Diamond tears

//16//

«Любовь — недуг. Моя душа больна
Томительной, неутолимой жаждой.
Того же яда требует она,
Который отравил её однажды».
У. Шекспир, сонет 147

                               ***
Тэхён, сам того не понимая, поворачивает голову и прижимается губами к чужой шее. Хочется тепла — обыкновенного, человеческого, такого нужного. Сил уже нет выяснять отношения, копаться в себе, друг в друге, ковырять старые болячки и делать больно. Он целует несмело, разморенный усталостью, скользит ниже, выдыхая горячий воздух на кожу. Чонгук обмякает под ним, позволяет расстегнуть верхние пуговицы рубашки, чтобы забраться под неё пальцами. Из горла рвётся задушенный хрип, когда Тэхён прикасается снова, уже настойчивее, упираясь коленями в матрас, и как в бреду шепчет что-то невнятное между поцелуями, словно борется с самим собой. Приходится поднять голову и вцепиться за его плечи, напомнив о готовности помочь.

Брать инициативу в свои руки не хочется. Чонгук шумно вздыхает, растекаясь на кровати, пока в это время Тэхён мажет раскрытыми губами вдоль шеи, затем прокладывает путь до скулы. Поцелуи становятся влажными, даже горячими. Он сам словно нагревается, жар отпечатывается на поверхности ладоней, которые скользят по груди и плечам. Веки прикрываются, Чонгук почему-то хмурится, и Тэхён заметив это, приглаживает его брови пальцами, покрывая лицо мелкими поцелуями, а после спускается к губам и касается своими. Целует медленно, с перерывами, однако дыхание всё равно сбивается напрочь.

Чонгук отодвигает его за плечи, раскрывая глаза. Взгляд расплывчатый, в голове засел плотный туман, и он по неизвестной причине поначалу противится этому состоянию. Будто его внутренняя часть раскололась на две половинки: одна уговаривает поддаться влечению, а другая — возводит барьеры. Тэхён, дыша через рот, смотрит в ответ, не выдерживает, наклоняется и целует ещё раз — уже глубже, касаясь языком другого. Дурман расползается по телу, заставляя чувствовать себя опьянённым. Тэхён непривычно ласковый: прижимается близко-близко, обхватывая лицо ладонями, и не перестаёт накрывать лепестки губ своими, да так уверенно и желанно, что сопротивляться просто невозможно.

Они не прикасались друг к другу всего неделю, а такое ощущение, что прошла целая вечность. Тэхён имеет смелость признаться себе, что успел изголодаться по жару другого тела. Кожа под пальцами буквально горит, он расстёгивает рубашку Чонгука до конца и стаскивает её с плеч, замечая замершее лицо.