EDEN | 18+

Глава 31. Виновен как сам грех.

За чистоту и доброту
Он подарил тебе кольцо,
Тебя невестой нарекут,
Меня - отверженной. В лицо...
Смываю я слезами грязь,
А для тебя – шелка и бал.
И кто ж теперь милей из нас?
Мой ангел низко пал.

Кристина Россетти «Кузина Кейт» (пер. - kama155)


Клянешься ли ты любить ее, уважать, оберегать и оставаться верным ей до самой вашей смерти?


* * *


- Грязнокровка?! Я знаю, что ты там. Живо сюда!

Со всей дури вцепляюсь в тряпку, что у меня в руках, и сжимаю зубы, приказывая себе успокоиться и не психовать.

Какого хрена ей от меня надо? Я-то думала... нет, надеялась, что она ни сном ни духом о том, что я здесь.

Не хочу идти туда. Лицезреть Беллатрикс – такого я не выдержу, но сдается мне, с ней Драко: кажется, я слышала его голос, когда входила.

А когда я в последний раз видела их обоих...

Так. Все нормально. Беллатрикс не помнит, что случилось той ночью, а Драко...

Боже, Драко!

Но ведь сейчас там, помимо них, есть еще кто-то, - точно не знаю, кто: я не смогла разобрать голоса.

Молю Бога, чтобы это был не Эйвери.

Жаль, здесь нет Люциуса. Он оставил меня одну заниматься домашней работой.

Наверное, у него есть дела, которые он не может игнорировать просто потому, что мне так хочется.

Не может? Но ведь у тебя-то с этим проблем нет.

- Грязнокровка!

Пошатываясь, поднимаюсь на ноги и бреду к двери, словно агнец на заклание. Не хочу, чтобы у нее был повод наказать меня.

Она все равно не сможет причинить тебе большого вреда. Люциус не позволит ей.

Но не от этого ли все беды? Может быть, она ненавидит меня в первую очередь из-за того, что заметила нежелание Люциуса причинять мне боль? Ну, или как вариант – чтобы кто-то другой пытал меня, а не он лично.

У двери замираю на пару мгновений, глубоко вздыхая и опуская глаза в пол, а затем толкаю дверь.

От ее скрипа у меня мурашки по спине бегут. Хочется трусливо убежать, но, войдя в комнату, я делаю еще пару шагов вперед.

- О, ты, наконец-то, соизволила присоединиться к нам, - тягучим голосом произносит Беллатрикс. – Прости, что отрываем тебя от важных дел.

Не смею поднять глаза, усиленно изучая каменную кладку на полу. Возможно, если я выдержу, то смогу вернуться в свою комнату и терпеливо ждать, когда придет Люциус и даст мне повод дальше влачить свое жалкое существование.

- Разве тебе нечего сказать, грязнокровка? – в ее голосе звучат истерические нотки.

Я заставлю тебя страдать, гребаная стерва, вот увидишь.

- Простите, - бормочу я, презирая себя за слабость.

Если бы я окончательно выжила из ума, я бы с радостью сказала бы ей, что она и только она виновата в том, что ее подозрения относительно нас с Люциусом полностью оправдались. В конце концов, если бы она не порезала тогда мои вены...

- Я разбил бокал, Грэйнджер, - холодно произносит Драко. – Убери. Сейчас же.

Сжимаю кулаки от злости, ногти больно впиваются в кожу.

- Так девушка все еще здесь?

Боже. Господи, я узнаю этот голос. Всего раз я слышала его, но уже никогда не смогу забыть.

Поворачиваю голову и вижу ее. Она сидит рядом с сестрой: полная противоположность последней в убеждениях и внешности. Идеально наманикюренными пальчиками она как бы лениво держит ножку бокала с вином, глядя на меня сверху вниз с ухмылкой на четко очерченных губах.

- К сожалению, да, - произносит Беллатрикс, одаривая меня ненавидящим взглядом. – Оказывается, от грязи довольно трудно избавиться.

Драко усмехается, а его мать продолжает сверлить меня ледяным взглядом.

- Точно, - коротко бросает она.

Улыбка Драко гаснет, он смотрит на меня так, словно я кусок дерьма.

И я именно так себя и чувствую. Нарцисса Малфой, может, и сторонница идеалов господства чистокровных над всеми остальными, а также великосветская снобка и просто заносчивая особа, но мне-то она ничего не сделала.

А я сплю с ее мужем.

Беллатрикс буравит меня взглядом.

- Делай то, что приказано, мерзкая дрянь! – шипит она.

Что? Ах, да, вино.

Поспешно подхожу к столу, промокая лужицу вина тряпкой, которой еще недавно терла пол. Нет, ну а чем еще вытирать, не моим же платьем?

Едва я принимаюсь за работу, Беллатрикс тут же теряет ко мне интерес и поворачивается к сестре, рассказывая о том, как некая Амелия Нотт набрала много лишних килограммов, что неудивительно, учитывая четыре беременности и тот факт, что ее муж изменяет ей с Лилиан Паркинсон, и это неправильно, потому что она вдвое моложе него, но Фернандо Нотт никогда не мог устоять перед соблазном. Беллатрикс знает об этом еще со времен первой войны и бла-бла-бла...

Сплетни в одно ухо влетают, в другое – вылетают. Ничего из этого для меня не важно. Мне просто нужно закончить свою работу, и я смогу убраться отсюда хоть к черту лысому, лишь бы подальше от идеальной жены Люциуса, его злобной свояченицы и мерзкого сынка.

- Я не разрешаю тебе уйти, Грэйнджер, - тихий шепот.

Я перестаю дышать и, подняв глаза, вижу перед собой Драко, который смотрит на меня убийственным взглядом.

Беллатрикс и Нарцисса не слышат его. Они слишком поглощены болтовней, слава Богу.

Опускаю глаза на стол, сосредотачиваясь на каплях вина на полированной деревянной поверхности. Я не должна слушать его. Не буду...

Но, как и отец, он ненавидит, когда его игнорируют.

- Ты меня слышала? – едва слышным шепотом произносит он. – И не надейся: я не забыл о том, что видел. Ты еще поплатишься за то, что пытаешься сделать, уж я об этом позабочусь.

Беллатрикс громко смеется над тем, что сказала Нарцисса, и это заглушает слова Драко.

- Прошу тебя, Драко, не надо, - в отчаянии шепчу я.

Незаметно для Беллатрикс и Нарциссы он делает пасс в воздухе палочкой.

- Муффилато! – шепчет он.

Теперь он может говорить все, что вздумается, никто не услышит нас. Я поймана в ловушку – в плотный звуконепроницаемый пузырь.

- Продолжай вытирать стол и не смотри на меня, - продолжает Драко. – Не хочу, чтобы они знали, что мы разговариваем. Тетушка бы не одобрила, и я не хочу, чтобы у мамы появились какие-либо подозрения.

Прерываюсь на секунду, но тут же продолжаю скрести стол, как загипнотизированная, наблюдая за своими руками.

- Я знаю, чего ты добиваешься, - шепчет он.

Не слушай его, смотри на стол и не слушай.

- Ты меня слышала? – шипит он. – Я разгадал твою игру, Грэйнджер. И я предупреждаю тебя: оставь это.

Хочется кричать. Осыпать проклятьями мелкого ублюдка, бросить ему в лицо всю правду о том, что в действительности происходит, но я не могу. Я должна взять себя в руки.

- Мой отец заботится о тебе, и одному Богу известно, почему. Я вижу это, - в его голосе столько яда. – Остановись сейчас, пока все не зашло слишком далеко, иначе, клянусь, грязнокровка, если попытаешься увести его у моей матери, я заставлю тебя пожалеть об этом.

На мгновение поднимаю на него глаза и натыкаюсь на твердый, полный отвращения взгляд.

- Мой отец далеко не слабак, - шепчет он. – Он величайший человек из всех, кого я знаю. Можешь сколько угодно вертеть перед ним хвостом, он не попадется на удочку. На случай, если ты забыла, напоминаю: ты – грязнокровка, и поэтому он никогда, никогда не прикоснется к тебе.

Спокойно смотрю него, хотя внутри бушуют огненные вихри.

- Ничего подобного не происходит, Драко, - ложь дается с трудом, комом вставая поперек горла.

Он прищуривается, и сквозь щелочки, в глубине его глаз, я ясно вижу отражение ненависти, годами копившейся в нем.

- Пусть и дальше так будет, - предостерегающе произносит он. – Фините Инкантатем!

Он дает понять, что разговор окончен.

Выпрямившись, кладу тряпку в карман платья, чувствуя, как ткань тут же намокает. Неприятное чувство – влажная прохладная материя раздражает незащищенную кожу бедра.

Неотрывно смотрю себе под ноги.

- Что-нибудь еще... мисс? – последнее слово почти приводит меня в ужас.

Продолжаю смотреть вниз, не решаясь поднять глаза на нее. Я еще могу посмотреть в глаза Беллатрикс, но только не ей.

Совесть не позволит.

Беллатрикс весело хихикает.

- Мисс? – переспрашивает она. – Ну, по крайней мере, это обращение отличается от тех, какими ты обычно награждаешь меня.

Лицо горит от злости. Я хочу уйти. Почему они меня не отпускают?

- Ох, дорогая, - мягко произносит Нарцисса. – Какими... недалекими могут быть магглы.

Меня охватывают досада и раздражение. Я чувствую себя рядом с ней такой неуклюжей, глупой деревенщиной. Бога ради, да отпустите уже меня!

- А чего ты ожидала? Ты хоть раз встречала маггла, демонстрирующего хорошие манеры или превосходный вкус? – сквозь смех спрашивает Беллатрикс.

- Но вынуждена заметить, - безжалостно продолжает она, - что после стольких часов, проведенных с грязнокровкой, Люциусу, наконец-то, удалось научить ее некоторым манерам.

Резко вскидываю голову и встречаю взгляд Беллатрикс, в котором сквозит неприкрытая радость и триумф. Она, может, и забыла ту ночь, когда чуть не убила меня, и тот случай, когда я плакала у двери в комнату Люциуса, но ее подозрения все еще при ней.

Замолчи, заткнись, тупая сука, ЗАКРОЙ СВОЙ РОТ!

Не глядя на Нарциссу, вновь возвращаюсь к созерцанию пола под ногами.

Но нет на свете силы, способной заткнуть Беллатрикс.

- И все же это заняло у него много времени, - продолжает вещать она. – Только Богу известно, сколько раз он пытался научить тебя знать свое место. День за днем он проводил с тобой, и казалось, это никогда не закончится...

Она прерывает монолог, резко вздохнув.

Чуть поднимаю голову: она держится за запястье, вздрагивая от боли.

Слава Богу. Значит, все-таки есть что-то, что может заставить ее замолчать. И плевать, что это что-то - воплощение истинного зла.

Быстро обвожу взглядом стол: Драко в точности копирует свою тетю – вцепившись в руку, хмурится от боли.

- Темный Лорд? – спокойным тоном интересуется Нарцисса.

Беллатрикс молчит, но глаза ее лихорадочно блестят. Она закатывает рукав и смотрит на горящую метку – иссиня-черный немного вздувшийся череп на полупрозрачной бледной коже, – а затем с любовью и благоговением проводит по ней большим пальцем.

Драко же выглядит бледнее обычного, и не желает даже смотреть на эту уродливую отметину на его собственной руке.

Было ли мне когда-либо жаль его? По-настоящему жаль. В конце концов, как он мог пойти против того, к чему его всю жизнь готовили?

Взгляд Нарциссы, направленный на сына, смягчается на мгновение, а потом она кивает.

- Тогда вы должны идти немедленно.

Им не нужно повторять дважды.

Оба синхронно поднимаются, со скрежетом отодвигая стулья, и буквально вылетают из комнаты. Только сейчас я понимаю, что какое-то время даже не дышала. Дверь громко захлопывается за ними, и мы остаемся одни. Я и его жена, его прекрасная, идеальная жена...

Некоторое время я стою, уставившись в пол, разрываемая противоречивыми чувствами.

Нужно сию же секунду убраться отсюда. Не могу смотреть на нее, особенно теперь, когда мы один на один...

Интересно, было бы легче, будь Люциус здесь?

Еще несколько секунд проходят в томительном молчании. Я не знаю, что делать. Наконец я чуть приседаю – что-то вроде неуклюжего реверанса – и поворачиваюсь к выходу.

- Полагаю, тебе нужно мое разрешение, чтобы уйти, - холодно произносит она.

Замираю на месте.

Черт, черт, черт! Бога ради, я просто должна пережить это...

Сильно прикусив нижнюю губу, поворачиваюсь на ватных ногах.

Но вместо того, чтобы поднять голову, упрямо смотрю себе под ноги. Мне не хватает смелости взглянуть ей в глаза.

- Да, мисс, - тихо произношу я.

Отодвинув стул, она встает и обходит стол, останавливаясь передо мной. Острые носочки ее несомненно дорогих туфель выглядывают из-под подола шелкового серебристого платья.

Прячу под подол своего платья босые ступни: мне почему-то не хочется, чтобы она знала, что отныне я не имею даже пары обуви.

- Дай-ка я на тебя посмотрю, - тихо произносит она.

На мгновение закрываю глаза, глубоко вздыхая. Мне надо успокоиться.

Нельзя дать ей понять, что я что-то скрываю.

Открываю глаза и поднимаю голову, глядя на женщину, которая намного старше меня и намного прекраснее.

Она словно... она слишком выделяется среди других людей, как бы светится изнутри неземным светом. Одежда, волосы, кожа... все сияет и переливается. Само совершенство. Чистая, непорочная, незапятнанная...

Грязь, порок, низость никогда не посмеют коснуться ее.

Она с осторожностью смотрит на меня.

- Мы видимся уже в пятый раз, - бесцветным тоном произносит она, - но так до сих пор и не были официально представлены.

Открыв рот, тут же захлопываю его, не находя слов.

Она поджимает губы, и это может быть как выражением презрения, так и проявлением крайнего раздражения.

- Не нужно бояться меня, - ее голос смягчается. – Да, я не питаю теплых чувств к таким, как ты, но я все же не Пожиратель Смерти.

Она и не подозревает, что каждое сказанное ею слово обволакивает меня, словно вонючая слизь. И не важно, что она говорит в общем-то безобидные вещи. После того, что я сделала, как я смею смотреть ей в глаза?

- Я... я...

Заикаюсь, и спина покрывается липким потом от страха, а Нарцисса подобна Снежной Королеве – спокойная и выдержанная – и только чуть выгибает бровь, глядя на меня.

- Полагаю, нужно начать с имени.

Киваю, сглатывая ком в горле. Я должна взять себя в руки, просто обязана. От этого зависит моя жизнь. От этого зависит жизнь Люциуса.

- Меня зовут Гермиона Грэйнджер, - изо всех сил пытаюсь говорить непринужденно.

Выражение ее лица не меняется.

- А меня – Нарцисса Малфой, - мягко говорит она. – Я жена твоего похитителя и тюремщика.

Сердце бьется так быстро, что, кажется, вот-вот выскочит из груди. Жена, жена твоего похитителя... Господи Всемогущий, она знает?

- Обмениваться рукопожатиями я считаю будет излишне, так что прошу прощения, - продолжает она. – Кроме того, это несколько неуместно в нашем случае.

Холодок ползет по спине. От страха? Она так сказала, потому что я грязнокровка, или потому что... потому что...

На всякий случай утвердительно киваю головой.

Она долго смотрит на меня, чуть склонив голову на бок.

- Слышала, у тебя настали не лучшие времена, - спокойным тоном произносит она.

Я крайне удивлена: неужели она проявляет ко мне сочувствие? Почему?

- Можно и так сказать, - отвечаю я и тут же прикусываю язык, проклиная себя за несдержанность. Ну почему я никогда не могу вовремя заткнуться? Она непременно заставит меня пожалеть о моей несдержанности.

Но она лишь кивает, и ее взгляд на мгновение смягчается.

- Я знаю о твоих родителях, - кажется, ее голос потеплел. – Прими мои искренние соболезнования.

Она на мгновение умолкает, расправляя складки на платье, ее пальцы с идеальным маникюром лихо пробегаются по шелку.

- Очень тяжело терять родителей, - не глядя на меня, шепчет она, рассматривая свое платье. – Особенно в таком юном возрасте.

Судорожно вздыхаю, удивленная этим актом доброты и сочувствия. Почему? Из всех людей... Она должна ненавидеть меня больше всего на свете, и не за то, кто я, а за то, что я сделала.

Это невероятно, но, кажется, она понимает меня. Даже больше – словно она точно знает, что именно я чувствую.

- Я... - пытаюсь подобрать нужные слова, - я слышала, что ваши родители тоже умерли. Мне жаль.

Она смотрит на меня с удивлением и кивает.

- Было нелегко быть единственной, кто оплакивал их, - с грустью говорит она. – От Андромеды уже почти десять лет ничего не слышно, она не была к ним сильно привязана. Что касается Беллы...

Она не спешит продолжать и внимательно наблюдает за мной.

- Я очень люблю Беллу, но ей незнакомы человеческие проявления чувств, да ты и сама об этом знаешь.

Я в замешательстве, не знаю, смеяться или нет. Чего она от меня ждет? Она выказывает мне доверие или пытается заманить в ловушку?

Похожа ли она на свою сестру и мужа?

Прихожу к выводу, что лучше хранить молчание, и, закусив губу, подавляю желание ответить.

- Знаешь, Белла ненавидит тебя, - бросает она.

И это настолько очевидно, что я бы рассмеялась, не будь ситуация столь рискованной. К тому же ее ненависть весьма специфичной природы, и я не могу позволить кому-нибудь узнать правду. Никогда.

- Я догадывалась, - капля сарказма таки прозвучала в голосе. Становится трудно себя контролировать, стоит следить за словами и держать язык за зубами...

Последнее мне никогда не удавалось. Отчасти поэтому я была не слишком популярна в школе.

Выражение ее лица не меняется.

Нужно срочно исправлять ситуацию.

Выдавливаю из себя натянутую улыбку.

Но Нарцисса не отвечает мне тем же.

- Интересно, почему она так сильно тебя ненавидит? – ее голос по-прежнему лишен эмоций.

Богом клянусь, мое сердце на секунду перестало биться. Судорожно соображаю, что сказать, но мысли путаются. Господи Боже, я не могу ответить, не солгав в том или ином смысле.

Но зато я могу честно сказать то, что было правдой, когда меня только похитили. Это ведь не будет считаться ложью, да?

- Потому что я г-грязнок...

- Теперь не только поэтому, не так ли? - ледяным тоном прерывает меня Нарцисса. Боже, дай мне умереть прямо сейчас.

Я просто таращусь на нее, глупо открывая и закрывая рот, будто рыба – в попытке поймать муху, – тогда как она смотрит на меня абсолютно бесстрастно.

Она знает, должна знать, иначе почему... зачем бы ей спрашивать об этом?

Она кидает на меня оценивающий взгляд.

- Сколько тебе лет, грязнокровка?