Странники

Том 2. Глава 38. В серебре паучьих сетей. Часть 2

Леон отпустил сознание и позволил тому погрузить себя в глубины спокойствия; туда, где забывается страх, где не поглощает отчаяние и не знакома боль. Мрак вокруг него превратился в очертания родного дома, того дома, который он успел позабыть, дома, в котором он прятался от управляющей, заставляющей его штудировать учебники, и в котором играл в салки со служанками. Ему хорошо помнилась гостиная. В ней отец часто играл им с матерью и всем слугам на скрипке. Эта тёплая комната медового цвета всегда хранила улыбки и смех всех живущих в доме, но теперь в ней было пусто и холодно. Погружённая в полумрак, она хранила лишь тот слабый отклик в его сердце, напоминающий о былом.

– Леон?

Странник обернулся так резко, что едва не потерял равновесие. В дверях стояла Алексис. Он помнил её именно такой: хрупкой, цветущей нежностью и очарованием, но со стальным стержнем, что не позволял ей прогибаться под трудностями. Волосы цвета песчаного берега спускались волнами до самой талии. Про них она часто говорила: «Волосы – моя перевязанная лентой гордость, и распущенными их видят лишь те, перед кем я готова ей поступиться». Но было то, что заставило Леона усомниться, – её лицо. Оно казалось растерянным. В глазах засела глубокая печаль, которую он никогда прежде не видел. Она не ждала его, не радовалась встрече с ним, но почему?

Подол платья колыхнулся от внезапного рывка, и в следующее мгновение Леон ощутил, как пальцы, столь тонкие, что кожа обтягивала выступающие суставы, вжались в поясницу. Леон слишком рано потерял мать и потому только сейчас, когда её щека легла ему на грудь, осознал, насколько же невысоким был её рост.

– Мой милый мальчик, – произнесла Алексис со слезами на глазах, – ты не должен быть тут.

– Я не понимаю, о чём ты говоришь, мама. – Леон схватил её за плечи и отодвинул. – Что значит, не должен быть тут?

Через грусть Алексис заставила себя натянуть улыбку. Она очертила нежным касанием лицо сына и щипнула за подбородок. Точно так же она делала в его детстве, когда собиралась сказать что-то важное.

– Ты пересёк грань, Леон, грань между жизнью и смертью. Это перепутье, выбор которого труден для каждого, кто ступает сюда. А я лишь видение, ниспосланное владыкой багровых полей, чтобы напомнить о том, что удерживает тебя в мире живых, и отговорить от бегства за теми, кто уже познал покой.