- Моя рубашка осталась у тебя.
- Так приедь и забери её.
На часах полночь. Ран в порыве злости после грязной ссоры стёр его номер, но пальцы помнят, и, прежде чем он отдаёт себе в этом отчёт, лёгкими касаниями выбили нужные цифры.
Такаши встречает Хаитани у порога. В его рубашке. Под которой - Ран уверен - больше ничего нет. И в гетрах - они мягко облегают икры, натянутые чуть выше колена, скрывают то самое место, где выбито несмываемыми чернилами его имя. Из головы напрочь вылетает твёрдое намерение и разборки, случившиеся не далее пары часов назад по абсолютно дурацкому поводу, заставившие покидать вещи в сумку, яростно хлопнув дверью умчаться в ночь и носиться на машине по городу, кажутся нелепыми.
Перед ним - его Такаши. Рубашка великовата - между нею и вновь начинающейся тканью буквально ладонь. Ладонь, которую хочется приложить. Почувствовать, как гладка под нею кожа. Забраться пальцами под туговатую, оставляющую следы широкую резинку и приспустить её, открывая знак принадлежности ему. Такаши пришлось использовать анестетик - его бедро тут слишком чувствительно. И он любит, когда губы Рана приплавляют здесь своим жаром кожу, словно глубже впечатывая тёмные буквы. Отсюда так просто подняться выше, но нет - Ран не из тех, кто любит спешить. Он сейчас желает больше всего - быть там, внизу, покрывать острые коленки неспешными поцелуями, скатывая сантиметр за сантиметром плотные гетры. Но Такаши явно задумал что-то иное.
- Ты же за рубашкой? Забирай, - расстегни сам каждую пуговицу, освободи мои запястья от жёстких манжет, придвинься поближе и задери мои руки вверх, чтобы стянуть с них рукава - говорит его взгляд. Ран сглатывает. Может быть, он придумал себе это? Может быть, у Такаши и в мыслях нет такого и лишь собственные желания Хаитани всплывают огромными пузырями на поверхность сознания, и лопаются, болезненно отдавая чуть ниже живота?
Лицо Мицуи невозмутимо, когда пальцы высвобождают из петлицы первую пуговицу. Он смотрит прямо в глаза и Рану приходится наощупь отыскать вторую, чтобы не потерять бездонное лавандовое море перед собой.
- Извини, не успел постирать, - ехидно улыбаясь, произносит Такаши, а Рану слышится: "Она пропахла мной насквозь. Я же знаю, как тебе нравится упиваться моим запахом. Ты, наверное, не отнесёшь её в прачечную, пока я не отдам тебе ещё одну твою вещь."
Вопреки ожиданиям, на Мицуе тёмные боксеры. И он возбуждён. Лицо его всё так же непроницаемо, но натянутая ткань не даёт возможности обмануться зрению - он его тоже хочет. Хаитани уже тянет руку, но в ушах звучит:
- Уговор был только о рубашке, Ран, - и ладонь аккуратно смахивают. Но пальцы Мицуи остаются там, куда так хотел попасть Ран. Слегка сжимаются, подушечками давят под собой смесь хлопка с полиэстером, скользя, растягивая секунды мучительно долгими каплями, заставляя Хаитани неотрывно, словно змея под мелодию факира, наблюдать. Очертания под ними становятся всё явственнее, всё теснее, Такаши вылепливает их, тонкие пальцы оглаживают контуры. И внезапно вдруг оттягивают резинку вниз, продолжая неспешно пытать Рана, жадно глотающего слюну, ещё более горячим зрелищем. Добавляются звуки, и Хаитани клянёт Мицую на чём свет стоит, как и свои распалённые плоть и сознание - невозможно сопротивляться, нельзя прикоснуться - иначе вовсе не получишь желаемого.
- Иди ко мне, - не верится, что он это наконец произнёс. Что можно подхватить на руки, закинуть на свои бёдра и прижать к стене, ощущая своим возбуждением его. Толкаться, проезжаясь всей длиной по горячей, напряжённой коже, прислонившись лбами, чтобы быть близко-близко, не отрывать взгляда, замечать стекающие капельки пота и подхватывать их языком, потому что не меньше чем запах, всё нутро просит впитать его вкус. Чувствовать, как он оседает на языке, распаляет рецепторы жгуче - не сравнится ни одна пряность с тем, как по нему растекается Мицуя, а Хаитани заправским сомелье по краям, по нёбу, по горлу прокатывает солоноватые капли. Такаши обхватывает ладонью оба ствола, дразнится вновь, касаясь легко-легко, распробуя, насколько твёрдый, насколько нежный и уже нетерпеливый под ним Ран. Тот только мычит и пытается ускориться - Хаитани на грани уже от одного только обжигающего прикосновения, ему не нужно много, когда сквозь волосы проскальзывает вторая рука и в такт движениям снизу их оттягивает.
- Ну, неужели не дождёшься меня? - шёпот над ухом притормаживает подступающую сладостную волну, Ран сцепляет зубы, чтобы не взвыть от маленькой провокации и рукам вдруг становится тяжелее от того, как оседает в них всё глубже и глубже Такаши, а вслед - и от пробежавшего по телу спазма.
- Признаю́сь, рубашка это лишь повод. Я хотел вернуться сразу же, как только сел за руль, - бормочет Ран, уткнувшись в грудь Мицуи после второго захода, лёжа на кровати.
- Я знаю, любимый.
