пять минут жизни | виолетта малышенко

2 глава

Красно-белый знак «Сдается» бросился в глаза даже через визор моего шлема. Я замедлила свой «Харлей», встала у обочины и подняла стекло.

За шатким забором на клочке сухой травы примостился крошечный домик площадью, вероятно, не более восьмидесяти квадратных метров. Цементная дорожка, ведущая к двери, потрескалась. Одна ступенька крыльца покосилась. Белая краска на стенах облупилась.
Маленький, простой и дешевый.
Отлично.

Я сняла шлем, вытащила телефон из кармана джинс и набрала номер.
Это просто чертов телефонный звонок, подумала я, глубоко вдыхая. Соберись, тряпка.

Ответил мужчина.
— Да.
Вдох. Выдох.
— Я звоню по поводу аренды дома в Бунс-Милл?
Ни разу не заикнулась. Даже на «м» в Милл. Незначительная, но победа.

— Хорошо, – сказал мужик. – Шестьсот пятьдесят в месяц. Коммунальные услуги включены, но не вода. Никаких домашних животных. Хотите посмотреть дом? Я могу подъехать через пять минут.
— У меня собеседование в санатории «чёрный кит», – пояснила я. – Если получу работу, то вернусь через несколько часов. Тогда и посмотрю.
Мужик вздохнул.
— Так зачем звонить мне сейчас?
— Не хочу, чтобы кто-нибудь перехватил дом.
Он усмехнулся сквозь отчетливый звук выдоха сигаретного дыма – наполовину кашель, наполовину смех.
— Дочка, ты первая, кто вообще позвонила за последний месяц. Думаю, тебе ничего не грозит. – Затяжка. – Собираешься работать в «Чёрном ките»? Со всеми этими психами и ненормальными?
Я крепче сжала телефон. Вот урод.
— Просто не сдавайте никому дом, хорошо?
— Конечно-конечно. Придержу его, специально для тебя.
— Спасибо, – пробормотала я, повесила трубку и уронила руку.
Мужик был прав – никто не позарился на его дерьмовый домик, кроме меня. Телефонный звонок был тренировкой перед собеседованием в санатории. Я в шесть утра выехала сюда из Ричмонда и не хотела, чтобы мой интервьюер был первым, с кем придется разговаривать.
Насмешливый голос бывшей приемной матери зазвенел в голове.
«Как будто это поможет, дубина. Ты завалишь это собеседование, сама знаешь».

— Заткнись, Ира, – пробормотала я.
Из всех приемных семей, у которых мне приходилось жить с рождения, под ее опекой, если это можно так назвать, я находилась с десяти до восемнадцати лет. В двадцать четыре ее насмешливый голос все еще не оставлял меня в покое. Я больше не заикалась в каждой фразе, но изъян все равно прятался у меня под языком и неизменно вылезал, когда я злилась. Или нервничала.
Как, например, сейчас, перед собеседованием.