Дракон. Тихий Омут

Глава 27. Огненный

Тело одеревенело, когда ящер бросил меня на землю и, склонившись, принялся рвать мою одежду.

Ткань лопалась подобно тонкой кожуре летних фруктов, трещала по швам и расходилась увядшими лепестками, оголяя кожу. Накидку я давно потерял, исподняя рубаха раскрылась стручком гороха, вспоротая одним уверенным движением.

Дракон хищно наблюдал за моим, онемевшим от страха и ужаса лицом, сквозь узкие горящие щели глаз. А я трясся от неконтролируемой паники, представляя, какой приговор ящер приведёт в исполнение, но в то же время мне стало легче.

Я не причинил ему вреда.

Шайс жив и это, по какой-то неясной причине, представлялось самым важным, самым значительным в данную секунду.

Уничтожающая мощь Мёртвой звезды не пробила прочную чешую!

Драконы действительно неуязвимы. Безжалостный и наглый ящер выглядел не хуже, чем обычно. И сейчас я понесу заслуженное наказание за ошибку, чуть не ставшую роковой...

Сейчас, в этот миг, я пребывал в абсолютной растерянности, недоумевая, как вообще мог решиться на такое...

— Прости, — вымолвил я на грани слышимости едва дрогнувшими губами.

Мне всё равно, что сделает со мной дракон. Тело не душа, заживёт, но вот то, что чуть не совершил я...

Расслабившись окончательно, я убрал руки, упиравшиеся в грудь мучителя — я позволю дракону всё. Я почти совершил преступление против живого существа, против Шайса... и теперь должен понести справедливое наказание.

Трава холодила спину, а ночной воздух кусал оголённое тело. Шайс не двигался, продолжая сжимать мои бёдра в жёсткой хватке.

Не знаю, сколько прошло времени, но пальцы на руках одеревенели, а я заворожённо глядел на пар собственного дыхания, появлявшийся изнутри слабо различимым облачком. Смотреть в лицо дракону не было сил.

Хотелось умереть...

POV Шайс

Его аура представляла одно сплошное месиво нитей жизни, кажется, ослабших и истончившихся с нашей последней встречи. Спутанный клубок едва проступал поблёкшими цветами – всё, что осталось от некогда яркой радуги серебристых сплетений, и наша светлая нить истинности представлялась не более чем паутинкой, готовой облететь при первом порыве ветра.