Горы и реки/ Shān hé biǎo lǐ/ 山河表里

8. Современный мир

Должно быть, он слишком много выпил. Этой единственной причиной он объяснил потерю самоконтроля.

***

Они потратили более получаса, играя в бесчисленные раунды «угадай, что означают мои жесты», но чувствовали, что это больше походит на разговор цыплят с утками. Когда они ненадолго прервались, потому что их рты пересохли, то беспомощно посмотрели друг на друга, сидя напротив и широко распахнув глаза. Нань Шань налил ему чашу вина — это был единственный способ, которым он мог выразить свои чувства. Выпив спиртное и смочив горло, они продолжили жестикулировать.

Чу Хуань постепенно привык к рыбному привкусу алкоголя, распробовав в нем намек на дикую лекарственную мягкость, и в итоге потерял счет выпитым чашам. Вскоре он почувствовал эффект, слегка пьяно прислонился к изголовью кровати, наблюдая, как Сяо Фэн исполнял пантомиму, прыгая вверх-вниз. Он видел, как мужчина глубоко вздохнул животом, изобразил как садится на лошадь и кричит, раскинув обе руки, словно преграждая кому-то путь.

- Остановить кого-то? Не двигаться? Этот путь непроходим? – в замешательстве спросил Чу Хуань.

Нань Шань от души рассмеялся, а Сяо Фэн разочарованно покачал головой, затем сложил ладони вместе, соединив запястья, и ритмично встряхнул ими.

- Верховая езда! – закричал Чу Хуань, которому показалось, что он что-то понял.

Нань Шань передал его слова Сяо Фэну, заставив мужчину так разозлиться, что тот внезапно яростно во все горло закричал и замахал своими молотоподобными кулаками, как будто действительно хотел выбить мозги из головы Чу Хуаня и хорошенько их прополоскать.

- ...Может быть, это Gangnam Style? – горько рассмеявшись, Чу Хуань коснулся своего носа.

(кто не помнит бессмертный хит, напоминаю: 

Нань Шань сказал что-то, останавливая Сяо Фэна, чтобы тот не разозлился до смерти. Чу Хуань нашел несомненную пользу слов красивого парня, по одному тихому приказу возмущенный Сяо Фэн немедленно послушно заткнулся. Словно загнанный в угол зверь, великан сердито прошелся туда-сюда по комнате, все еще не желая сдаваться, а потом остановился, протягивая большую медвежью лапу и выставляя перед собой. Он махал ею, двигая из стороны в сторону, словно отвешивал кому-то пощечины или изображал вентилятор.