Война Империи/Война Империи

Глава 15.

С несколько неспокойным сердцем Тит спрыгнул с медведя и с осторожностью приблизился к пещере. Каллиста оставил пока мирно лежать на спине животного. Прошло много лет с тех пор, когда он, попрощавшись с прошлой жизнью, покинул это место. И снова вернулся сюда по воле судьбы, будучи в бегах.

Пещера выглядела точно так же, как и много лет назад. Не считая толстого слоя пыли и сухих листьев и веток, принесённых северными ветрами, все малочисленные вещи остались нетронутыми. Видать, эта пещера и правда была в таком уединённом месте, что ни одна живая душа не нашла к ней путь. Тем лучше. Осторожно ступая, Тит прошёл вглубь пещеры. То тут, то там на полу виднелись следы забредших сюда животных. Тяжело вздохнув, Тит нехотя принялся за уборку. Он никогда не любил это дело, но приводить раненого Каллиста в неубранное помещение было для него неприемлемым.

Во время уборки он размышлял, как же его так угораздило: пойти против всех своих принципов, всего Севера, против того положения в обществе, которого он достиг с таким трудом, ради пленника. Ведь он не знает ни его имени, ни откуда он, ни что за оружие использует. Тит не знал про него ровным счётом ни-че-го. Тогда с какого перепугу он потерял голову и действовал вопреки здравому смыслу? Всё больше углубляясь в дебри своего сознания, Тит вдруг вспомнил почему. Он всегда ощущал себя чужаком в этом мире. Если так подумать, то нигде ему не было места. Мало того что по внешним признакам он отличался от здешних монстров, так и мыслил совсем по-другому. Он часто засматривался на небо, любовался тусклыми звёздами и думал, есть ли где-то другое, отличное от этого, место. Где не надо сражаться до крови, до смерти, чтобы выжить. Где можно будет гулять, купаясь в лучах предзакатного солнца, и думать... О чём думать? Тит не находил подходящего слова, его попросту не было в этом мире. Он думал только о чувстве, которое можно было бы описать этим словом. Когда он впервые увидел беловолосого монстра, он его почувствовал. И почувствовал снова в темнице, прикасаясь к невесомому созданию. Его сердце тогда заходилось в трепетном восторге, а волны мелкой дрожи расходились по всему телу до кончиков пальцев. Именно это неизведанное чувство и ласкающее взгляд прелестное создание побудили поступить его так и никак иначе.

Шумно выдохнув и смахнув бисеринки пота со лба, Тит наконец закончил. С раздражением отбросив веник в дальний угол пещеры, он очистил от пыли и грязи толстое стёганое одеяло, оттряхнул шкуру оленя и постелил её в углублении в стене. С некоторым смущением он приблизился к лежащему на земле и слегка посапывающему медведю и взглянул на пленника. Лицо его стало ещё более бледным, чем раньше. Казалось, все краски покинули это невероятное создание. Впалые щёки, выступающие острые ключицы, потрескавшиеся от перепадов температуры и обезвоживания пухлые губы — весь его вид «кричал» о весьма печальном состоянии здоровья. Просунув руки под колени и шею Каллиста, Тит с лёгкостью перенёс его в пещеру и уложил на шкуру. Как только раненая спина соприкоснулась с ровной поверхностью, пленник нахмурил брови и застонал от боли. Тит быстро перевернул его на бок и с сожалением увидел проступившие на ткани кровавые пятна. Укрыв его тёплым одеялом, он направился за поиском нужных трав. Собираясь в лес, его взгляд упал на самодельный лук, с которым он в детстве охотился. И хоть мастерство стрельбы из лука было намного хуже, чем у Рауда, подстрелить добычу всё же мог. Словно читая мысли Тита, желудок отозвался недовольным ворчанием, требуя хозяина позаботиться о пропитании. Схватив лук, Тит вышел из пещеры.