Горы и реки/ Shān hé biǎo lǐ/ 山河表里

45. Другой мир

Под цветком пиона даже смерть прекрасна...

***

Юань Пин размахивал своим мечом, и полуметровое пламя, горящее на лезвии, ярко вспыхивало при каждом взмахе. Лозы, хоть и боялись огня, все же продолжали окружать его, поджидая момент, когда оно угаснет, чтобы сразу обрушиться на него с мстительной яростью. Юань Пин опустил Да Шаня на землю, пряча его под защитой длинного меча, и потянулся к Бан Чую:

– Брат, дай мне руку!

Но было уже слишком поздно. Огонь, подпитываемый остатками спирта, горел слишком быстро, как фейерверк. Вскоре от него осталась лишь тонкая струйка дыма. Лозы, едва отступившие, мгновенно вновь бросились в атаку, заползая повсюду и жестоко наступая на Юань Пина. Одна из них оттолкнула меч, лезвие ударило его в грудь, заставив отступить на четыре шага назад. Грудь Юань Пина тут же покрылась синяками, и дыхание перехватило от боли.

Подняв голову, он увидел, как эти жуткие лозы с ревом надвигаются, и одна из них в мгновение ока пронзила грудь Бан Чуя. Красные ошметки плоти разлетелись во все стороны. Юань Пин почувствовал, как что-то влажное брызнуло ему на щеку, возможно, это была кровь. Его глаза расширились от ужаса, но путь к Бан Чую уже был закрыт теми же смертоносными лозами. Он даже не мог разглядеть силуэт мужчины.

... В его памяти осталось лишь искорёженное тело Бан Чуя, из которого вырывались десятки, если не сотни, шипастых лоз, оставляя на сердце Юань Пина глубокий шрам. Его имя означало "крепкий столб" и было похоже по смыслу на иероглиф "Хуань" в имени Чу Хуаня. Хотя их имена и звучали правильно и достойно, оба они выросли "кривыми деревцами", каждый со своими недостатками. Бан Чуй не умел считать, но мог болтать без умолку, и у него был сын, рожденный в дупле дерева во время дикой ночи, о чем он постоянно вспоминал с нескрываемым удовольствием...

Да Шань в отчаянии бросился на жестокую стену из лоз, руки его безуспешно ощупывали колючки, он резался в кровь, не замечая этого. Юань Пин одной рукой пытался удержать его, а другой боролся с жестокими растениями. Его раздирали жестокие противоречия, он не знал, за что хвататься. Времени на скорбь не было, грудь распирало от подавленных эмоций. На крики и рыдания Да Шаня Бан Чуй больше не отвечал.

Тем временем, следуя зову биения сердца, Чу Хуань уже далеко продвинулся вперед. Тогда он наконец заметил, что что-то не так. Его ноги стояли в ледяной воде, однако он не был уверен, не началась ли у него лихорадка: он чувствовал, как его тело все сильнее разогревается. После потери слуха он снова потерял ориентацию в пространстве, окруженный тучами лоз, что закрыли небо и солнце. Боль в барабанных перепонках становилась невыносимой, казалось, что они вот-вот взорвутся от грохочущего звука биения сердца.