Diamond tears

//3//

«В этом мире ты либо живой, либо почти мёртвый, либо мёртвый. И никакой романтики в этом нет. И иллюзий тоже».
М.Тахира

                               ***
Тэхён сидит неподвижно, держа спину ровно, как его учили с самого детства. Взгляд не отрывается от зеркала, в котором отражается словно и не он вовсе: белая рубашка с длинным воротом, расшитая драгоценными камнями, скрывает худое тело, волосы старательно укладывают набок умелые женские руки, слегка приоткрытые губы похожи на спелую вишню. Взгляд скользит выше, по лицу, к глазам, не выражающим ни волнения, ни радости, лишь едва уловимую грусть, к которой он уже давно привык. Смирился, быть может, потому не обращает внимания, что делают и окружающие. А может, они уже давно заметили, просто ничего не говорили — не посмели бы.

И всё же в чужих взглядах читалось сочувствие, будто их жалость разрешила бы ситуацию. Тэхён отворачивает голову от зеркала, больше не желая смотреть на себя.

Что он чувствует? Унижение, несмотря на то, что его лицо ровное и твёрдое, прямо как гранит. Нельзя показывать свою слабость ни перед кем, особенно перед незнакомцами. Такова его политика, такова его тактика выживания. По-другому не вытерпеть желчь других людей — те словно змеи постоянно ползают рядом, шипят, пытаясь запугать, а ему совсем не страшно. Вот он, Ким Тэхён — открытая книга, у него нет никаких секретов или тайных желаний, он давно ощущает себя пустым сосудом, который в любой момент могут разбить и от него ничего не останется. Ни эмоций, ни чувств — этим определяется его безопасность.

Его движения, начинённые особой аккуратностью, как и всегда, плавные. Обращаются с ним как с какой-то капризной барышней, из-за чего он только вздыхает, но отвечает всё также спокойно. В любом случае он будет держать себя в руках. Служанки колдуют над его внешним видом, а ему всё это безразлично — господин Чон вряд ли изменит решение.

Как же наивно было надеяться, что Чонгук окажется добр к нему. Они все такие: притворяются галантными кавалерами, а когда получают то, что хотят, меняют свой облик на противоположный. Чонгук, как оказалось, ничем не отличался от многих мужчин их общества: воспитанный, говорящий красноречиво, ухоженный, а стоит заглянуть в душу (если она, конечно же, имеется), то можно ужаснуться.

Почему-то хотелось до последнего надеяться, что впечатление, созданное Чонгуком, может быть обманчиво. Они толком не знакомы: короткие разговоры не в счёт. Характер Чонгука скрыт ширмой, мало ли что творится в чужой голове?