Проделки судьбы

глава 21.

После того как Антон убежал, нормально вести урок у девятого класса Арсений был не в состоянии. У мужчины кружилась голова, и он до сих пор чувствовал податливые мягкие и столь нежные губы мальчишки из одиннадцатого класса. Адреналин бушевал в крови, а сердце стучало так, будто вот-вот выскочит из груди, и учитель ничего не мог с собой поделать. Возбуждение и страх смешались, и математик никак не мог сконцентрироваться. Проводить алгебру было просто невозможно.
— Арсений Сергеевич, вам плохо? — спросила рыжая девочка с большими очками на носу.
Арсений помассировал виски и с недоумением уставился на девочку, сидевшую за первой партой. В кабинете образовалась абсолютная тишина, и двадцать пар глаз с волнением посмотрели на любимого учителя. Арсений натянул улыбку, но вышло это, будто у мужчины спазм.
— Всё нормально, просто немного голова болит, — ответил мужчина с хрипотцой в голосе.
— Может вам к врачу? — предложила девочка с разноцветными волосами.
— Всё в порядке. — Арсений ободряюще улыбнулся. — Не нужно. Давайте я вам сейчас дам задание, а вы самостоятельно поработаете?
Весь класс активно закивал, всё ещё бросая обеспокоенные взгляды в сторону учителя. Математик подозвал рукой к себе ту рыжеволосую девочку и попросил её раздать распечатки с заданиями. Девочка, нахмурив лоб, посмотрела на учителя, пытаясь что-то разглядеть в лице мужчины, но тот поспешил отвернуться.
Арсений провёл рукой по лицу и на мгновение закрыл глаза, стараясь хоть как-то прийти в себя. Мужчина подошёл к окну и устремил взгляд синих глаз куда-то вдаль.
«Что ты натворил?» — пронеслось в голове, и учитель зажмурился, будто пытаясь отогнать эту мысль, но она никуда не уходила.
Арсений знал, что не смог бы остановиться. Он это чувствовал, и ему было мерзко от самого себя. Мальчишка только вроде как оправился от своего горя, и тут на его плечи снова рушатся огромными потоками проблемы. А мужчина, поддавшись мгновенному желанию, своему животному инстинкту, взял и только всё сделал ещё хуже.
Арсений думал, что Шастуну было ещё хуже, что он мучился.
Но мучились они оба.
***
Оставшийся день Арсений проделал то же самое, что и с девятым классом: просто раздавал распечатки с заданиями (иногда он даже путал классы и пятому классу давал задачки восьмого и наоборот), а сам отходил к окну и все 45 минут стоял, не двигаясь и полностью отдаваясь своим мыслям, которые к последнему уроку начали сводить его с ума. Особенно становилось невыносимо, когда учитель случайно бросал взгляд на стенку, к которой прижимал своего ученика. В животе будто завязывался тугой узел, что аж становилось тяжело дышать. Представление в голове того, как он прижимал и чуть ли не трахнул парнишку, сносили крышу. В такие моменты он тряс головой и тут же отводил взгляд от проклятой стены.
Когда закончился последний урок Арсения, мужчина облегчённо выдохнул. Наконец он сможет сбежать от этого ужаса. Учитель уже спланировал свой вечер: только он и бутылка чего-нибудь намного крепче чая, который Арсений так любит пить.
За день в школе к нему было слишком много внимания. Или, может, Арсению так показалось. В учительской к нему подходила то одна, то вторая. Даже видя, что математик не в настроении, учительницы не переставали «незаметно» флиртовать. Если раньше мужчину это только забавляло, то сейчас это его дико раздражало.
Попов, словно тень, передвигался по школе. Меньше всего он хотел столкнуться с Шастуном, и Арсений был уверен, что Антон сам не хочет его видеть. Желание напиться до потери памяти усиливалось с каждой секундой. Арсений хотел забыться, заглушить всё, что он чувствует, алкоголем, большим количеством алкоголя.
Математик спешил поскорее покинуть здание школы. Быстро надев своё черное пальто, Арсений, даже ни с кем не попрощавшись (что удивило некоторых учеников и учителей), выбежал из школы и быстрым шагом направился к своей машине, и только там мужчина смог почувствовать себя в относительной безопасности, в неком укрытии от всех.
Зажмурившись, Арсений положил лицо на руль и глухо застонал.
Алкоголя понадобится очень много.
Попов с силой нажимал на педаль газа, забывая о всех правилах дорожного движения. Взгляд мужчины был устремлён вперёд, а мысли были заняты только одним. Целый день из его головы не выходил длинноногий светловолосый мальчишка, который так хорошо стонал под ним. Арсений с силой сжимает руль, отчего костяшки пальцев белеют.
Математик прикусил щёку, а затем шумно выдохнул.
Арсений заехал в магазин, который находился в метрах ста от его дома. В тележке оказалось приличное количество бутылок с алкоголем. Мужчина уже попросту не понимал, что происходит и где он находится. Рука автоматически тянулась к новой бутылке с алкоголем. В основном Арсений брал вино, но учитель не удержался и взял водку. Всё хуже, чем казалось.
Попов не помнил, как всё купил и как оказался с пакетами дома. Даже не разувшись, мужчина прошёл на кухню и плюхнулся на стул, устало откидываясь на спинку. Арсений поставил тяжёлые пакеты с алкоголем на стол и, слегка наклонив голову набок, посмотрел на них, будто размышляя стоит ли или всё же нет. Однако разумная часть мужчины предпочла промолчать, и Арсений принял это за знак, поэтому первая бутылка уже была вытащена из яркого зелёного пакета. Это было красное вино. Дорогое красное вино. Кажется, Попов потратил половину из своей зарплаты, но его это не волновало.
Когда сухие губы дотронулись до горлышка бутылки, и красная жидкость полилась, Арсений закрыл от наслаждения глаза. Дорожка из вина потекла вниз по подбородку, капля попала на рубашку. На любимую рубашку Попова, но ему было глубоко наплевать.
Мужчина пил медленно, но много. Выпив бутылку вина, Арсений почувствовал, как ноющее чувство в груди никуда не исчезло, а только, кажется, увеличилось. От всего лишь одной бутылки учитель даже не опьянел. На душе было до жути паршиво.
Арсений достал из кармана телефон и, разблокировав его, нервно усмехнулся. Никто ему не писал и не звонил. Ещё бы. Всем на него плевать, на его чувства. Сколько бы друзей у Попова не было, он всё равно чувствует себя одиноким. Те же недалёкие учительницы из школы видят только его милое личико, а копнуть глубже, узнать Арсения, какой он есть, чуть лучше, никто не пытается. Животный инстинкт. Хотя кто Арсений такой, чтобы осуждать животный инстинкт, если сам грешит этим? Произошедшее сегодня тому яркий пример.
Тишина просто давила на уши и сидеть так уже было невыносимо, поэтому Арсений решил включить музыку.
Hurts — Wrap your wings around my body
Учитель чертыхнулся. Неужели включилась самая грустная и сопливая песня на телефоне Арсения. Однако мужчина её не выключил.
Ещё через пару часов Арсением уже было выпито три бутылки. Мужчина уже не сидел на стуле, а валялся на полу не в силах подняться. Попову уже даже не хотелось пить, но он через силу вливал в себя обжигающую горло жидкость, отчего каждый раз морщился. Арсений был настолько пьян, что уже перестал понимать, что с ним происходит. Руки сильно тряслись, и бутылка вина в руках чуть ли не выскальзывала. Перед глазами всё плыло и дрожало, будто было землетрясение. Математик даже сначала испугался, но потом ему стало всё равно.
Арсений лежал неподвижно на полу, изредка что-то мыча и бормоча, но, прислушавшись, можно услышать тихое «Шастун». Одно Попов осознавал точно: алкоголь не помог. Вообще не помог. Он сделал только хуже. Ведь по плану Арсения вино должно было залечить дыру в груди, а оно только сильнее её разожгло.
Мужчина давно потерял счёт времени. Несколько полных бутылок всё ещё стояли на столе, но взять их Арсений не мог, его будто прибили молотком к полу. Было ощущение, что только от одного движения из мужчины выйдет всё выпитое и съеденное им до этого.
Через несколько минут позади Арсения послышалась вибрация. Недовольно поморщившись, Попов начал водить рукой по полу в поисках телефона, однако все его попытки были тщетны. Вскоре и звонок прекратился, и Арсений решил, что это и не так важно, и вообще ему на всё наплевать. Кто ему может звонить? На него ведь всем всё равно?
Мужчина развалился на полу и закрыл глаза, шумно дыша.
«На тебя всем плевать», — пронеслось в голове Арсения, прежде чем он уснул.
А на экране телефона высвечивалось:
«1 пропущенный звонок: Антон Шастун».
***
Антон плёлся куда-то вперёд. Погода успела знатно поиздеваться над парнем. Сначала дул холодный ветер, затем слишком ярко светило солнце, что, конечно, удивило Шастуна, а затем снова ветер, но на этот раз холоднее раз в десять. Шастун весь продрог, кроссовки уже давно намокли, и парень уже не чувствовал от холода своих ног. Антон потирал руки, чтобы хоть как-нибудь согреться, но это не помогало. У юноши даже не было с собой перчаток, поэтому длинные пальцы с кольцами уже посинели и стали какого-то нездорового мертвенного оттенка.
В какой-то момент Шастун остановился посреди улицы и поднял голову, устремляя взгляд в пасмурное небо. Большие капли дождя тут же попали в зелёные глаза, отчего парень часто заморгал и резко опустил голову. Укутавшись сильнее в свою тонкую курточку, Антон почувствовал, как по щеке скатилась слеза, и возможно он бы сказал, что это дождь (как обычно говорят девочки в сопливых романах), однако Шастун точно знал, что это слёзы. Парень больше не хочет обманывать себя.
Внутреннее состояние Антона нисколько не отличается от внешнего. Всё так же паршиво, а может даже и ещё хуже. Шастун не прекращал думать о поцелуе, и каждый раз юноша погружался в свои мысли, копая всё глубже. Парень даже выстроил целую схему у себя в голове, состоящую из вопросов самому себе. Что бы было, если бы поцелуя не было? А что бы было, если бы Антон подошёл к Арсению Сергеевичу после уроков? А если бы он не пришёл в школу, ничего бы этого не было бы никогда? Понравилось ли ему? На последнем вопросе Шастун всегда застревал, размышляя над ним слишком долго, а затем и вовсе отбрасывал его, возвращаясь к началу. И так по кругу. Антону показалось, что он начал сходить с ума. Хотя как тут не сойти с ума?
Однако слишком долгие и глубокие размышления начинают утомлять. Антон чувствовал, будто решил несколько тестов ЕГЭ по математике, причём не базовый, а профильный уровень, который юноша даже не собирается сдавать. Мозг кипел, а желудок жалобно урчал, срочно требуя еды. Антон ещё раз порылся у себя в карманах и нащупал какие-то монетки. В куртке, видимо, была небольшая дырка, куда они провалились. С трудом достав монеты, Шастун засветился от счастья, будто нашёл пять тысяч, но там было всего пятнадцать рублей.
Антон тут же рванул в поисках какого-нибудь дешёвого ларька, ибо идти в нормальный магазин бесполезно; парню скорее всего хватит только на пакет. Долго искать не пришлось. Шастун увидел небольшой старый магазинчик под названием «Елизавета».
Наверное, его так назвали в честь хозяйки, но парню название не понравилось. С недавниx пор Антон ненавидит это имя. К магазину Шастун уже бежал, желая поскорее оказаться в тёплом месте.
Внутри было не всё так плохо, но Антон сразу почувствовал какой-то специфический запах, напоминающий ему что-то среднее между больницей и кондитерской. Довольно странное сочетание запахов. Это было просто отвратительно. Шастун ненавидел больницы и терпеть не мог сладкие, приторные запахи.
Увидев Антона, продавщица, сидевшая на стуле и разгадывавшая кроссворд, презрительно посмотрела на него, а затем нахмурилась, внимательно всматриваясь в лицо Шастуна. После нескольких секунд разглядывания, женщина поморщилась, отчего её и так некрасивое лицо, стало просто уродливым. Рыжие волосы грязными сальными прядкам свешивались, словно вермишель, из-под малинового головного убора, толстая рука крутила ручку. Женщина сидела напротив прилавка с колбасой с важным видом, будто она какой-то важный министр.
— Что-то хочешь? — спросила продавщица, всем своим видом показывая, как ей наплевать.
— Д-да, — дрожащим голосом произнёс Антон.
Парень хотел ответить ей как-нибудь грубо, ибо его возмутил такой тон к своей персоне, но Шастун был слишком слаб, чтобы ещё с кем-то спорить, поэтому юноша просто подошёл к прилавку с булками и начал бегать по нему глазами, ища что-нибудь самое дешёвое. И какова была его радость, когда он нашёл. Это была обычная булочка с маком, но сейчас она выглядела просто шедевром кулинарии. Облизнувшись, Антон просунул руку в карман и достал свои пятнадцать рублей, едва их не уронив, отчего его сердце пропустило удар.
— Мне булочку с маком. — Шастун старался сделать свой голос твёрдым, но парень никак не мог согреться, поэтому голос дрожал, даже зубы стучали.
Женщина шмыгнула носом и, окинув Антона ещё более презрительным взглядом, подняла своё тяжёлое тело и подошла к прилавку, чтобы достать заветную булочку. Продавщица грубо её схватила своими толстыми пальцами и остервенело бросила её парню.
— Четырнадцать рублей и пятьдесят копеек, — мерзким для ушей Шастуна голосом произнесла женщина.
Антон бросил деньги и, пробурчав «сдачи не надо», взял булочку и поспешил покинуть этот жуткий магазин, услышав сзади недовольное «наркоман». В другое время это бы очень сильно возмутило парня, но не в данный момент, когда голод уже почти полностью одолел его.
Шастун, выйдя на улицу, тут же почувствовал жуткий ветер, ударивший в лицо. Антон решил дойти до какого-нибудь торгового центра и посидеть немного там, чтобы хоть немного согреться.
В торговом центре было очень тепло и много людей, но самое главное для Антона было тепло. Парень бродил по этажам, при этом поедая свою булочку и каждый раз закрывая глаза от наслаждения. Булка была сухая и в каких-то местах твёрдая, но Шастуну было всё равно. Эта булочка с маком была для него сокровищем. Прожевав последний кусок, Антон с грустью осознал, что всё ещё чувствовал голод, но по крайней мере было не так плохо. Парень не спешил покидать торговый центр, поэтому решил прогуляться по всяким отделам. Шастун достал из кармана штанов телефон. Отец не звонил. Никто не звонил. Юноша горько усмехнулся, а когда увидел, что осталось 9% зарядки, поспешил убрать телефон.
— Заебись, — прошептал Антон и направился к отделу с техникой.
Шастун проходил в торговом центре несколько часов. Он был там до закрытия. Только когда Антон услышал громкое «уважаемые посетители, торговый центр „Л*******“ закрывается через десять минут», юноша с неохотой двинулся в сторону выхода.
На улице стало только холоднее, и Шастун это почувствовал очень быстро. Парень долго согревался в торговом центре, но только он вышел на улицу, холод вновь окутал его с ног до головы. Сколько Антон грелся — всё впустую.
Шастун понятия не имел, куда идти, к кому идти, что делать.
«Будет смешно, если я сдохну от холода и голода», — подумал Антон и усмехнулся.
Когда парень выдыхал, из его рта выходил пар, и Шастуну ещё сильнее захотелось курить, и он на автомате засовывал руки в карманы, пытаясь найти сигарету, но, не обнаруживая её, Антон разочарованно вздыхал.
Шастун достал телефон. 23:17. Неужели он действительно будет ночевать на улице? От этой мысли парню поплохело, и его передёрнуло. Быть же такого не может? Должно же что-то случиться. Кто-то должен спасти, забрать его. Только кто?
На телефоне осталось уже 5%. Антон выругался и со всей злости пнул впереди лежащий камень. Юноша почувствовал, как в глазах начало щипать, что только его разозлило. Зажмурившись, Шастун протяжно застонал. Он вот-вот сорвётся. Антон был на грани, он чувствовал, что может упасть в обморок, но он держался из последних сил. Правда, иx уже почти не было.
Шастун шёл вперёд, не смотря по сторонам. Парень давно уже перестал чувствовать свои конечности. Минуя многочисленные улицы, переулки, Антон и не заметил, как забрёл в какой-то двор. Было очень темно, так как ни один фонарь не горел. Было всё ещё холодно, так как ветер даже и не думал стихать. И Шастуну снова дико хотелось есть.
Где-то неподалёку послышался громкий басистый смех, отчего Антону стало не по себе. Глаза потихоньку начали привыкать к темноте, и парень разглядел небольшую компанию из мужчин, которые, судя по всему, выпивали. Шастун отчётливо слышал мат и лексику, напоминающую парню тюремную.
Антон почувствовал, как колени начали дрожать от страха, и парень остановился, но не стал отступать. И даже когда мужчины заметили его, Шастун не сдвинулся с места.
— Кто это там? — послышался пьяный хриплый голос. — Почему такой милашка ходит один?
Мужчина подошёл к Антону так близко, что парень смог разглядеть его. Он был ниже Шастуна и шире, тёмные волосы были коротко пострижены, лицо было круглым с огромным шрамом над густой бровью. Тёмно-карие глаза опасно сверкали. За спиной мужчины не пойми откуда появились его друзья, и сердце Антона начало биться с бешеной скоростью.
Когда тяжёлая рука дотронулась до груди Антона, он резко вздрогнул и пошатнулся.
— Что за милая шлюшка? — послышалось позади мужчины со шрамом. — Я бы его отодрал!
Громкий басистый смех будто разбудил и привёл парня в чувство. Антон сделал шаг назад, но мужчины не собирались отступать.
— Ото…отойдите, — прошептал Антон, широко раскрывая глаза.
— Да ладно тебе, — усмехнувшись, произнёс мужчина со шрамом. — Твой ротик такой милый, он не должен пустовать.
В зеленых глазах поселился ужас. Неужели вот такой будет его смерть? Его убьют и изнасилуют алкаши в каком-то дворе?
— Отвалите! — крикнул Антон, и слёзы огромными потоками хлынули из глаз.
— О-о-о! Малыш, не плачь, мы о тебе позаботимся. — Снова послышался громкий и до жути противный смех.
Шастун забегал глазами по лицам мужчин. Руки затряслись, а затем произошло то, чего парень сам от себя не ожидал. Антон с силой пнул мужчину со шрамом между ног, а затем сиганул в сторону, услышав сзади шипение и громкое: «Сука!»
Антон бежал со всех ног, дышать уже получалось с трудом, но парень не останавливался. За ним уже никто и не бежал, но чувство преследования овладело Шастуном, и он просто боялся остановиться, оглянуться и вновь встретиться с ужасными тёмно-карими глазами.
Парень добежал до какого-то здания с козырьком и тут же скрылся там, опасливо озираясь по сторонам. Сердце стучало в горле, и Антону стало даже тяжело дышать. Всё тело дрожало, и Шастун хотел упасть на колени. Трясущимися руками он достал из кармана телефон и провёл по экрану. Осталось 3%, и Антон хотел взвыть от безысходности. Рука автоматически нажала на номер отца. Надежда на то, что он возьмёт трубку была такой маленькой, но Шастун продолжал верить. Не может же он быть таким жестоким? Антон — его сын, в конце концов. Единственный родной человек.
Послышались длинные протяжные гудки. Первый гудок, второй, третий, но ответа не было. Антон крепче сжал телефон и зажмурился, желая, чтобы всё это оказалось сном, но как только парень открыл глаза, реальность ударила его под дых. Снова. А гудки всё так же шли.
— Сука, — прошипел Шастун и сбросил вызов.
Бледная посиневшая рука уже замахнулась, чтобы бросить телефон в стену, но вдруг застыла. Антон медленно опустил руку, а затем пролистал звонки, дойдя до номера, по которому Шастун думал, что больше никогда в жизни не позвонит. Но, видимо, не судьба.
Сучка-судьба.
Антон неуверенно нажал на номер и прижал телефон к уху, при этом закрыв глаза. Парню даже показалось, что сердце билось быстрее, чем при виде тех мужиков. Шастун уже хотел кричать и материться, когда услышал уже так раздражающие длинные гудки.
Первый гудок, второй, третий…
— Да блять! — в сердцах крикнул Антон и, не удержавшись, с силой бросил телефон в стену, отчего тот отскочил и с шумом и треском упал на бетонный пол.
Экран разбился, какая-то частичка отскочила в сторону, но Шастуну было наплевать.
«Ты никому не нужен, признай уже это, идиот», — пронеслось в голове, и Антон хмыкнул.
Парень сел на холодный пол, даже и не думая о своём здоровье. Дрожь пробежала по всему телу, но Шастун уже привык к ней. Антон подпёр ноги и положил голову на колени. Зелёные глаза закрылись. Юноша слышал свист ветра и чувствовал мелкие противные капли дождя, ударявшиеся о его лицо.
— With the lights out, it’s less dangerous, — тихо пропел Антон, чуть хрипя. — Here we are now, entertain us.*
Ветер с силой ударил в лицо, отчего Шастун уткнулся лицом в колени, а руками обнял их. Сзади послышался звук телефона. Надо же, он не сломан. Антон издал нервный смешок.
Это звук выключающегося телефона.
Заряд 0%. Батарейка села.
Антон поднял голову и прислонился ей к стене. Парень закрыл глаза и отключился. В уголках глаз всё ещё виднелись блестящие слёзы.
Заряд 0%. Батарейка села.