Горы и реки/ Shān hé biǎo lǐ/ 山河表里

26. Другой мир

Ему казалось уместным получить такой подарок от универсальной службы «организации похорон» и «праздника подметания гробниц и принесения подношений».

***

Наступила полночь. Посох Патриарха стоял в стороне, и казалось, что он горит бесконечно. Несмотря на яркое пламя, древко не укорачивалось. Белый призрачный огонь был похож на крупную перламутровую жемчужину. Нань Шань сидел на простом и грубом стуле, и дремал, положив голову на руки. Его брови слегка нахмурились, а длинные изогнутые ресницы изредка подрагивали, оставляя на лице длиные густые тени.

Чу Хуань сначала испуганно замер, обнаружив себя в кровати Нань Шаня. Попытавшись пошевелить левой рукой, он обнаружил, что паралич, вызванный ядом, практически исчез, но его тело все еще оставалось слабым. Мужчина изменил позу, вытягивая затекшие конечности и вспоминая, что с ним произошло раньше. В результате, чем больше он вспоминал, тем беспокойнее становился.

Сейчас ему срочно захотелось найти кого-нибудь, кто мог бы основательно разъяснить ему логику событий. Теперь встал вопрос не об удовлетворении любопытства, Чу Хуаню нужно было, чтобы кто-то подтвердил ему, что он не сумасшедший. Но хотя подходящий кандидат, Нань Шань, спал рядом, Чу Хуань растерянно медлил, и в конце концов, безотлагательность в его сердце была побеждена усталым лицом юноши. Он подавил тревогу, не в силах разбудить его.

Чу Хуань устало закрыл глаза, решив после возвращения, во что бы то ни стало сходить к психиатру. Симптомы его болезни развились до такой степени, что он больше не мог доверять тому, что видел и чувствовал. С этой мыслью Чу Хуань хотел покрутить кольцо на пальце, но ничего там не обнаружил. Сердце пропустило удар, когда он резко сел с непонятно откуда найденными силами. Только обнаружив кольцо «Это просто розыгрыш» рядом с собой на одеяле, Чу Хуань вздохнул с облегчением и снова надел на палец, как будто коснулся своей спасительной соломинки.

Проделав все это, Чу Хуань моргнул пересохшими глазами, снова глубоко погрузившись в размышления. Он думал, что полагаться на посторонние предметы и наделять их смыслом тоже странно, и снова ощутил ужасное раздражение. Он с усилием вернул себе нормальное настроение и восстановил революционный оптимизм, утешая себя мыслью: «Хватит об этом думать. В конце концов, это единственная память о старике, это мой долг сохранить хоть какую-то его вещь». Вдруг чья-то рука легла ему на лоб. Все-таки шум разбудил Нань Шаня...