы идёте по сценарию, а потом фантазируйте, импровизируйте, но только в пределах разумного, конечно. Не забыли, да? Вам, Арсений Сергеевич, по сценарию надо научить неопытного Антона танцевать медленный танец перед его выпускным.
Ольга Александровна снова улыбнулась так, будто она сделала что-то невероятное, будто всё, что здесь произойдёт, её заслуга. Хотя всю работу проделали школьники, а скачать сценарий с интернета смог бы любой пятиклассник.
— Так времени у нас остало-о-ось, — протянула женщина и, закатав рукав своего синего пиджака, взглянула на часы. — Господи! Меньше пяти минут! Не успеваем! Так Арсений Сергеевич, Шастун, быстренько прогоните текст. Всё, Шастун, тебе удачи!
«Чёрноволосая бабища», взяв за руку слегка испуганную соведущую Шастуна, убежала, захлопнув дверь, отчего Антон вздрогнул и на секунду зажмурился. А затем юноша сделал небольшой шаг назад, создавая большее расстояние между собой и математиком, который прожигал взглядом синих глаз. Обычно Арсений Сергеевич всегда прекрасно выглядит, но сегодня он решил убить всех своей красотой, и Антон уже был полумёртв. Сглотнув, парень отвёл взгляд, только бы не видеть этих глаз напротив, иначе он проиграет.
Актовый зал, кажется, уже начал наполняться людьми: одиннадцатиклассниками и их родственниками, а также учителями. За дверью было очень шумно, но Антон этого будто не слышал, ведь всё его внимание было сосредоточено на одном человеке, хоть юноша даже на него не смотрел. И даже среди всего этого шума можно было, наверное, услышать сердцебиение Антона.
— Может пройдёмся по тексту? — совершенно спокойно спросил Арсений Сергеевич.
Шастун чуть рот не открыл от того, что начал задыхаться от собственного возмущения. Несмотря на то, что математик сегодня выглядит «с иголочки», Антон почувствовал, как сильно зачесались кулаки и как сильно захотелось проехаться по этому идеальному, красивому личику. Плотно сжав зубы, Антон посмотрел на учителя, пытаясь взглядом передать ему всю свою ненависть, которую он испытывал в тот момент.
— Ну, зачем же? — прошипел юноша. — Вы же такой хороший актёр! Зачем вам репетиции?
— Шастун, не время для всего этого…
— О, да! Вы же такой занятой! И вообще меня это не касается! — Антон приблизился к учителю, совсем забыв, что около минуты назад трясся в присутствие мужчины.
— Антон…
— Знаете, вчера был последний урок математики. Оценки выставлены, и мне уже похер, поэтому я совершенно спокойно могу сказать вам это в лицо, — сквозь зубы процедил парень и сделал ещё шаг вперёд, на этот раз была очередь Арсения Сергеевича отходить назад. Антон подошёл вплотную к учителю и практически в губы прошипел: — Идите нахуй, Арсений Сергеевич.
— Надеюсь, этим ты выпустил весь свой пар, — кажется, спокойно сказал мужчина, но голос дрожал. — Мне жаль, Антон. Тогда были обстоятельства…
— Шастун! На выход! — Дверь резко открылась, отчего Арсений Сергеевич резко отошёл в сторону, пропуская Ольгу Александровну, которая рукой поманила Антона к выходу.
— Вы не волнуйтесь, Арсений Сергеевич. Я уже понял, что не судьба нам быть вместе, — притворно грустно сказал Шастун, однако зелёные глаза предательски блестели.
— Как раз-таки судьба, — ответил учитель и слабо улыбнулся.
Зелёные глаза широко распахнулись, и юноша даже открыл рот, но сказать он ничего не успел, да и не смог бы. Ольга Александровна потащила парня на сцену.
Антону дали микрофон, который юноша чуть не уронил, так как руки начали дрожать. Шастун не представлял, как будет говорить, ведь ему будто завязали в узел язык. К тому же именно на сцене парень обнаружил, что оказывается боится выступать перед публикой. Антон вышел на середину сцены и сразу же принялся искать глазами отца, и это не составило труда. Андрей Дмитриевич сидел настолько близко, насколько это было возможно. Встретившись взглядом с отцом, Антон сделал вдох, перевёл взгляд и увидел улыбающихся и показывающих большой палец Диму, Серёжу и Лизу, после чего юноша выдохнул. А затем Шастун зачем-то посмотрел вбок и встретился взглядом с синими глазами, которые нежно смотрели на парня. Учитель кивнул ученику, и Антон наконец смог нормально дышать.
— Дамы и господа, — прозвучал звонкий голос парня. — добро пожаловать на последний звонок 2016!
Антон играл так, будто снимался в кино и работал в театре несколько лет. Уже спустя пять минут юноша чувствовал себя в своей тарелке. Его звонкий голос тонул в аплодисментах. Юноша прекрасно справлялся со своей работой. Слова вылетали легко, не было никакого напряжения. Антон расслабился, потому что чувствовал поддержку людей, которых он любит. Особенно юноша чувствовал взгляд синих глаз, которые смотрели только на него.
«Как раз-таки судьба», — снова пронеслось в голове, и Антон улыбнулся, спрятав лицо за небольшим микрофоном, пока класс из параллели выступал с каким-то немудрёным танцем.
Антон со своим классом спели грустную песню про школу и станцевали несложный, но довольно забавный танец. 11 А выступал последним и празднование уже подходило к концу. Осталось только одно.
— Эx, у меня скоро выпускной. — сказал Антон в микрофон и театрально вздохнул.
— Научил бы меня кто-нибудь танцевать. Не хочу опозориться. Ну, кто-нибудь!
— О! Шастун! Давай я помогу. — На сцену выбежал улыбающийся математик. — У меня как раз есть свободное время.
— Арсений Сергеевич! — как можно более уверенно произнёс Антон, но его голос всё равно дрожал, хоть никто и не заметил, кроме одного человека… — Я с радостью поучусь у вас!
— А как мы все знаем, учитель я — то, что надо! — Арсений Сергеевич повернулся вперёд и подмигнул залу, отчего прошёлся тихий смех. — Вставай!
Антон пожал плечами и встал вперёд, выставив руки по сторонам. Его просили импровизировать, он импровизирует.
— Ну, нет! Так дело не пойдёт! — Математик подошёл сзади и поместил свою руку на талию юноши.
Антон вздрогнул и подался вперёд, но Арсений Сергеевич только сильнее сжал руку и даже притянул к себе, отчего Шастун чуть не упал, ведь ноги уже стали похожими на вату, когда учитель коснулся парня. Юноша смотрел куда угодно только не на людей, сидевших перед ним. Антону было стыдно, он начал краснеть, и это злило парня. Злило то, что он не мог контролировать себя, когда рядом математик.
— Давай руку, сейчас будет поворот, — весело произнёс Арсений Сергеевич, однако
Шастун его веселости не разделял.
Горячее дыхание опалило такую нежную кожу на шее, а рука всё так же по-хозяйски располагалась на талии Антона. Учитель резко развернул юношу к себе лицом, отчего тот ойкнул и неуклюже повалился бы вбок, если бы не Арсений Сергеевич, который так вовремя подставил руку.
— Ну так дело не пойдёт, Шастун! Давай соберись! Зал давайте поддержим!
— воскликнул учитель и помахал рукой.
Весь зал тут же загудел, засвистел и начал аплодировать. Но это никак не помогло Антону, который уже всерьёз думал, что упадёт в обморок. А ведь так всё хорошо начиналось…
Арсений Сергеевич вертел Антона, словно он был тряпичной куклой. Учитель, кажется, вошёл во вкус и ловко справлялся с двухметровым деревянным телом, успевая даже вставить какие-нибудь задорные реплики, в то время как Антон что-то мямлил себе под нос. А людям нравилось, люди смеялись, искренне поверив в то, что всё так и было задумано.
Но в какой-то момент математик решил ещё раз крутануть Антона и тот, споткнувшись, упал в объятия Арсения Сергеевича, в которые учитель с удовольствием принял парня. Их лица разделяло ничтожно маленькое расстояние. Глаза Антона широко распахнулись и загорелись зелёным пламенем. Синие омуты жадно пожирали лицо юноши, отчего тот обмяк в руках математика. Арсений Сергеевич поддался вперёд.
И весь мир Шастуна прекратил существовать. Время замерло.
А во всём актовом зале повисла тишина.