Оригами. Бумажная лилия

Пригладить сгиб

Шихён чувствовала слабость во всём теле. Клонило в сон, глаза закрывались. Тяжесть наполняла всё тело и тянула к земле.

- С тобой всё в порядке? – Миён помахала рукой перед осоловевшим взором Шихён. – Выглядишь не очень – бледная, усталая. Во сколько ты вчера легла?

- Всё нормально, - отмахнулась Шихён, - не выспалась.

Жажда усиливалась. Сначала девушка осушила бутылку с соком, которую принесла с собой на съёмки, а затем переключилась на кулер с водой.

В то время, как Бэкхён (Шихён очень на это рассчитывала) не чувствовал её запах, она же вдоволь дышала запахом свеженапечатанной канцелярии. Тяжело сосредоточиться на фотографиях и работе, когда волоски на руках стоят дыбом, а всё тело находится в боевой готовности и вот-вот бросится на истинного, чтобы прижать к себе. Шихён сжимала кулаки и снова шла к кулеру.

Воздуха в помещении с несколькими десятками людей становилось всё меньше. Девушка сложила из листа бумаги веер и обмахивала себя, но воздух словно застыл и загустел.

- Я на минутку, - бросила она напарнице и направилась к выходу. До дверей дошла мужественно, а за дверями схватилась за стену. Пол с потолком закружились в любовном танце, намереваясь уронить человека, который оказался в самом эпицентре.

«Лифт! – забилась мысль. – На улицу!»

Шихён казалось, что она бросилась к заветным приоткрытым дверям лифта, но на деле она ползла по стене, еле переставляя ноги. Едва её пальцы коснулись прохлады железных створок, сознание помахало рукой и отключилось.

Бэкхён пристально наблюдал за истинной, которая так усиленно его игнорировала. Когда та решила выйти и подышать свежим воздухом, он направился следом, чтобы прямо выяснить, насколько она сумасшедшая и не дошла ли до блокаторов.

И обнаружил в лифте тело без сознания.

- Эй! – он бросился к девушке и, не жалея спонсорских брюк, плюхнулся рядом на колени. – Эй, ты... - он дрожащей рукой прикоснулся к её бледной щеке. – Вставай, - приподнял её голову. – Ты же не умираешь, да? – приговаривал он, подтягивая её на свои колени. – Люди! Кто-нибудь! – закричал он. – Не умирай! Я ещё не отругал тебя! Люди! Чунмён! Чондэ! Открой глаза! Ши... Шихён, открой глаза, - девичьи ресницы дрогнули. – Давай, приходи в себя. Я же только начал вникать во всю эту дичь с истинностью! Люди, мать вашу! Наро-о-од!